Социологи и политические мыслители времен Английской революции

Теперь мы перейдем к проблемам, выдвинутым английской буржуазной революцией, и посмотрим, какое воздействие они оказали на развитие политической мысли в Англии XVII в.

Я начну с Джона Мильтона (1608—1674), знаменитого поэта и политического деятеля партии индепендентовМильтон был одним из образованнейших людей своего времени. Он получил классическое образование, значительно расширенное путешествиями. Он побывал в Париже, Италии, посетил Флоренцию, Рим, Неаполь. В Париже он познакомился с Гроцием, который оказал на него несомненное влияние.

Произведением, благодаря которому Мильтон сразу выдвинулся в первые ряды писателей-индепендентов, была знаменитая «Ареопагити-ка»2 (1644). Это— политический трактат, написанный на тем-у о свободе слова, печати и свободе совести, в котором Мильтон проводил мысль, что в области религии должна господствовать полная свобода. Вообще принцип свободы, принцип религиозной независимости, принцип независимой мысли во всех областях является основой политических взглядов Мильтона. Он приводит в этом трактате знаменитые слова Эврипида о том, что свобода там, где каждый, кто хочет, может подать хороший совет своему городу (или лучше сказать — своему государству), и такой человек будет славен. Если же он не хочет этого сделать, то пусть молчит. Что может быть полезнее для города?

Мильтон восторженно прославляет религиозную свободу. Он не боится множества конкурирующих и враждующих друг с другом сект, зрелище которых представляет собой эпоха английской революции. По его мнению, лицемерное единство было бы большим злом. Поэтому он решительно восстает против единой господствующей церкви и восторженно описывает состояние Лондона во время революции, где шла острая религиозная борьба, кипела работа.

Мильтон был ярким представителем индепендентства. Его воззрения носили республиканский характер. Важнейшие из его сочинений были связаны с казнью короля.

1649 год богат событиями не только в политической истории английской республики, но и в истории общественной мысли Англии. Казнь короля, резкий разрыв с прошлым дали чрезвычайно сильный толчок политической мысли в Англии. Прежде всего это вызвало целый ряд нападок на английскую революцию извне, со стороны многих умеренных политических мыслителей континента. Ряд памфлетов такого рода вызвал ответ со стороны индепендентских мыслителей, в частности со стороны Мильтона. Его гневный памфлет «Условия держания власти королями и должностными лицами»3 1649 г. очень важен для уяснения политического учения Мильтона.

В этом произведении он излагает свою теорию общественного развития. Как у большинства индепендентских мыслителей, у него религиозные идеи вплетаются в общие рационалистические построения. Он считает, что все люди по природе рождены свободными, они свободны, как образ и подобие божие, но грехопадение привело к насилиям. В результате этого люди решили составить общий союз и таким образом охранять друг друга от насилия. Так возникли государства, установилась власть для обуздания нарушителей мира и общего права.

Кто же является носителем этой власти? Носителем власти, по мнению Мильтона, является совокупность всех людей — народ. Поэтому он говорит о неотчуждаемых правах народа. Общественный договор, который у Гоббса перелает всю полноту власти центральному правительству, у Мильтона сохраняет всю власть за народом. Король и сановнимг являются лишь поверенными народа и только поэтому обладают властью. Но самое обладание властью представляет собой соблазн, оно приводит к злоупотреблениям этой властью. Вследствие этого народ издает законы, которым должна подчиняться власть, законы, которые одобрены всеми и ограничивают правителя. Закон стоит выше правителя, но поскольку и сами законы не всегда помогают, то с правителя еще берут всякого рода записи или присяги, ограничивающие его власть.

Таким образом, власть короля и вообще всякая власть является производной от власти народа, лишь поручением от народа в целях общего блага. Что же касается источника власти, то он всегда остается в народе. Мильтон считает, что у монарха нет никаких наследственных прав на престол, власть не является его родовой собственностью; поэтому народ может избрать монарха, может и низложить его, если сочтет нужным это сделать. Тем более народ имеет право свергнуть тирана. Мильтон ссылается на исторические примеры, указывая, что греки, римляне и евреи, согласно «Библии», прославляли тираноубийц. Рассматривая в свете этих фактов судебный процесс и казнь короля Карла 1 в 1649 г., Мильтон делает вывод, что английский народ проявил особую кротость и человечность тем, что он устроил открытый и справедливый суд над этим тираном, вместе того чтобы просто убить его.

Опровергая ряд памфлетов, которые вышли в то время в Европе {многие из них по заказам или под прямым влиянием роялистов) и и которых суд над королем изображался как незаконный, Мильтон приводит такой аргумент: монарх подчинен закону, как и все остальные граждане, и если он нарушает закон, то он должен быть оудим и наказан.

Таким образом, по мнению Мильтона, в отличие от мнения Гоббса, класть не только первоначально принадлежит народу, но и остается за ним. Поэтому лучшим способом правления он считает республику.

Мы видим в политических взглядах Мильтона вполне законченную систему индепендентских воззрений. Но они выступают у него в несколько идеальной форме, поскольку он не затрагивает одну важную проблему, характерную для индепендентства, как мировоззрения определенных кругов буржуазии и нового дворянства,— а именно проблему собственности. Эта проблема, как мы видели, была выдвинута Гроцием и Гоббсом, но Мильтон ее не коснулся.

Но в политических взглядах другого, более умеренного представителя индепендентства — Джеймса Гаррингтона 4 (1611—1677), проблема собственности, напротив, выдвинута на первое место. Его главное произведение — «Республика Океания»5. Это наполовину утопический роман, наполовину политический трактат. У Гаррингтона есть еще ряд трактатов, на основании которых мы может составить себе довольно полное представление о его политических взглядах.

Гаррингтон полагал, что именно Гоббс высказал наиболее глубокие мысли по вопросу о происхождении человеческого общества и государства. Макиавелли также был предметом его восхищения, хотя он представлял его себе несколько своеобразно. Он видел в Макиавелли республиканца и полагал, что его «Рассуждения по поводу первых десяти книг Тита Ливия» являются как раз наиболее полным выражением взглядов Макиавелли; что же касается его сочинения «Государь», то в нем, по мнению Гаррингтона, Макиавелли хотел только разоблачить те уловки, к которым в его время прибегали государи Италии, чтобы сохранить свою власть.

Соглашаясь в основном с Гоббсом, Гаррингтон, однако, считал, что Гоббс сделал неправильные политические выводы из своих, в основном верных, социологических взглядов. Подобно Гоббсу, Гаррингтон признавал, что воля человека движется в первую очередь его эгоистическими интересами. Но Гоббс из этой предпосылки делал заключение, что для обуздания и согласования эгоистических интересов людей необходима всегда деспотическая центральная власть. Гаррингтон же пришел к другому выводу. Он полагал, что там, где существует власть одного или немногих лиц, там господствует частный интерес одного или немногих. Там же, где власть принадлежит всем, господствует общий интерес. Таким образом, условием для осуществления общего интереса является республиканское, демократическое, или, как он его называет, народное правление, которое он считает правлением разума и закона.

Для нас представляют особый интерес воззрения Гаррингтона на собственность. В этих воззрениях Гаррингтон показал более глубокое понимание истории, чем другие представители политической мысли XVII в. Гаррингтон считает, что власть как таковая создается не просто общественным договором. В основе всякой власти должна лежать материальная причина, которая заключается в собственности. Организация власти 'зависит от распределения собственности. Богатство, по мнению Гаррингтона, есть могущество. Из богатства н бедности рождаются власть и подчинение как в общественной жизни, так и в частном быту. Особое значение в определении характера власти принадлежит земельной собственности. Гаррингтон полагает, что устройство верховной зласти зависит от распределения земельной собственности в стране. Если вся земля или большая часть земли принадлежит одному лицу, то в такой стране создается неограниченная монархия, как, например, в странах Востока. Если земля сосредоточена в руках немногочисленной аристократии, то там устанавливается правление этой аристократии или же смешанная форма монархии, т. е. монархия, ограниченная аристократией. Если же распределение земли более или менее равномерно, то результатом этого является республика. Но Гаррингтон допускает возможность и иной основы власти. Он учитывал опыт буржуазной революции в Голландии и утверждал, что исключение нз устанавливаемого им правила представляют те малые страны, где господствует не столько землевладение, сколько денежный капитал.

Считая, что для Англии решающим моментом является распределение земельной собственности, Гаррингтон полагал, что главным в организации власти должно быть ее точное соответствие действительному распределению земельной собственности. Поэтому, как выразитель интересов верхушки индепендентства, т. е. главным образом среднего дворянского землевладения, Гаррингтон выступил против образования крупного землевладения, которое, по его мнению, является основой аристократического или монархического строя. Он считал, что земельная собственность в послереволюционной Англии должна быть ограничена определенным максимумом. Этого, утверждал он, можно достигнуть определенными законодательными мероприятиями, например ограничением права наследования, запрещением неотчуждаемых майоратов.

Самую английскую революцию Гаррингтон объяснял передвижением земельной собственности. В этом смысле мы должны отметить его большую проницательность.

Длительное существование монархии в Англии он объяснял тем, что земельная собственность в стране была издавна распределена между королем и крупным дворянством, с которым у него не было разногласий. Поэтому монархия была прочна. Если и происходили восстания, то они были направлены против отдельных королей, но не против монархии как формы государства. Но династия Тюдоров была крайне близорука. Видя в крупном дворянстве своего соперника, она старалась его сломить. Генрих VII отменил ливреи, пытался охранять крестьян от огораживаний, т. е. вел по существу антидворянскую политику. Генрих VIII продолжал его политику. Земли секуляризированных монастырей достались «общинам», т. е. главным образом среднему дворянству. В конце концов цель Тюдоров была достигнута — крупное дворянство ослабло, но тогда пошатнулся и трон. Собственность переместилась к «общинам», что н привело к революции. Революция в Англии в XVII в. произошла не вследствие деспотизма Карла I или каких-либо других политических причин, а в результате перераспределения земельной собственности. Новые земельные собственники в Англии — среднее дворянство — долго не сознавали своей моши, но когда они ее осознали, то низвергли монархию, которая сама подорвала свою основу, и установили республику. Не гражданская война, утверждает Гаррингтон, ослабила и погубила королевское правительство, а ослабление королевского правительства породило гражданскую войну.

Хотя в своих рассуждениях Гаррингтон бывает довольно наивен, но его идеи о том, что английская революция была вызвана перестановкой земельной собственности и образованием, таким образом, новых социальных слоев, так же как и идея о том, что при новом распределении собственности необходимо изменение общественного строя,— явились важным достижением политической мысли XVII в.

Но надо иметь в виду, что Гаррингтон не представлял себе республику, которая должна соответствовать новому распределению земли, связанному с революцией, как чистую демократию, в современном понимании этого слова. Он полагал, что власть в послереволюционной Англии, естественно, должна принадлежать тем, кто обладает большей собственностью, большей состоятельностью, образованием и большим досугом для занятий общественными делами. Другими словами, если теоретически он считал, что власть должна принадлежать всему народу в целом, то практически она должна была находиться в руках известного высшего круга, отличающегося от других слоев прежде всего тем, что они обладают более значительной земельной собственностью. Именно джентри, среднее дворянство, говорил Гаррингтон, должно быть в английской республике истинным представителем народа. Он говорил, например, о гении «джентльменства», об особой якобы одаренности английского дворянства, которому свойственно в силу этого заниматься управлением и командованием над войсками. Правда, Гаррингтон несколько ограничивает это положение тем, что власть не должна быть монополией дворянства, она должна оставаться выборной, иначе она станет носительницей частных интересов. С точки зрения Гаррингтона, идеальным общественным строем является такой строй, где имеется «уравновешенная» власть, которую он характеризует следующим образом. Власть верхушки дворянства должна быть представлена сенатом, который предлагает всевозможные меры, необходимые для блага государства, и лицами, которые осуществляют управление. Но вместе с тем к власти должны быть допущены и «народные» представители в виде «народной ассамблеи», которые должны избираться собственниками, обладающими определенным земельным цензом. Однако «народная ассамблея» не может обсуждать предложения сената, а может только отвечать на эти предложения — «да» или «нет». Предложение сената может стать законом только после утверждения его «народной ассамблеей». Исполнительную власть должны осуществлять особые чиновники, назначенные по предложению сената.

Гаррингтон был сторонником свободы совести, однако он считал, что идолопоклонникам, евреям и католикам свобода совести не должна быть предоставлена.

Гаррингтон посвятил «Республику Океанию» Кромвелю. Он предлагал ему ввести этот проект республиканской конституции в Англии, а затем отказаться от власти. Он обещал Кромвелю, что в награду за его великодушие народ сам изберет его протектором. Кромвель ответил Гаррингтону, что не отдаст то; что он взял мечом, за клочок бумаги и что если бы не его меч, то никогда бы враждующиепартиинепришли к соглашению относительно государственного устройства и лишь истребляли бы друг друга.

Таким образом, Гаррингтон, как и другие политические мыслители эпохи революции, наивно рассчитывали на Кромвеля как на деятеля, который может установить общественный и государственный порядок, согласно намеченному ими идеалу.

Необходимо несколько слов сказать еще об одном политическом мыслителе эпохи революции — о Джерарде Уинстенли. {Родился в 1609 г., год смерти не установлен.) Мне хотелось бы остановиться на его исторических воззрениях, хотя, конечно, очень трудно назвать их чисто историческими или выведенными из изучения истории. У Уинстенли свой особый метод познания истины, если можно назвать его методом. Некоторые свои взгляды он доказывал ссылками на видения, на голоса, которые он якобы слышал. Он утверждал, что ему во сне являлся Христос. Уинстенли качал свою деятельность как мистик, проповедовавший непротивление злу. Однако чем дальше, тем меньше звучат у него эти мистические мотивы и тем более отчетливо в его исторических воззрениях выступают социальные моменты. Дело в том, что Уинстенли был одним из деятельных участников и идейных вождей диггерского движения. Это движение, несомненно, обогатило его социальный опыт. Основное его сочинение — «Закон свободы»6—появилось в 1652 г.

В исторических воззрениях Уинстенли важно отметить, что он связывал появление общественного неравенства и несправедливости с возникновением частной собственности. Для него грехопадение человечества и есть возникновение частной собственности. Когда он говорит о первородном грехе Адама, то он связывает с ним возникновение частной собственности. Однако Христос даровал людям закон свободы и отдал землю в общее пользование. Это Уинстенли якобы слышал в трансе от самого Христа. Уинстенли неустанно проповедовал идеи общности земли как главное средство обновления человечества.

Интересно, что Уинстенли рассматривал образование государства в связи с возникновением частной собственности. По его мнению, государство есть орган охраны частной собственности. Охранять частную собственность призвана также и церковь; за это она получает десятину с верующих. В диалоге между «старшим» и «младшим» братом, т. е. между имущим н неимущим, который приводит Уинстенли в своем «Законе свободы», он заставляет старшего брата обращаться к младшему с требованием, чтобы тот снимал у него землю и платил ему за эту землю, которую младший брат обрабатывает, потому что «таков закон божий». Если бедняк не будет ему платить арендной платы, то он обречен на вечные муки. Когда младший брат спрашивает, неужели такова воля божья, то старший отвечает, что именно такова заповедь бога и если бедняк не выполнит ее, то будет проклят.

Уинстенли, как и ряд других английских писателей XVII в., связывал возникновение в Англии частной собственности, а также государства и церкви, охранявших ее, с нормандским завоеванием. Его идеалом является общность имущества, обязательный для всех людей труд, но при сохранении частного семейного потребления.

Очень интересны воззрения Уинстенли на будущее общественное устройство. Я бы хотел отметить тут одну идею, в которой содержится глубокая историческая мысль, а именно идею о том, что с изменением общественного строя изменяется и психический склад людей. По мнению Уинстенли, с исчезновением внешнего рабства, источником которого является частная собственность, ке будет и внутреннего рабства, изменится психология человека, исчезнут лицемерие, гордость, жадность, зависть, потому что все эти черты тоже возникли вследствие господства в человеческом обществе частной собственности.

Уинстенли, как и Гаррингтон, рассчитывал, что Кромвель осуществит его идеал общественного устройства на практике, и также обманулся в своих расчетах.

Из всего вышесказанного очевидно, каким важным возбудителем общественной мысли явилась английская революция. Если мыслители эпохи английской революции не дали нового построения истории, то в целом ряде проблем они высказали глубокое понимание исторического процесса, хотя, впрочем, далеко не всегда доводили свои выводы до конца. Некоторые высказанные ими идеи оказали немалое влияние на дальнейшее развитие общественной мысли.

Как известно, буржуазное общество в Англии окончательно формируется в эпоху реставрации, особенно после переворота 1688 г.

Если говорить об историках этого периода, то тут очень типичной фигурой является лорд Кларендон (Эдуард Гайд) (1609—1674), убежденный роялист, автор «Истории мятежа и гражданских войн в Англии» 7. Это, скорее, мемуарист, чем историк. Он дал описание истории Англии при Стюартах на основе собственных наблюдений; история у него все время переплетается с автобиографией8. Если его характеризовать как историка, то надо сказать, что он ближе всего подходит к Коммину, французскому мемуаристу XV в., о котором; мы уже говорили. Кларендон — интересный рассказчик, большой мастер личной характеристики, причем он хорошо умеет характеризовать главным образом людей своей партии — роялистов, и неважно справляется с характеристикой представителей противной партии. Он не видит в них никаких положительных черт, он не в состоянии понять их искренности, их религиозного воодушевления. Их фанатизм кажется ему напускным, преследующим особые цели. Английская революция представляется Кларендону либо результатом случайных ошибок, допущенных королевской властью, например следствием неудачной политики Бекингема и других деятелей, либо же как «божие попустительство», или как результат деятельности злокозненной группы, сумевшей овладеть невежественными массами. Равным образом и конец этой революции представлялся ему какой-то «божией милостью», ниспосланной Англии. Словом, говорить о Кларендоне как о сколько-нибудь глубоком теоретике истории не приходится.

Для нас интереснее другое, а именно, каковы были политические взгляды буржуазии, особенно формирующейся в эту эпоху партии вигов. Эти взгляды нашли свое наиболее яркое выражение у тех теоретиков, которые выступили после переворота 1688 г.

Здесь самой крупной и интересной фигурой является Джон Локк6 (1632—1704), хотя его теоретико-социологические взгляды и не отличались большой оригинальностью, а во многом повторяли то, что нам уже известно. Особенно близки они к взглядам Гуго Гроция, и не случайно, когда Англия встала окончательно на путь буржуазного развития, идеология английской буржуазии оказалась близкой к идеологии буржуазии послереволюционной Голландии.

Важнейшими работами Локка являются «Опыт о человеческом разуме» 10 и «Два трактата о правительстве»11. Обе эти работы появились в 1690 г.

С политической точки зрения эти трактаты представляют собой оправдание переворота 1688 г. с позиций вигизма. Локк дает здесь теоретическое оправдание той английской конституции, которая получила свое яркое выражение в «Билле о правах» (1689). Он, приправляя свои аргументы характерным для вигизма лицемерием и демагогией, стремится доказать, что английская конституция есть наиболее совершенный и нормальный порядок вещей. В то же время Локк выдвигает некоторые поправки к этой конституции в сторону большего учета интересов буржуазии.

Я оставлю в стороне философские, теоретико-познавательные и этические воззрения Локка и остановлюсь лишь на его политических взглядах.

В их основе лежит чисто буржуазное представление об индивидууме как атоме общества и его неотчуждаемых правах. Естественным, или до-государственным, состоянием (это характерно для всех построений теоретиков XVII в.) Локк считал состояние полной свободы и равенства. Все люди сотворены одинаково, но, конечно, не в смысле способностей. Естественное равенство людей у Локка — это равенство права каждого на свободу, без подчинения другому Человеку. Но эта свобода ограничена одним требованием, тем, что никто не должен наносить вреда другому. По существу это требование не ограничивает, а, скорее, сохра няет и расширяет свободу. Не трудно заметить, что Локк в этих положениях исходит из концепции Гроция.

Но кроме свободы человеку в качестве естественного права принадлежит также собственность. Локк выдвигает теорию происхождения собственности, которая послужила в дальнейшем для буржуазных теоретиков постоянным оправданием собственности,— теорию, согласно которой всякая собственность создается человеческим трудом. Локк делает из этой теории следующий вывод: раз собственность происходит из труда, то человек должен иметь земельной собственности столько, сколько он может обработать. Иметь больше земельной собственности — это значит отнимать эту собственность у других, если же оставлять землю без обработки, это значит оставлять «дар божий» неиспользованным. Но если скопление земли в одних руках является незаконным, то вполне законным, по Локку, является скопление денег в одних руках, ибо то обстоятельство, что у одного человека имеется денег больше, чем у других, не заставляет эти деньги лежать втуне. Таким образом, по мнению Локка, не столько земельная собственность, которую он считает желательным ограничить, сколько именно денежный капитал есть главнейший источник богатства.

От естественного состояния Локк отличает состояние гражданское. Тут он использует теорию общественного договора, в силу которого люди, по его мнению, отказываются от индивидуальной защиты свободы и собственности и передают эту защиту обществу в целом. Это происходит в результате общего согласия свободных и равных людей подчинить свою волю решению большинства. На основании этого согласия правитель получает законодательную власть, право наказывать за преступления, т. е. исполнительную и судебную власть, и право вести войны и заключать мир. Единственная цель государства заключается в охране свободы и собственности индивидуума. При этом индивидуумы не отказываются от своих естественных прав полностью, а соглашаются на их ограничение лишь настолько, насколько это нужно для данных целей. Поэтому власть получает лишь ограниченные права, необходимые для охраны личности и собственности граждан.

Таким образом, Локк является создателем норм буржуазного правового государства в его основных положениях. Локк отрицает абсолютную монархию, как несовместимую с гражданским правом. Лучшей формой государства он считает конституционную монархию. Ой развил далее выдвинутую Гроцием идею разделения властей, которая потом получает окончательное Завершение у Монтескье. В концепции государства Локка власть делится на законодательную, исполнительную, судебную и так называемую федеративную, под которой он понимает право войны и мира. Высшей властью он считал власть законодательную, что означало, если перевести это на язык реальных отношений конца XVII в., власть парламента. Но и власть парламента, с точки зрения Локка, отнюдь не должна быть абсолютной. Несомненно, тут сказывается влияние на Локка «Билля о правах»: власть не имеет произвольных прав на личность и имущество граждан, она не может взять у граждан имущество 1без их согласия. Другими словами, необходимо согласие граждан на взимание правительством налогов.

Еще выше законодательной власти, по мнению Локка, стоит власть народа, которая всегда сохраняется за ним. Но представление о «власти народа» — демагогическая фикция вигов, на которую они опирались для оправдания переворота 1688 г. В теории Локка эта «власть народа» фактически не выступает как постоянная действующая сила, какой она является в представлениях Мильтона и даже отчасти у Гаррингтона. У Локка «власть народа» как решающий фактор выступает только в исключительных случаях, в критические моменты, аналогичные событиям 1688 г.

По Локку, хотя монарх и подчинен законодательной власти, но он сохраняет известную самостоятельность как глава исполнительной власти. Он может созывать и распускать законодательное собрание, может смягчать законы, самостоятельно действовать в тех случаях, которые не предусмотрены законом, может изменять избирательный закон. Но если исполнительная власть превышает свои полномочия и это превышение не может быть остановлено законодательной властью, то должен выступить народ, который обладает в таких случаях правом браться за оружие.

В этих воззрениях Локка получила наиболее яркое и законченное выражение новая буржуазная теория государства, как она сложилась к концу XVII в. в тех странах, которые прошли к этому времени через буржуазную революцию.

Таким образом, мы видим, что политические теории XVII в. мало историчны, а учения об общественном договоре, об естественном праве или естественном состоянии очень мало связывались их творцами с изучением конкретной истории, хотя они и пытались приводить иногда отдельные иллюстрации исторического характера.

В целом же социологи и политические мыслители XVII в. относились к конкретной истории с крайним предубеждением, часто видя в ней лишь сцепление случайных обстоятельств и ложную традицию, которая в течение многих столетий совершенно исказила истинный ход вещей.

Интересно, что когда эти теоретики выступали в качестве историков и обращались к конкретному историческому материалу, они обычно оставляли в стороне свои общетеоретические представления и не поднимались выше общего уровня исторической науки своего времени в отношении критической мысли и общего построения работ. Так было с Гуго Гроцием, когда он стал писать о революции в Нидерландах, или с Мильтоном в его трактате по истории Англии.

В связи с развитием общественной мысли в XVII в. необходимо сделать несколько кратких замечаний о развитии экономической мысли XVI—XVII вв. Это было время усиленной работы ряда экономистов в Италии, в Испании, но больше всего в Англии и Голландии. Сначала они разрабатывали теорию меркантилизма. В этой связи надо отметить анонимное сочинение «Критическое изложение некоторых мыслей наших соотечественников», появившееся в Лондоне в 1581 г. и приписываемое Уильяму Страффорду12. Т. Мэн (1571 —1641) развивал теорию торгового баланса. Затем один из деятелей английской революции — Уильям Петти (1623—1687), который был главным помощником Кромвеля в экспроприации ирландского населения,— положил начало классической буржуазной политической экономии. Он ясно сформулировал основы теории трудовой стоимости, отрицательно относился к теории торгового баланса, выдвигал идею свободного обмена. Следует отметить, что разработка экономических вопросов в XVI—XVII вв. была теснейшим образом связана с текущим моментом и очень мало касалась экономического истолкования прошлого. Те законы экономики, которые устанавливались экономистами того времени, представлялись им как законы, не подверженные историческим изменениям и не нуждающиеся в проверке историей. Здесь также сказалась рационалистическая и умозрительная основа буржуазной теоретической мысли в области общественных наук, характерная для XVII в.