Восхождение Гитлера

...Я описал две выдающиеся стороны внешней политики, которую проводила Москва с 1924 по 1926 год. Одна из них свидетельствует о провале попыток Рамсея Макдональ-да упорядочить англо-советские отношения в 1924 году и выявляет цепь событий, последовавших за этим провалом: политический триумф тори, ухудшение существующих отношений и, наконец, манипуляции Аркоса (акционерное торговое общество) и полный разрыв отношений в начале 1927 года. Другая сторона характеризуется провалом политики Сталина в Китае. К этому следовало бы кое-что добавить, о чем я уже напоминал вкратце: частичное похолодание рапалльского партнерства между Германией и Россией, которое происходило как раз в эти годы. Это изменение обусловливалось сближением Германии с западными державами в результате деятельности талантливого дипломата — министра иностранных дел Германии Густава Стресманна. Фиаско Генуэзской конференции 1922 года сопровождалось катастрофическими последствиями французской оккупации Рура. Успешно преодолев послевоенные трудности Германии, Стресманн, с помощью Британии и искусной дипломатии, преуспел в восстановлении нанесенного войной ущерба и снова восстановил приемлемые отношения между Германией и западными державами. Проблема репараций временно решалась по плану Дауэса, который вступил в силу в 1924 году. В конце следующего года, после бесчисленных переговоров, был заключен договор в Локарно, который гарантировал Германии сохранение западных границ. И хотя вступление Германии в Лигу Наций знаменовало собой некоторые осложнения в будущем, это, в конце концов, стало реальным фактом, свершившимся летом 1926 года.

Советское правительство с глубоким неудовлетворением наблюдало за развитием политики Германии и препятствовало ей всеми средствами, имеющимися в его распоряжении, но не могло сдержать ее. Стресманн действовал очень осторожно и ни разу не допустил ошибки, которая могла бы привести к разрыву рапалльского договора: он использовал этот документ в качестве разменной монеты в отношениях с западными странами и делал это весьма успешно. Можно смело утверждать, что работа Ратенау при заключении договора в Рапалло не пропала даром, пережила его и принесла такие плоды, о которых он и не мечтал при жизни. Но для Москвы ценность Рапал-ло заключалась в том, что этот договор предоставлял ей возможность сохранять напряженность между Германией, с одной стороны, Францией и Англией — с другой. Нежелание Стресманна принимать такой смысл договора, настойчивость в проведении политического курса на поддержание баланса в отношениях Германии с Востоком и Западом — все это в сочетании с неудачами Москвы в отношениях с Британией и Китаем сильно подрывало планы Сталина относительно развития отношений с капиталистическим окружением. Такая обстановка вынуждала его отказаться от проведения активного внешнеполитического курса и сосредоточить свои усилия на мероприятиях по укреплению экономического и военного могущества Советского Союза и своего режима внутри страны. Таким образом, следующие после 1927 года пять лет, без Всякого сомнения, можно назвать периодом изоляционизма советской внешней политики, периодом отхода от участия в решении внешнеполитических проблем, в течение которого, однако, произошли большие внутренние перемены. Я не хочу углубляться в эти дела и называть причины перемен — они охватывают и неизбежность борьбы Сталина против партийной оппозиции, и определенные трудности режима в целом. Достаточно напомнить, что 1929 год, который засвидетельствовал начало большой депрессии на Западе, в отношении России был знаменателен тем, что там начали осуществляться две большие программы, которые изменили лицо советской жизни: первый пятилетний план и принудительная коллективизация крестьянства. Пятилетний план замышлялся как первый шаг в осуществлении радикальной программы индустриализации с главным акцентом на развитие военной промышленности — программы, выполнение которой никогда не останавливалось и которая находится в процессе совершенствования и в настоящее время. Насильственное вовлечение крестьян в колхозы, очевидно, было задумано Сталиным как средство ограничения экономической независимости и деловой активности крестьянства на период экономических стрессов и напряжения, которые должна была привнести индустриализация, а также для того, чтобы дать режиму твердый и надежный контроль над распределением запасов зерна с целью обеспечения в любое время продовольствием города, промышленных рабочих и армии. Обе программы — индустриализация и коллективизация — проводились так грубо и безрассудно, что они в короткое время нанесли огромный ущерб как экономике, так и моральному климату в стране. К 1932 году снова, как и в 1922 году, в разных частях страны возник голод, на этот раз полностью устроенный человеком.

Сталину не удалось избежать критики за причастность в создании тяжелой экономической обстановки в стране. К началу осуществления программ Сталину удалось расправиться со своими внутренними политическими оппонентами: Троцкий был в ссылке, лидеры левого и правого крыла оппозиции были поставлены в тяжелое положение и не проявляли активности. Однако в обстановке трудностей, созданных двумя великими программами, оппозиция заговорила опять. Многие желали узнать, куда катится страна. Рассчитывая, что Сталин может разрушить базу своего собственного режима, некоторые из более умудренных опытом оппозиционеров начали тайно устанавливать контакты друг с другом, обмениваться мнениями, пытаясь установить некоторые организационные связи среди своих последователей. В частности, правое крыло оппозиции, которое выступало против проведения политики острого ущемления крестьянства, все более настойчиво отстаивало свои взгляды и укреплялось в своих моральных правах. Каждая из главных оппозиционных фракций, памятуя, как в 1917 году большевики достигли триумфа благодаря, главным образом, своей высокой организованности, боялась быть захваченной врасплох, если снова, как в 1917 году, режим доведет обстановку до точки кипения и использует в своих интересах народный гнев и экономический хаос.

Сталин, хорошо понимавший все это, был напуган и разъярен. В конце сентября 1932 года в Центральном Комитете разразился острейший кризис. Сталин потребовал вынесения высшей меры наказания для своих некоторых идейных противников. Но его соратникам удалось отклонить это требование. Сталин рассвирепел. Вдобавок увеличивались противоречия между ним и его молодой женой. Эти противоречия носили частично политический характер. Ее мать, которая сначала жила в доме Сталина, происходила из крестьянского сословия и служила надежным каналом для передачи Сталину жалоб от крестьянства. И зять настоял на том, чтобы она выехала из дома. В конце ноября произошел публичный скандал между Сталиным и его женой. Со слезами на глазах жена оставила его, а на следующий день было объявлено о ее смерти. Возможно, она совершила самоубийство. Возможно, он застрелил ее в порыве гнева. Но то, что он подталкивал ее к могиле, казалось очевидным. Впоследствии он демонстрировал чувства раскаяния: устроил ей пышные похороны по христианскому обычаю и за катафалком шел пешком по улицам Москвы, а с теми, кто хорошо знал ее ра-вьше, любил заводить с ней разговоры. Нет сомнений в том, что это трагическое происшествие явилось свидетельством острейшего кризиса как в личной, так и в политической мизни Сталина.

.; Необходимо также упомянуть о некоторых деталях, свидетельствующих о внутреннем положении в Советском Союзе в период с 1929 по 1932 год, для того, чтобы показать,насколько был озабочен Сталин проблемами внутреннего развития страны. В частности, я делаю особый упор на следующие даты: начало пятилетнего плана в октябре 1928 года; начало принудительной коллективизации в 1929 году; достижение наивысшего уровня экономических беспорядков в 1932 году; политический и личный кризис Сталина осенью 1932 года. У нас еще будет возможность вернуться к этим датам в связи с распадом Веймарской Республики в Германии.

Придавленный внутренними проблемами, все еще нося в себе тягостные воспоминания о дипломатических поражениях на международной арене в минувшие годы, Сталин относился к связям с капиталистическим миром с ««прикрытым цинизмом, скептицизмом и презрением. •8 его глазах повсюду буржуазия или умеренные лейбористские элементы были под контролем власть предержащих. Он считал, что такие режимы не имеют будущего. Экономический кризис в конечном итоге разрушит их. Это только вопрос времени. И тогда, когда произойдет окончательный развал, он принесет с собой на первой фазе большую опасность и осложнение для России, потому что зарубежные коммунистические партии будут представлять реальную угрозу захвата власти, если они приблизятся к Кремлю. Кроме всего прочего, не ставилась под сомнение мысль, что мировой капитализм, скатываясь в пропасть, не упустит шанс нанести неожиданный удар НО центру мирового социализма, который ему угрожал. Тогда давайте позволим экономическому кризису делать свою работу. Он будет смотреть на это со стороны и укреплять Россию и свой собственный режим, ожидая тот день, Когда наступит полный закат капитализма. ч- Только одного хотел Сталин в те годы от буржуазного мира — импорта станков и оборудования, которые помогли бы ему преодолеть ущерб, нанесенный первым пятилетним планом, и направить индустриализацию России по благоприятному пути.

Несмотря на отсутствие хороших политических отношений между Россией и западными странами, получить эти вещи не представляло особого труда. Западные фирмы, находясь под гнетом экономической депрессии, были не в состоянии отклонять привлекательные заказы из любой части мира. Западные правительства, решая проблемы массовой безработицы, были не в состоянии приглушать любую торговлю, даже с Востоком, если она будет способствовать увеличению рабочих мест. Таким образом, период с 1929 по 1932 год характеризовался большим подъемом внешней торговли. Импорт станков и машиностроительного оборудования, в частности из Германии, достиг огромных размеров. Он обеспечивался крупномасштабным коммерческим кредитом, который гарантировало правительство Германии. Осуществление программы импорта имело жизненно важное значение для Сталина, так как он получал средства для преодоления кризиса, в который завел его пятилетний план.

Поскольку он лично давал очень низкую оценку своим политическим отношениям с Западом и полагал, что правительства западных стран в настоящее время не могли сократить торговлю даже при ухудшении политических отношений, Сталин на протяжении всех этих лет без колебаний поносил сотрудничество России с западными странами в угоду своим личным целям. Для того, чтобы отвести критику в свой адрес за неприглядное положение в России, он провел серию инсценированных судебных процессов и других акций, чтобы убедить советских людей в том, что правительства капиталистических стран Запада делали попытки саботажа программы индустриализации и что страдания народа России произошли не по вине советского режима, а в результате грубого вмешательства со стороны иностранных держав. Трижды, с 1928 по 1933 год, затевались шумные пропагандистские судебные процессы, в ходе которых рассматривались дела как иностранных специалистов, так и советских инженеров и техников. Их цель была очевидна: придать правдоподобие своим измышлениям. Предпринимая такие шаги, Сталин, казалось, меньше всего волновался о том, что фальшь этих циничных судилищ была совершенно очевидна для иностранных представителей и журналистов. Ведь главным потребитехем этих пародий была менее утонченная российская публика, всегда воспринимающая близко к сердцу идеи иностранного шпионажа и вмешательства, на которые направлялось ее внимание. Выявилось также, что Сталина абсолютно не волновало позорное обхождение с иностранными гражданами, хотя именно этот факт осложнял отношения России с теми странами, откуда эти люди приехали, вызывал возмущение и недовольство в соответствующих столицах, которые бомбардировали заявлениями протеста наркома иностранных дел,- (Третье судилище побудило даже правительство Великобритании установить на некоторое время частичное эмбарго на импорт из России.) Индифферентность Сталина к последствиям, которые вызвали пропагандистские судилища, свидетельствовала о масштабе его цинизма к России и ее отношениям с капиталистическими странами в целом.

Сталин не пожалел даже отношений России с Германией во имя укрепления своих внутренних политических позиций. Первый из трех судебных процессов — так называемое «шахтинское дело» 1928 года — включал арест нескольких граждан Германии, инженеров и техников, и судебный процесс над тремя из них по явно надуманным обвинениям. Дело в том, что в это время договоренность в Рапалло была на грани разрыва. Под влиянием экономических неурядиц последние ограничения Германии по Версальскому договору были отменены. В 1929—30 годах Германия снизила, а потом и прекратила выплату репараций Западу. В эти же годы наступил конец оккупации союзниками Рейнской области и отзыв их военных ревизоров из Германии, которые осуществляли там контрольные функции. В 1932 году кое-кому казалось некоторое время, что в Женеве состоится подписание всеобщего соглашения по разоружению, которое впервые поставит Германию в равное положение с другими западными державами в военных вопросах. Другими словами, дело выглядело так, как будто Германию, наконец, на равных условиях вновь допускали в европейское сообщество.

Сталин, конечно, наблюдал за развитием этих событий завистливым глазом. Он чувствовал, что ничего не получит от устанавливающихся отношений Германии с Западом. В определенной степени немцам удалось освободиться от связывающих их положений Версальского договора, их отношения с западными странами особенно ничем не омрачились, и они обретали больше независимости в отноше- что буржуазия обладала реальной властью в последние Веймарской Республики. Нацисты не могли выступить против нее, поскольку в данном случае они выступили бы против себя самих. Вот почему для Сталина было все равно, кто стоял у власти — Брюнинг или Папен, Шляйхер или рейхсканцлер Гитлер. Все они были членами буржуазных партий и служили одному и тому же хозяину. Так как советская пропаганда утверждала, что умеренные социалисты были не лучше фашистов, она вынуждена была поддерживать версию, что и фашисты ничуть не хуже и ничем не отличаются от буржуазии. Выясняется, таким образом, что Сталин извлекал пользу из процесса укрепления нацизма. Он верил, что в конечном итоге это приведет к ликвидации умеренного социализма в Германии, с которым, однако, сама коммунистическая партия справиться не может, но если нацизм наберет силу, он откроет путь коммунистам для успешного выполнения своих задач. Эта фантастическая и роковая доктрина давала ошибочное суждение о немецких политических, реальностях. Однако именно она логически вытекала из жестких ограничений политики коммунистов, именно она, как это и случилось, сослужила отличную службу Иосифу Сталину в его долгой и коварной борьбе против своих соперников в Российской коммунистической партии.

Я думаю, для вас нет никакого труда представить себе деятельность немецких коммунистов в условиях суровой дисциплины, которая принуждала их проводить такую политическую линию в тяжелые годы восхождения Гитлера к власти. На каждом этапе их роль была негативна и разрушительна. Их отказ поддержать Брюнинга вынудил его прийти к власти с помощью чрезвычайного декрета, а не на основе решения парламентского большинства, что создало прецедент, который позже использовал Гитлер. Они постоянно вступали в драки с социалистами и нацистами на улицах, что обеспечило оправдание окончательной монополизации полицейских сил правоэкстре-мистскими элементами и использование их против республиканских свобод, а на практике способствовало разгулу нацизма. Когда в апреле 1931 года экстремисты, прибегнув к референдуму, попытались ликвидировать контроль социал-демократов над прусским правительством — реальным центром демократических сил в Германии, коммунисты поддержали их и положили более двух с половиной миллиона голосов на баланс антидемократических сил. В июле 1932 года коммунисты опять устраивали драки на улицах, что Папен комментировал как оправдание окончательного роспуска умеренного прусского правительства.

Когда 6 ноября 1932 года состоялись новые всеобщие доборы, показавшие значительное уменьшение сторонников нации, что давало республике последний жизненный "аванс-,— как реагировали на это коммунисты? Они восприняли &то как признак того, что фашистская угроза миновала. Воодушевленные своим относительным успехом на выборах, они усилили свои атаки на социал-демократов. Именно в эти дни, менее чем за три месяца до фашистского путча, социал-демократы в отчаянии несколько раз чйфращались в советское посольство в Берлине с просьбой убедить немецких коммунистов в совместном выступлении против нацистов. Но ответ был всегда негативный. Менее чем за сутки до захвата Гитлером власти секретарь советского посольства ответил прямо и недвусмысленно: Москва уверена в том, что дорога к советской Германии проходит через гитлеровский режим.

Какое же значение имели все эти события? Способствовали они триумфу Гитлера или нет? Никто не смеет •этого утверждать. Очевидно и то, что возрастание количества сторонников нацизма в эти суровые годы происходило не за счет деятельности социал-демократической пар-'тии. Новыми пособниками нацистов явились безработные, которым не было места в социал-демократическом движении, а также новые избиратели, появившиеся на политической сцене из массы ранее безразличных к политике лпюдей. Нельзя говорить также, что Гитлер победил лишь потому, что коммунисты ослабили социалистов. Дело 'Заключается в том, что немецкое терпение оказалось не весьма велико. Главное препятствие — политический кризис, который нужно было преодолеть Веймарской Республике в момент отставки Брюнинга в 1932 году, был недостаточно хорошо понятен и виден широким народным массам. Значительная часть немецкой общественности, в Частности молодежь, была по горло сыта продолжающиеся долгие годы экономическими потрясениями и крушением надежд. Она была готова для проявления большого "Эмоционального энтузиазма, и нацисты предоставили ей эту возможность. Я еще раз привлекаю ваше внимание к факту отсутствия твердого влияния старшего поколения — тех отцов, которые были похоронены на военных кладбищах западного фронта. Они-то и были главной ричиной того, что Германия потеряла способность проти-сетоять заразе нацистского тоталитаризма. Теперь можно яорить о том, что позиция коммунистов не имела решаю-го влияния на развитие этих тенденций, а то, что комлина избежать этого, оказалась невольно втянутой в эту войну, потеряла более двадцати миллионов человек, а ее экономика была отброшена более чем на десять лет. Но что значат люди в философии тех, кто не признает существования души? И что значит десятилетие с точки зрения движения, которому кажется, что оно открыло секреты утопии, которой по непопятной причине удалось избежать бесчисленным предыдущим поколениям? В математике материалистической идеологии нет таких страданий, как бы огромны они ни были и которых нельзя оправдать, если историческое приравнивание их части, заканчивающейся малейшим доказуемым балансом в пользу диктатуры, ведет к такой идеологии, которая в диктатуре находит свое выражение.