БОРЬБА ПРОТИВ ГИТЛЕРА. ЧИСТКА

 

В течение шести мирных лет гитлеровского режима, с 1933 по 1939 год, советская политика с точки зрения Запада носила странный и загадочный характер. В 1934 году Сталин впервые проигнорировал Гитлера и круто изменил свой политический курс, который теперь ориентировался на альянс с западными странами против него. Россия вступила в Лигу Наций. Максим Литвинов, советский комиссар иностранных дел, стал в Женеве главным поборником политики коллективной безопасности стран Лиги, которая должна была противостоять агрессивным тенденциям нацистской Германии. Советское правительство начало переговоры с Францией и Чехословакией и заключило с ними союзнические договора, направленные против Гитлера. В 1935 году, в ходе седьмого конгресса Коммунистического Интернационала, Сталин отказался от проведения враждебного курса по отношению к умеренным социалистам, которые облегчили Гитлеру захват власти, и, наконец, рекомендовал присутствующим представителям коммунистических партий объединить свои усилия с усилиями умеренных социалистов в общей борьбе против европейского фашизма. Разумеется, эти слова были сказаны с опозданием в два года* и теперь уже было поздно спасать социалистическую и коммунистическую партии Германии, члены которых в это время умирали в застенках гестапо и нацистских концентрационных лагерях. Тем не менее эти перемены вызвали большие надежды в сердцах многих людей, занимающих либеральue и левые позиции на Западе. В этих переменах они -увидели конец долгой и разрушительной войны между социалистами и коммунистами во всем мире, примирение двух Интернационалов, подъем нового пролетарского единства перед лицом фашистской опасности. В 1936 году это подтвердилось началом гражданской войны в Испании, когда советское правительство, в отличие от Англии и Франции, откровенно поддержало Испанскую Республику ц в короткое время оказало значительную военную помощь для защиты ее правого дела. Венчали это отчетливо видимые нововведения в политической жизни Рос-сяф признание сталинским режимом законности российского национального чувства — начались разговоры о патриотизме и Родине, обсуждалась новая конституция, значительно более либеральная, подготовленная и объявленная с большими фанфарами. Появились основания для надежды, и эта надежда широко распространилась в западных либеральных кругах. Гитлеровское страшилище дрогнуло от осознания решимости Кремля выполнить ; .свой долг перед всем человечеством. Старые недостатки большевистского движения — его настороженность, подо-Эрительность и дьявольская скрытность, его мнительное ' неприятие любого сотрудничества с другими партиями — . наконец начали таять перед пламенем гитлеризма. Советский режим начал расти, достигая зрелости, и действовать, как и всякое другое нормальное движение. Тем западным либералам, которые, в частности, несмотря на всеобщий упадок духа, никогда полностью не теряли неры в русскую революцию, которые были убеждены Я том, что когда-нибудь должно быть найдено средство, (В. помощью которого можно будет найти общий язык с наследниками Ленина, казалось, что все так и происходит. И тем не менее...

Так или иначе, но эта мечта не сбылась. Начиная с ЩШ11936 года, по совершенно непонятным причинам, Ста-- «ш Начал уклоняться от борьбы против Гитлера. Помимо кратковременного участия России в гражданской войне в Испании Сталин начал серию фантастических судебных " дел и чисток. Он ухитрился в течение целых двух лет про-ВОдить «истинную революцию сверху», которая была не-ч рроятно разрушительна, потому что людей убивали ты-ликвидируя большую часть руководителей страны / рМюртии, правительственной администрации, милиции, гАЙСфуженных сил и даже деятелей Коммунистического |рЩвтернационала. Все звенья государственной машины были повержены в состояние ужаса и истерии. Огромное черное облако замешательства и отчаяния распростерло свои крылья над всей остальной частью образованного советского общества.

Как можно было совместить все это с необходимостью борьбы против Гитлера? Это ослабляло Красную Армию и вдохновляло Гитлера на агрессию. Это подрывало внешнюю торговлю России и вносило разногласия в среду ее друзей. Это ослабляло и, в конечном итоге, разобщало новый объединенный фронт социалистов и коммунистов в Европе. И, наконец, это сопровождалось, как мы увидим, признаками растущей незаинтересованности и отчужденности относительно объединения сил для коллективного сопротивления Гитлеру, что, в конечном итого, вылилось в подписание циничного нацистско-советского пакта о ненападении в 1939 году.

Какое же событие подтолкнуло такую перемену? Многие западные либералы думают, что они знают его. Западные правительства, утверждают они, во всем виноваты, потому что, благодаря своим колебаниям и робости, они разочаровали людей в Кремле, разочаровали их в своей новообретенной преданности делу демократии, заставили их потерять доверие к целесообразности коллективной безопасности.

Было ли это правдой? В этом ли суть вышесказанного? Давайте же более подробно рассмотрим этот период времени и попытаемся найти ответ на эти вопросы.

В 1933 году общество практически начало преодолевать материальные затруднения. Был получен хороший урожай. Некоторые ошибки коллективизации были исправлены. Продовольственный кризис отступил. В материальном смысле жизнь стала улучшаться. Но все эти трудности оставили горький привкус у людей. Однако в общественном сознании носилась идея изменения характера существующего режима. Раздавались требования смягчить диктатуру, сделать систему более гуманной, расширить базис правящего аппарата и допускать туда не только партийных фанатиков, но и представителей широких кругов новой непартийной технической интеллигенции. Народ чувствовал, что правящая политическая элита, состоящая исключительно из фанатичных революционеров, не соответствовала больше целям страны, ставшей на путь индустриализации. Вот почему назрела необходимость либера-лизировать правящий режим и более тесно привязать его к проблемам широких народных масс.
Давление по многим направлениям начало постепенно яроникать в высшие эшелоны власти. В этой .обстановке «Мишин многих людей ассоциировались с личностью С. М. Кирова, молодого и популярного партийного руководителя в Ленинграде. Казалось, что он понимает эти проблемы и симпатизирует им. Говорили, что именно Киров резко высказывался против расстрелов старых Оппозиционеров. Именно он откровенно выступал против нового пролития крови в партии и требовал лучшего обращения с крестьянами.

ч 1933 год прошел без особых перемен и событий. Приход Гитлера к власти, казалось, не очень взволновал Ста-двна. Те же причины, которые вначале заслонили от него опасность прихода Гитлера к власти, продолжали скрывать значение окончательного установления нацистского правления. Убийство немецких коммунистов в застенках геста-но не вывело его из состояния равнодушия. Раз за {Юзом он вынуждал Гитлера поверить, что такие факты не являются основанием для ухудшения отношений между двумя странами.

На самом же деле не только Германия привлекала внимание Сталина в это время. Он был очень обеспокоен , действиями Японии, захватившей Маньчжурию. В этом • акте он видел непосредственную угрозу советским дальневосточным границам и теперь, пытаясь защитить себя от этой угрозы, продал китайскую восточную железную Дорогу японскому марионеточному режиму в Маньчжурии.

В атмосфере угрозы со стороны Японии главной целью политики Сталина на протяжении почти всего 1933 года было достижение дипломатического признания правительством Соединенных Штатов Америки. Цель была достигнута" В ходе поездки Литвинова в Вашингтон в ноябре 083 года. Состоялось подписание соглашения с Франкли-Делано Рузвельтом, и вскоре в Москву прибыл первый американский посол в СССР мистер Уильям Вуллитт.

Теперь нам необходимо пристальнее взглянуть на со-®етско-американские отношения в тридцатые годы.

С 1921 по 1933 год, в период правления республи-' ханских администраций, Советский Союз продолжал осу-Т Ществлять закулисное давление, чтобы добиться от Аме-v .Рис* дипломатического признания, однако Соединенные д'дататы упорно выдерживали разницу между терминами ВВропаганда» — «долги и иски», выставляя их в качестве гФрвчнны своего нежелания осуществлять какие-либо перемены. Тем временем, несмотря на отсутствие нормальных отношений, торговля между двумя странами развивалась в благоприятном направлении. В 1930 году объем американского экспорта в Советский Союз достиг апогея и составил примерно 115 миллионов долларов. Затем он пошел на снижение. Уменьшение экспортных поставок из США, вероятнее всего, произошло частично по причине получения кредитов советским правительством из других стран на более благоприятных условиях, в частности из Германии и Англии. Однако после 1931 года советский импорт в целом резко пошел вниз, и это явление было вызвано истощением советского золотого запаса и иностранной валюты: теперь на доходные статьи отрицательное влияние оказала мировая экономическая депрессия. Тем не менее советские официальные лица оправдывали снижение американского экспорта в СССР отсутствием дипломатических отношений. В случае установления дипломатических отношений предсказывали огромный рост экспорта, что являлось очень привлекательным моментом в разгар кризиса. Нельзя сказать, чтобы эта пропаганда, поддержанная некоторыми большими американскими фирмами, заинтересованными в развитии торговли с Россией, не имела успеха.

Осуществлению идей установления дипломатических отношений способствовал ажиотаж, вызванный захватом Маньчжурии японскими самураями, который разбудил в сознании американской общественности сильное чувство дружеского участия относительно сохранения политической и территориальной целостности Китая. Напряженность на Дальнем Востоке опять-таки эксплуатировалась советскими представителями, которые распространяли тезис, будто японская агрессивная политика в Маньчжурии являлась результатом отсутствия нормальных отношений между Советским Союзом и Соединенными Штатами Америки. Предполагалось, что Япония использует факт разногласий между двумя ее большими оппонентами для экспансии на территорию Китая.

Домогательства русских не поколебали администрацию Гувера, однако они получили положительный отклик администрации Франклина Делано Рузвельта (ФДР), который вошел в Белый дом в марте 1938 года. Приход Гитлера к власти за неделю до инаугурации президента, без всяких сомнений, усилил их уверенность.

В результате президент Рузвельт, почувствовав твердую почву под ногами, сразу же пригласил народного комиссаиностранных дел Максима Литвинова в Вашингтон целью проведения переговоров по возобновлению дипломатических отношений. По прибытии советского ми-ястра разгорелась довольно острая дискуссия по услови-JjfcHt на которых эти отношения должны быть восстановле-гуда>. По долгам и искам действенного соглашения достигнуто не было, однако формула, на которую согласились договаривающиеся стороны, производила впечатление, что соглашение достигнуто в принципе.

. Однако президент Рузвельт настаивал, чтобы Литвинов дедвисал целый ряд других «гарантийных документов» по | * дцждашаемым обязательствам, так как американская сторожа выражала беспокойство по некоторым проблемам в ежази с возобновлением полномасштабных отношений: - пропаганда, правовая защита американских граждан в России, право американских граждан на свободу вероиспо-рвдавия, а также право на информацию по вопросам эддецомического развития.

f. .Эти гарантии были весьма и весьма любопытными f / Йвиументами. Каждый человек, который хоть что-нибудь Ы«Н«д о Советском Союзе, не мог себе вообразить на к Хянуту, что такие документы смогут каким-то образом «граничить или изменить установившуюся манеру пове-(«двния советского правительства. Два документа — по к|йИЦ»номическому шпионажу и легальной защите амери-J|0|HCKHX граждан в России — уже были в практике обще-Советского Союза с другими государствами. Точно здкие же соглашения были подписаны с Германией. Так й«ЛЗЦ|илось, что лично я сам привлек внимание правитель->США к этим статьям как к примерам обесценивания щельств с советской стороны, которая не унаследовала ры поведения правительства на практике. Президент иьт тем не менее признал, что они по всем внешним шкам представляют собой тщательно разработанные щиально-правовые документы, и он пришел к заключено в стране, где международные дела были полем иьности юристов, люди получат должное впечатление бренность в эффективности этих документов. Рузвельт заинтересован в их краткосрочном воздействии на аканскую общественность, а не в их практической гости. В данном случае он следовал прецеденту, уловленному Джоном Хеем, который не колебался Да в желании услужить другим державам, как это KB случае с нотой об «открытии двери». Этот документ 1ствителыюсти был разработан кем-то из китайской таможенной службы и он полностью отвечал китайским условиям, хотя не содержал почти никаких идей. Но документ имел очень специфический и юридический характер и производил впечатление в глазах американской общественности, что кто-то в правительстве США проделал чрезвычайно тяжелую работу. Важно то, что, несмотря на последующий вежливый отказ советского правительства уделять больше внимания деятельности такого рода на практике (статья по пропаганде была открыто отвергнута двумя годами позже во время седьмого конгресса Коминтерна; статья о правовой защите американских граждан игнорировалась много раз, недавно это было связано с оставшимися в живых летчиками самолета РБ-47), я не припомню случая, чтобы ФДР подвергался серьезной критике со стороны американской общественности за принятие таких гарантий. Торговля, кстати, не расширилась после признания Советского Союза и не достигла вплоть до начала второй мировой войны уровня 1930 года, когда между СССР и США вообще не было никаких отношений. Но ни одна из этих договоренностей не вызвала каких-либо болезненных последствий после своего отмирания, если сравнивать их с соглашениями, касающимися нашей политики по отношению к Китаю в середине сороковых годов.

Президент Рузвельт справедливо утверждал, что возобновление дипломатических отношений между двумя странами — дело недалекого будущего. Они будут восстановлены рано или поздно. Создавалась неестественная и ненормальная ситуация, когда две страны такого масштаба и важности не имели регулярно действующих средств коммуникаций. Вместе с тем было бы лучше, если бы восстановление отношений пришло с более скромными надеждами и расчетами на ожидаемый эффект. Однако неизбежно и то, что страна, длительное время преувеличивавшая значение сдерживания дипломатического признания, будет теперь преувеличивать важность их установления.

А теперь давайте вернемся к особе Сталина и рассмотрим стоявшие перед ним проблемы начала 1934 года, которые возникли в связи с пребыванием Гитлера у власти в Германии. К этому времени Сталину становилось все труднее игнорировать опасность, которую нес в себе нацистский режим для России. Уже произошло несколько неприятных инцидентов. Например, нацисты настойчиво заговорили об Украине как о будущем жизненном проанстве для немцев. 26 января 1934 года, вскоре после эновления отношений между Россией и США, Гит-заключил с Польшей пакт о ненападении на десять , что, вероятно, явилось полной неожиданностью для щна. Этот факт внезапно заставил Сталина прозреть. 1кт о ненападении заключал в себе мысль о том, что Р|№лер стремится к сделке с поляками, через посредство эрой он смог бы передвинуть польско-германскую гра-у на севере, т. е. устранить «польский коридор» и •'компенсировать территорию Польше за счет захвата части Советской Украины. Все эти факторы вместе с явными признаками возрастающих непримиримых амбиций и не-Надежности Гитлера, по-видимому, вынудили Сталина пересмотреть свои привычки, признать всю серьезность iife нацистской угрозы и санкционировать различные про-«•Л граммы для сотрудничества с Западом: Советский Союз >1&ври соединился к Лиге Наций, заключил дружественный &£ аакт с Францией. Произошли некоторые изменения в юлитике Коминтерна, о которых я уже упоминал. течение 1934 года были осуществлены все эти три важ-МХ проекта. Максим Литвинов, народный комиссар транных дел, с блеском осуществил дипломатиче-itCHoe исполнение этих инициатив. Это был очень талант-;ый человек, еврей по национальности, которого по пераменту можно было сравнить с жителем американ-го запада.

Но в то же самое время, тщательно скрытые от взо-Окружающего мира, во внутренней жизни Советского (Зоюза происходили тревожные события. Внутреннее напряжение в стране не снижалось. В январе 1934 года ''•>состоялся семнадцатый съезд партии, как раз в те дни, Кбгда Гитлер заключал соглашение с Польшей. Имеются ? важные свидетельства, позволяющие предположить, что тИрТ съезд каким-то образом оказал сопротивление сталин-линии. Делегаты съезда не смогли бросить ему ЧййРНКрытый вызов, но дело выглядит так, как будто они |Щ'|1$лали это, избрав Центральный Комитет вопреки его |&'>?рржвланиям. В частности, прослеживалась линия настоятельных пожеланий перевести С. М. Кирова из Ленинграда кШИоскву для работы в Секретариате партии. Было очевид--также, что эти надежды связывались с личностью «а, который сможет противодействовать Сталину и ;ержит новый, более гуманный политический курс, 'фгалин вынужден был под давлением обстоятельств «тупить к значительным изменениям во внешней политике, которым он так долго препятствовал. Теперь же он был вынужден осуществлять и внутренние реформы, которых он также очень не хотел. В этих условиях его рассуждения почти совпадали с мнением тех, кто хоть когда-нибудь занимался изучением его жизни. Сталин но был обычным человеком. Он не был склонен к генерированию глубоких и оригинальных идей, способных привести к изменениям в политике. Такие инициативы, как правило, исходили от других. Но если уже новые идеи появились и о них распускались слухи перед тем, как решение принималось в узком кругу, то Сталин рассматривал это как проявление инакомыслия против него, и такие вещи никогда не прощались с его стороны. Однако он был достаточно умен, чтобы понять — эти предложения сами по себе должны чаще всего становиться достоянием гласности и должны быть приняты и в интересах режима, и в его собственных интересах. Таким образом, его тактика оставалась неизменной и заключалась прежде всего в том, чтобы ослабить и дискредитировать авторов инициативы, а затем, когда их успешно ставили в трудное положение и они не могли воспользоваться своей идеей, Сталин сам осуществлял эту идею и сам пользовался произведенным эффектом.

Например, в 1934 г. он публично поддержал имевшие широкое хождение требования общественности о либерализации и гуманизации режима и о допуске новых людей в правящую администрацию страны. Началась работа по подготовке проекта новой и,очевидно, более либеральной конституции. Были произведены и другие многообещающие реформы. Но в то же время в тайне от общественности начали происходить ужасные вещи в деятельности милиции, в партийной администрации, в обращении со старыми членами партии, находящимися в оппозиции к Сталину, которым он мстил через посредство секретных милицейских органов и замышлял интриги.

Писатель Максим Горький был одним из ближайших друзей Сталина. Он хорошо понимал Сталина и высоко ценил его разнообразные таланты. Горький сам был активным сторонником смягчения и либерализации режима. Без сомнения, он видел признаки созревания репрессий в сознании Сталина. Говорят, что в 1934 году он настойчиво пытался убедить Сталина отказаться от чистки при введении новых рефврм. Его попытки доказать Сталину, что против него нет никакого заговора, что это всего лишь игра его воображения, ногерпели неудачу.

И Горький проиграл сражение. Сталин, в действительности, не был нормальным человеком. Подобно Ивану Грозному, он стал пленником дьявола, который поселился в его душе, а после смерти жены этот дьявол начал показывать свой нрав.

Это произошло как раз в то время, когда Гитлер потрясал мир введением по отношению к своим собственным сторонникам так называемой «кровавой чистки от 30 июня 1934 года». Проявление безжалостной расправы против своих товарищей по партии произвело глубокое впечатление на Сталина. Говорят, находясь однажды среди своих самых близких помощников, он настоятельно доказывал, что гитлеровский акт только усилит, а не ослабит нацистский режим. Я уверен, что действия Гитлера приводили его в восхищение. Отныне ничто не могло остановить его.

В. Р. Менжинский, старый руководитель ГПУ, только что умер. На его пост Сталин переместил Г. Г. Ягоду — человека, которым, он думал, будет легко управлять, и начал окружать его своими собственными шпионами и агентами. Он превратил секретную милицию в организацию, исполняющую его персональные указания. Более того, почти на протяжении всего 1934 года он препятствовал переезду Кирова в Москву, выдвигая бесконечный ряд оговорок. К концу года это сопротивление начало ослабевать. Казалось, что в начале ноября будет принято окончательное решение, хотя и вопреки пожеланиям Сталина, и Киров сможет переехать в Москву в начале декабря. Но 4 декабря Киров был зверски убит в Ленинграде.

Сегодня мы знаем, что убийство Кирова было почти наверняка делом рук тайной милиции, с которой Сталин был связан или, по крайней мере, знал об этой интриге. Внешне же он демонстрировал чувства боли и возмущения и даже снизошел до того, что публично поцеловал покойника. Событие это, конечно, привело к новым массовым арестам и расследованиям, которые теперь производила тайная милиция под личным контролем Сталина. Действуя таким образом, он узнал, очевидно, некоторые новые для себя вещи, которые возбудили его дальнейшие подозрения. Кстати, чтобы продолжать такие дела, требовалось совсем немного. Как только новый, 1935 год вступил в свои права, такие дела стали происходить одно за другим. Полномасштабная чистка среди высших административных руководителей партии началась. Находящиеся в заключении JI. Б. Каменев и Г. Е. Зиновьев были подвергнуты тайному судилищу. Завеса секретности, с помощью которой скрывали весь этот процесс, вызвала бурю протестов ассоциации старых большевиков — старой гвардии коммунистической партии. Но возмущение старых большевиков возбудило лишь еще большую ярость Сталина. И он принимает меры, чтобы обуздать и подавить ассоциацию, а также ликвидировать многих ее членов. В январе 1935 года умирает при загадочных обстоятельствах В. В. Куйбышев, наиболее известный и влиятельный сторонник Кирова в Политбюро. Сталин порывает личные связи с Горьким и запрещает ему проводить свою собственную агитацию в пользу реформ. ГПУ наделяется новыми полномочиями. Был принят закон, оправдывающий репрессалии против детей и семей политических «правонарушителей». Осторожно и терпеливо, под покровом величайшей секретности, что было так присуще ему, Сталин готовился пустить реки крови в самом ближайшем будущем.

Между тем в 1935 году на внешнеполитической арене события развивались не совсем так, как хотелось бы Сталину. Выявилось, что практически невозможно оказать эффективное сопротивление Гитлеру в Лиге Наций. Нападение Италии на Эфиопию явилось красноречивым примером неэффективности Лиги как инструмента решения проблем, вызванных фашистской агрессией. Во Франции, где место убежденного антифашиста Луиса Барту занял Пьер Лаваль, сразу же возникли трудности на переговорах по разработке франко-советского пакта. Содержание этого документа было почти полностью выхолощено. Французский парламент отложил его ратификацию почти на год, а затем приступил к ней с такими колебаниями и опасениями, которые значительно ослабили политический эффект этой акции. Сталин не возлагал больших надежд на этот пакт, хотя ожидал, что заключение такого документа окажет сдерживающее влияние на Гитлера. К этому времени пакт уже был ратифицирован, но его ценность как политического жеста была значительно снижена.

Что касается сотрудничества между социалистами и коммунистами в Европе в рамках так называемого «объединенного фронта», который неплохо действовал в былые времена, то оно не соответствовало установкам Сталина. По-видимому, ему удалось остановить развитие фашизма внутри Франции, но на Гитлера это не оказало никакого эффекта. И широкому объединению коммунистов в Европе со здравомыслящими людьми социалистических партий уже угрожала расползающаяся подозрительность и острая воинственность, на которой базировалась дисциплина всего коммунистического движения.

Вот такая была политическая ситуация в начале рокового 1936 года. 7 марта этого же года, спустя несколько дней после ратификации франко-советского пакта палатой депутатов Франции и за несколько дней до ратификации в сенате, Гитлер, вопреки обязательствам, вытекающим из германо-французского договора, и называя франко-советский пакт в качестве причины, нагло ввел войска в Рейнскую область и таким образом снял с себя договорные обязательства. Франции хотелось бы оказать вооруженное сопротивление Гитлеру, тем более что она имела достаточно сил для этого. Но Англия отговорила ее от такой акции.

Ввод гитлеровских войск в Рейнскую область явился тяжелым ударом для Сталина. Он разрушил даже ту маленькую надежду, которую он, может быть, возлагал на усилия Литвинова подбодрить западные правительства в их попытках оказать сопротивление Гитлеру. Сталин должен был увидеть достаточно отчетливо, что маневр Гитлера представлял собою проявление величайшего неуважения к франко-советскому пакту. Как глупо выглядел он, Сталин, теперь: затратив два года упорной политической борьбы с целью заключения взаимного соглашения о помощи с колеблющейся Францией, он добился только того, что Гитлер совершил высокомерный марш в Рейнскую область в момент его ратификации и безнаказанно захватил эту территорию под носом у Франции. Но такие уроки не пропадали даром для Сталина. Он был слишком большим реалистом, чтобы не увидеть — это был тот случай, когда законность и бумажные обещания не имели никакого значения, а решительная и грубая акция, наоборот, оказалась очень успешной. И он обязан был заметить, что повторный захват Рейнской области удовлетворил последнее требование Гитлера, которое он предъявлял западным странам. Все оставшиеся нерешенные задачи, в частности и территориальные, оставались на Востоке, в направлении советских границ. Если Франция и Англия не смогли противостоять Гитлеру, когда агрессия практически совершилась в их заднем дворе, стоит ли ожидать от них большей решительности, когда удар будет направлен в другую сторону?
С момента захвата Германией Рейнской области Сталин должен был видеть, что вступление в схватку с Гитлером и совершение сделки с ним — это только вопрос времени. Конечно, он не питал никаких надежд на то, что с помощью такой сделки купит постоянный иммунитет от агрессивных планов такого человека, как Гитлер, но вполне возможно, что эта сделка позволит ему выиграть время для маневра и военных приготовлений. Возможно также, что ему удастся изменить направление удара. В любом случае, однако, пытался ли он оказать сопротивление или совершить сделку, он видел, что будет подвергнут суровой критике со стороны своих партийных товарищей внутри страны. Если бы Гитлер напал и Россия оказалась втянутой в глобальную войну, Сталин получил бы вдвое больше упреков за его равнодушие к захвату власти Гитлером, и его лидерству в российском коммунистическом движении был бы брошен вызов теми людьми, которые утверждали бы, что, в противовес ему, они отчетливо видели опасность и выступали против Гитлера с самого начала. Если бы, с другой стороны, он преуспел в совершении сделки, его бы критиковали (как впоследствии и произошло) за то, что он отрекся от дела антифашизма, связав себя узами с палачами европейского коммунизма. Единственным выходом из тупика, как ему виделось, было физическое устранение каждого, кто когда-либо стремился к лидерству в России, кто когда-либо выступал против него, с кем осязаемо связывалось доверие народа, кто мог получить выигрыш от его собственных неизбежных политических затруднений, которые теперь уже начинали неясно вырисовываться на горизонте. Возможно, это очень сильно сказано, что такие размышления явились единственной причиной чистки. Разумно будет предположить, что они явились составной частью всего комплекса причин, из которых проистекала чистка.

В течение нескольких дней после германского вторжения в Рейнскую область Сталин отдал секретные приказы для подготовки первого из трех судилищ, которые обозначили главные фазы ужасающего процесса чистки. Именно в эти дни следившие за реакцией и поведением Сталина люди впервые зафиксировали признаки его ненормальности. Вдобавок сложилась достаточно смехотворная ситуация, когда параллельно с набирающей обороты чисткой был опубликован проект новой конституции, над которым несколько месяцев работала авторитетная комиссия. Как вы видите, это была неотъемлемая часть сталинской концепции чисток, которая заключалась в том, что репрессии против правящей элиты должны быть уравновешены мерами, с помощью которых Сталин заигрывал с непартийной массой и которые Имели определенный успех. Простые люди России к этому времени окрепли духом и не очень огорчались, видя, как большие руководители советского режима уничтожали друг друга.

Необходимо отметить также трагическую иронию, заключающуюся в обстоятельствах смерти Горького, происшедшей как раз в эти дни. В июне 1936 года, когда подготавливалось первое судилище, Горький лежал на смертном одре. К этому времени он уже отчетливо представлял себе, к чему собирается приступить Сталин. Некоторые факты позволяют предположить, что то состояние, в котором он оказался, явилось отчасти результатом злобы Сталина. (Между прочим, несколько человек из ближайшего окружения Сталина умерли в условиях, вызвавших подобные подозрения.) Даже находясь при смерти, Горький прочитал опубликованный в газетах проект конституции, который он сам рекомендовал Сталину. Находясь в тяжелом положении, он все же не утратил чувства юмора. «В нашей стране,— заметил он по этому поводу,— поют даже камни». Только режим никогда не изъявлял желания признать горечь этого замечания и допустить, что камнем, который имел в виду Горький, в действительности было сердце Сталина. В августе 1936 года, вскоре после смерти Горького, состоялось публичное судилище Каменева и Зиновьева. Судилище это явилось причиной огромной горечи и ужаса, которые охватили высшие эшелоны партии: не горечь по поводу издевательства над жертвами судилища (все знали, что они не виноваты, хотя и не были авторитетными фигурами в партии), а горькое чувство разочарования в Сталине за его шокирующее всех глумление и унижение старых членов партии, друзей и сподвижников Ленина. И каждому было ясно, что это судилище расценивалось Сталиным только как начало. Он уже приказал провести подготовку к новым судилищам — против бывших троцкистов и членов бывшей правой оппозиции. В частности, теперь под угрозой оказалась фигура широко известного и любимого Н. И. Бухарина. Осознавая растущее недовольство в отношении к нему самому и не желая вступать в конфронтацию, Сталин оставил Москву накануне открытия первого судилища. Он уехал на Кавказ и надулся, возложив бремя ответственности за вынесение смертных приговоров на членов суда, которые ие смели открыто заявить, что выполняли его личные пожелания.

В начале сентября, во время отсутствия Сталина, состоялся Пленум Центрального Комитета, на котором вновь воля вождя была подвергнута осуждению его ближайшими помощниками. Бухарин получил открытую поддержку: во всяком случае, судебное расследование его дела было временно приостановлено. Ягода, глава секретной милиции, поддерживавший ранее. близкие отношения с Бухариным, выступил против Сталина. Реакция последовала без промедления. В телеграмме, поступившей от Сталина 25 сентября, он настаивает на смещении Ягоды и требует заменить его своим наиболее жестоким ставленником Н. И. Ежовым. При этом в телеграмме содержался приказ четче осуществлять безжалостную чистку всех предателей и ненадежных элементов среди высших руководителей партии. Милиция, указывал Сталин, должна теперь завершить те дела; с которыми она не справилась четыре года назад. Что же произошло «четыре года назад»? Это была осень 1932 года — когда Сталин впервые выдвинул требование о вынесении смертных приговоров своим политическим оппонентам, тогда же умерла его жена. Осенью 1936 года Сталин — великий политический тактик — проводил мероприятия с целью получения так необходимой для него поддержки, Ягода смещен, Ежов назначен. Начиная с этого момента чистка набирает фантастические темпы, не поддающиеся описанию и поражающие воображение. Головы скатывались с плеч тысячами, десятками тысяч, возможно, даже сотнями тысяч. Процесс террора и паники, взаимного разоблачения и истребления был приведен в движение. В современной истории не было подобных примеров. В огромном пожаре фальшивого правосудия, пыток и зверств буквально сгорело две трети правящего аппарата России. Тюремщики и судьи сегодня становились заключенными и жертвами на следующий день. И над всем этим мрачным судопроизводством возвышался Сталин со своим дьявольским и циничным спокойствием, со своей обычной манерой, сводящейся к осуждению происходящего, но не исправлению положения, а, наоборот, наслаждению от созерцания каждого нового проявления горя, унижения и беспомощности его бывших помощников и товарищей. Два года с его благословения длился этот кошмарный процесс. А затем, когда он увидел, что его борьба с врагами зашла достаточно далеко, с необычайньш искусством, подобно инженеру, вводящему стержень в атомный реактор, он замедлил процесс уничтожения и, собственно говоря, приостановил его. Последним был расстрелян сам «великий инквизитор» — Ежов, так как он принадлежал к последней категории грешников, которых в России называют «свидетелями» и убивают за то, что они много видели и много знали.

Но пока Сталин вершил свой суд в России, на международной арене произошли довольно важные события. Одним из них было начало гражданской войны в Испании. Как вы, очевидно, помните, конфликт разразился внезапно в середине июля 1936 года, ровно за месяц до начала первого судебного процесса и отъезда Сталина на Кавказ. Конфликт в Испании начался с вооруженного нападения группы генералов, вместе с поддерживающими их воинскими частями, на вновь избранное либерально-республиканское правительство. В начале августа Франция, сильно желая удержать этот внутренний конфликт от перерастания в международный, предложила всем заинтересованным державам, в том числе и Советскому Союзу, заключить общее соглашение о невмешательстве. Предложение было сделано, несмотря на то, что Германия и Италия уже оказывали полномасштабную помощь испанским мятежникам.

23 августа советское правительство взяло на себя обязательство о невмешательстве в конфликт, хотя и вынесло строгое предупреждение, что Советский Союз будет неукоснительно выполнять все его положения, если их будут также выполнять Германия и Италия. Советы поступили таким образом, видимо, слабо надеясь на то, что само соглашение окажет воздействие на Германию и Италию с целью снижения их помощи бунтовщикам, что, в свою очередь, даст возможность выжить республиканцам. Москва вообще не имела ничего общего относительно причин возникновения гражданской войны в Испании. Она была слабо информирована о расстановке сил в этой стране. Однако было совершенно ясно, что победа фашистов в Испании несомненно приведет к фашистскому перевороту во Франции и, в конечном итоге, к развалу всего антифашистского фронта в континентальной Европе. В свою очередь это ускорит наступление того страшного дня, когда Гитлер, освободившись от оппозиции на Западе, повернет на Восток и приступит к реализации своих " идей об экспансии в регион Балтийского моря и в плодородные степи Украины. Сталин, таким образом, имел все основания страшиться победы сторонников фашизма в Испании, которая свершилась быстро и драматично. Очевидно, он надеялся на то, что подписание соглашения о невмешательстве на ранней стадии даст республике хоть маленький, но шанс.

Тем не менее две или три недели спустя в советской политике произошел внезапный и крутой поворот. Где-то в первой половине сентября в Москве было принято решение вмешаться в события, происходящие в Испании, конечно тайно и неофициально; но в широком масштабе. Было ли это решение Сталина или оно принято по его инициативе, я не в состоянии определить. Возможно, оно было принято на том же Пленуме Центрального Комитета, когда Сталин находился на Кавказе и был приведен в ярость решением о поддержке Бухарина. Тем не менее могло случиться, что в данный момент он просто промолчал.

Решение о помощи Испанской Республике было принято, операция началась с невероятной быстротой и энергией. В короткий срок, немного превышающий два месяца, сотни советских военных советников прибыли в Испанию, туда были посланы советские танки и самолеты и с ходу включились в боевые действия на Мадридском фронте. Ввиду слабости и беспомощности республиканского правительства Москва просто взяла под свой контроль все правительственные дела: в частности, проведение военных операций и обеспечение внутренней безопасности. Вскоре такие ключевые правительственные функции, как контрразведка, цензура и шифровальные средства связи, оказались большей частью в руках советских специалистов. Советское правительство имело свои танковые и авиационные формирования, действовавшие самостоятельно на территории Испании.

Таким образом, было очевидно, что эти меры по оказанию военной помойщ первоначально проводились с единственной целью — спасти Мадрид и обеспечить победу Республики. Действительно, Мадрид был спасен на этой стадии войны. При этом не было сделано ни одной попытки обнадежить испанских коммунистов использовать советское влияние в качестве средства для захвата власти, хотя, без сомнения, эта партия пользовалась политическими выгодами советского присутствия. Наоборот, Москва призывала испанских коммунистов строго следовать линии объединенного фронта и оказывать поддержку умеренному испанскому режиму в проведении политики социальных преобразований и его вооруженной борьбе.

Но интенсивная фаза советской военной интервенции была весьма короткой. К началу февраля 1937 года военные действия советского правительства начали сужаться и уступили место ограниченной экономической помощи. Почему это произошло? Возможно, просто потому, что Москва увидела, как провалились попытки Англии и Франции оказать серьезную помощь Испании, а республиканцы не смогут одержать победу без обязательства России быть втянутой в полномасштабный конфликт с Германией и Италией. Но все заметили, что перемены в советской политике произошли в январе или феврале 1937 года после возвращения Сталина в Москву, и это время как раз характеризовалось тем, что он преодолел сопротивление своих коллег относительно ареста Бухарина и продолжения чистки. Кое-кто обратил внимание также на то, что в течение двух последующих лет особенно жестоко чистка затронула тех советских официальных лиц, которые служили в Испании. Если в иных бюрократических сферах чистке подверглись от 60 до 80 процентов служащих, то пропорция среди тех, кто служил в Испании с величайшей преданностью и эффективностью, приблизилась к 100 процентам.

Чем это можно объяснить? С моей точки зрения, Сталин мог испугаться влияния либерального идеализма, который был присущ республиканскому движению в испанской гражданской войне. Надо помнить, что эта война, более чем какое-либо иное событие в современной истории, стала хранилищем надежд и энтузиазма целого мира социалистических и либеральных идей на Западе. В летопись испанской борьбы люди внесли краткую запись о всех либеральных надеждах и мечтаниях, взлелеянных в начале этого столетия, которые потерпели крушение с приходом экономического кризиса и теперь, во время разгула европейского фашизма, снова оказались под ударом. Лично я всегда сомневался в целесообразности тенденции сочетать вопросы гражданской войны в Испании с либера-листскими идеалами Запада. Мне казалось, что множество других факторов, не относящихся к политическим проблемам за пределами Испании, были втянуты в этот процесс. На мой взгляд, неудача Веймарской Республики в настоящее время недвусмысленно продемонстрировала явления, за которые, думали люди, они сражаются в Испании. Если бы это было так, Испания стала бы большой могилой такого идеализма. Дело республиканцев отличалось высокой степенью героизма и энтузиазма, не имеющего себе подобного в истории этого столетия. И оно заражало энтузиазмом остальных. Русские, находясь в Испании, чувствовали это, не могли не чувствовать вместе с другими. Многие из них все с большей готовностью отдавались ему, потому что это чувство резко контрастировало террору и напряженности в России. Они были счастливы умереть за что-то большое и светлое вместо перспективы быть тайно удушенными в казематах НКВД на основании собственных фальшивых признаний. Они втайне надеялись, что так или иначе, вступив в связь с гражданской войной в Испании, Россия перестроит свою собственную душу, а советское общество возродится вновь. Они надеялись, что идеал русской революции 1917 года, утопающий теперь во мраке сталинских чисток, будет возобновлен в испанской революции в середине тридцатых годов.

Сталин знал все это. И он не простил их. Я считаю, что только этим можно объяснить ту жестокость, с которой впоследствии они были истреблены. Этим можно объяснить и тот факт, что, по мере того как борьба в Испании проходила свои фазы, заинтересованность Москвы в поражении Франко становилась все меньше и меньше и ее внимание все больше и больше переключалось на тайную, злобную и подпольную вражду между элементами испанского левого крыла, которые оказывали сопротивление распространению советского влияния. Это помогает объяснить внезапное падение советского интереса в победе республиканцев и факт быстрой и очевидной ориентации советской политики после зимы 1937 года на продолжение конфликта, чтобы Германия и Италия завязли здесь на самый длительный срок. Ничего особенного не произошло с инстинктами Сталина. Он боялся победы вооруженных мятежников в Испании — да. Но его также пугала моральная победа сил благопристойности и идеализма, которые сплотились вокруг республиканцев. Он сознавал, что эти силы, более чем какая-либо иная сила, угрожают разрушить режим, на котором он основал свое правление в России.

Подводя итоги, можно сказать: непродолжительное участие России в гражданской войне в Испании представляет собой причудливую попытку Москвы усилить антифашистское движение в Западной Европе.

Начиная с 1934 года — с того времени, когда Сталин впервые осознал угрозу гитлеризма, перед мировым сообществом встал вопрос — реальна ли возможность эффективной коалиции России с основными странами западной Европы для того, чтобы сорвать агрессивные амбиции Гитлера и предотвратить надвигающуюся катастрофу второй мировой войны. Многие западные либералы считали тогда, что такая возможность имеется, многие продолжали верить вплоть до того дня, пока такая возможность была. Они ругали главным образом правительства Англии и Франции за то, что их мечта никогда не была реальностью. Они обвиняли эти правительства за их робкую политику умиротворения, не предоставляя советскому правительству никакого выбора, кроме как идти своим путем. Конечно, Париж и Лондон были уязвлены такой критикой. И роль администрации США, которая держалась в стороне от всех этих дел, также не отличалась благородством.

Но фактически не это является ответом на все вопросы. Факт остается фактом: Россия Сталина никогда не была подходящим партнером для Запада в деле сопротивления фашизму. В эти годы Россия сама являлась местом кошмарных оргий современного тоталитаризма. И они не были спровоцированы усилением Гитлера. Они берут начало, как мы видим, в 1932 году, когда Сталин не представлял себе еще нацистской опасности. Внутренняя слабость советского режима (о чем еще можно говорить, как не о величайшей слабости, если человек считает себя неспособным руководить страной по-иному, а только теми методами, о которых шла речь) заключалась в характере самого Сталина. Именно характер вынуждал его бояться близости оппонентов Гитлера не менее, чем военной вражды с самим Гитлером. С 1934 по 1937 .год советское правительство мало что добавило к делу антифашистской коалиции, кроме колебаний, половинчатых мер и неприкрытого лицемерия.

Каждый, кто более пристально посмотрит на исторические события этих дней, я считаю, не сможет избежать выводов, что Россия никогда не являлась, в том смысле, как думали либералы на Западе, возможным партнером Запада в деле вооруженной борьбы с нацизмом. Ее цели не соответствовали целям западной демократии. Ее возможности не были раскрыты перед демократическими государствами. Урон, нанесенный большевизмом в России, на самом деле гораздо больший, чем предполагают люди на Западе. К середине тридцатых годов западные демократии, осознают они это или нет, двигались своим путем, не ожидая спасения с Востока. В первые годы накопления сил Гитлером они много сделали в плане укрепления своих идеалов и своей мощи. В те дни, решительно объединив свои силы, они могли бы противостоять Гитлеру. Два года спустя это уже стало невозможным. Перевооружение Германии Гитлер совершал очень быстрыми темпами. И уже через два года они были не в состоянии нанести поражение Гитлеру без помощи России. Но за эту помощь тогда могла быть назначена цена, горькая цена, всю горечь которой вынуждено теперь испытывать наше поколение.

Пользуйтесь Поиском по сайту. Найдётся Всё по истории.
Добавить комментарий
Прокомментировать
  • bowtiesmilelaughingblushsmileyrelaxedsmirk
    heart_eyeskissing_heartkissing_closed_eyesflushedrelievedsatisfiedgrin
    winkstuck_out_tongue_winking_eyestuck_out_tongue_closed_eyesgrinningkissingstuck_out_tonguesleeping
    worriedfrowninganguishedopen_mouthgrimacingconfusedhushed
    expressionlessunamusedsweat_smilesweatdisappointed_relievedwearypensive
    disappointedconfoundedfearfulcold_sweatperseverecrysob
    joyastonishedscreamtired_faceangryragetriumph
    sleepyyummasksunglassesdizzy_faceimpsmiling_imp
    neutral_faceno_mouthinnocent
2+два=?