Крестовые походы и татарское нашествие.

Турецкое нашествие в Передней Азии. Около 1000 года, шесть веков спустя после ухода гуннов из степей нынешней южной Сибири и северного Туркестана, в этих обширных равнинах происходит новый переворот: массы тюркских (или по нашему произношению, турецких) племен снимаются со своих кочевий и уходят на запад. Но в то время, как гунны были привлечены слухом о богатствах римской империи в Европу, турки устремились через Аму-Дарью в цветущие области арабского халифата, куда уже давно отдельные отряды их являлись в качестве наемников. Впереди шли сельджуки, собравшие под своим начальством другие турецкие племена. В короткий срок полувека (1040—92) три выдающихся вождя: Тогрильбег, его племянник Альп-Арслан («Храбрый лев») и сын последнего Малик-шах, завоевали большую часть Передней Азии: сначала они разрушили самостоятельные халифаты Ховарезма (Хивы) и Хорассана (северовосточной Персии и Авганистана), затем захватили области северозападной Персии и, наконец, поработили своей власти плодородные земли Сирии, Ирака и южной Персии; подчинился пришлым турецким султанам и верховный багдадский халиф.

Арабы и персы, утратившие свою прежнюю воинскую доблесть, слабо сопротивлялись натиску многочисленной турецкой конницы. В свою очередь вожди, чтобы занять необузданных воителей, предпринимали все новые набеги и завоевания: на востоке они захватили по другую сторону Памира Кашгар и достигли границ Китая; на западе они обрушились на недавно присоединенную Византией Армению и на самое Византию.

Они застали империю в полном упадке. После Василия Бол-гаробойцы государству не хватало способных военных командиров, а вместе с тем пришло в расстройство и его управление. Со смертью Василия, покровителя крестьян, опять взяли верх вла-стели. Из обязательства платить налоги за бедных соседей, положенного на них императором, они извлекли для себя только выгоду, заставивши неимущих, как бы в уплату долга, отбывать работу в своих имениях. Последующие за Василием императоры обратили злоупотребления властелей в правило: при награждении командиров и крупных чиновников поместьями, они дарили им вместе с тем и крестьян, обязанных барщиной.

Завоевание Василием Болгарии принесло Византии новые опасности; теперь печенеги, которых болгары загораживали от империи, стали непосредственными ее соседями; скоро они переправились через Дунай и заняли северную Болгарию до Балканских гор. Печенеги сильно расстраивали торговлю греков с Русью и другими северными странами. От сокращения торговых прибылей Византия, прежде столь сильная деньгами, пришла в большое затруднение. Чиновники императорского двора в Константинополе пытались сократить расходы уменьшением состава войска, жалованья солдат и офицеров, выдач на постройку крепостей. Эти меры задуманы были очень некстати, как раз в то время, когда начали напирать внешние враги: норманны на западе и турки на востоке; к тому же они вызвали недовольство войска. Возбуждая своих командиров к захвату императорской власти, солдаты в свою очередь старались оттеснить от управления многочисленных духовных и ученых людей, заполнявших придворные и столичные должности.

Среди этого внутреннего разлада и упадка военной мощи Византии, императору Роману IV Диогену пришлось защищать азиатские владения от натиска сельджуков. В войске, которое он вел против Альп-Арслана, было немного стратиотов, преобладали чужестранные наемники: франки, болгары, варяги, печенеги. Встреча с турками при Манцикерте в Армении (1071) принесла гибель византийцам: перед самой битвой печенеги изменили и перешли на сторону родственных им по своему быту турок; император потерпел поражение и был взят в плен. Альп-Арслан отпустил его на свободу под условием уплаты Византией огромной ежегодной дани. Но византийцы нарушили договор; при своем возвращении в столицу, Роман нашел престол занятым, его самого подвергли ослеплению.

Обманутые в своих ожиданиях, турки двинулись на завоевание Малой Азии; легко захватили они внутренние области полуострова, оставивши византийцам только береговые полосы у морей Черного и Эгейского. Местные крестьяне, частью еретики, охотно признали турок, так как новые господа обложили их поголовной податью, но дали им свободу от крепостной работы. Приход турок повел к одичанию богатой культурной страны. Обширные земли, опустошенные ими, большею частью погибли для земледелия; на них водворилось скотоводство кочевников. Турки поддались обаянию величия империи; свое владение в Малой Азии они назвали Р у м, т. е. римской державой; захвативши Ни-кею, город великих соборов, они жадно взирали на расположенный по другую сторону пролива Константинополь; византийцы в свою очередь со стен своих видели совсем близко войлочные Кибитки турок и разъезды их конницы.

Поручив персидским и арабским чиновникам, привычным к управлению, заведовать сбором податей и надзором за порядком, турецкие султаны жили исключительно в походах и завоеваниях. Альп-Арслан погиб во время экспедиции в Бухару от руки одного из пленников, который вырвался из оков в то время, как султан собирался лично расстрелять его; неистовый завоеватель, умирая, не мог примириться с горькой мыслью, что его, мнившего себя царем мира, постигла такая жалкая участь. Сын его, Малик-шах, взял потом у византийцев Антиохию; достигнув Средиземного моря, которое турки считали западным краем света, султан въехал на своем коне в волны морские и трижды опустил в воду свою саблю. Насыпав на могилу Альп-Арслана песку, набранного с морского берега, он обратился к духу умершего со словами: «прими от меня, отец мой, добрую весть, ибо сын твой, которого ты оставил отроком, распространил границы твоего государства до крайних пределов мира».

Владычество турок охватило всю цепь плоскогорий от Эгейского моря до Куэнлуня: основой питания их государства были те же самые плодородные равнины, которые кормили и арабов; северные кочевники пришли на смену южным. Но турки были и остались гораздо большими варварами, чем арабы. Их господство в Передней Азии повело к разрушению ее культуры. Турки не вникали в интересы местного населения, от работы которого зависело их собственное существование: огромные сооружения, столь важные для земледелия и садоводства, заботливо поддерживавшиеся арабами, начали приходить в упадок. То же было с просвещением: турки приняли мусульманство лишь по внешности, в изучение корана, служившее началом арабской философии и науки, вникать не хотели, о поддержании школ, составлявших предмет заботы Аббасидов, не думали. Первые три султана, строго проводившие единство государства, еще умели сдерживать свое подвижное и беспокойное воинство. Но когда среди преемников Малик-шаха, разделивших громадную державу на части, начались усобицы, необузданность варваров снова вырвалась наружу: летучие конные отряды враждебных между собою султанов и эмиров беспощадно обирали мирное население, вымещая на нем свои взаимные обиды.

Разрушение материальных благ сопровождалось упадком веры: зрелище бессмысленного уничтожения отнимало у людей влечение к труду, к правильному устроению жизни, интерес к религии, науке, философии. Из массы обнищавших, разоренных, отчаявшихся одни, более тихие и мягкие, обращались к жизни добровольной бедности, становились суфитами (от суф, грубой рясы из верблюжьей шерсти) или дервишами (странствующими монахами). Су фиты отстраняли коран и ставили выше него внутреннее откровение в тайниках души, которое приближает человека к Богу; дервиши старались привести себя в святой восторг и забытье постом, самобичеванием, головокружительной пляской, однообразным пением молитв. Другие, натуры более беспокойные и горячие, изливали свое раздражение в мятежах и сопротивлении властям, распространяли революционное учение о пришествии таинственного преемника пророка, махди, которого Бог внезапно призовет к свету, чтобы поднять весь народ, свергнуть нечестивых правителей и водворить истину.

Революционеры вербовали последователей среди шиитов, хариджитов и других преследуемых сект, а также привлекали на свою сторону степных бедуинов и горных разбойников, всегда готовых пограбить богатые и благоустроенные города и селения. Всего более успеха имела проповедь измаелитрв, примыкавших к шиитской вере в пришествие истинного властителя из дома Али, зятя Мохамедова (секта называлась по имени ожидаемого государя, Измаила). В 1087 г. в северной Персии появился изма-елитский вождь Хасан-ибн-Сабах; раздраженный неудачей на службе турецкого султана, из сановника превратившийся в бездомного агитатора (проповедника), красноречивый и вкрадчивый, способный овладевать умом и волей своих последователей, он сплотил их в тайный союз, слепо подчинявшийся его приказам. Своим центром Хасан выбрал неприступный горный замок А л а-мут (орлиное гнездо), откуда вытеснил Алидского принца, который считал себя истинным махди.

С этой поры «горный старец», как прозвали Хасана, давал о себе знать внезапными убийствами правителей, командиров и наместников, исполнявшимися по его указанию. Он поил своих последователей опьяняющим гашишем (отсюда их имя — гаши-шины, или по европейскому произношению а с с а с и ны), очаровывая картинами ожидаемого за подвиги райского блаженства и создавал из них ср е д а в и, т. е. готовых итти на смерть во имя веры. Во всех областях прежней Персии горный старец основал неприступные твердыни, где засели верные его последователи. Никто из султанов и эмиров не мог считать свою жизнь безопасной, если почему-либо не угодил главе ассасинов. Не раз пытались властители разгромить ужаснуюЛ силу, гнездившуюся в Ала-муте; горному старцу, дожившему до 100 лет, удавалось всегда каким-то чудом отвести грозящую гибель, и основанный им союз своей разрушительной'деятельностью продолжал поддерживать беспорядок в областях Передней Азии.