Гуманистическая историография в Италии. Политическая школа (Макиавелли и Гвиччардини)

 

Уже при рассмотрении риторической школы нам пришлось отмечать у ее представителей известные политические тенденции. С начала XVI в. в историографии выделяется школа, которую можно назвать школой политиков по преимуществу. К ней принадлежали наиболее крупные представители историографии Возрождения, политики по профессии, которые историю рассматривали прежде всего с политической точки зрения и не только в том смысле, что видели в ней средство для достижения определенных политических целей, но и лотому, что изучение истории было для них своего рода политической школой. Они стремились извлечь из истории определенные политические уроки. Нередко это сводилось к тому, что историк проводил в истории определенную, заранее данную политическую схему. Стремление рассматривать историю как школу политического опыта не было еювостью в историографии. Такой подход к истории характерен для Фукндида, Аристотеля, Полибия и многих других античных историков. Новым было то, что такой подход переносится теперь на историю средневековья. Античные историки тщательно изучались историками-гуманистами политической школы, уроки античной истории переносились ими в изучение средневековья. К школе историков-политиков принадлежали оба крупнейших историка эпохи итальянского Возрождения—Макиавелли и Гвиччардини, оказавшие наибольшее влияние на последующую историографию.

Необходимо кратко остановиться на той исторической обстановке, в которой пришлось писать этим историкам, а также на их политических взглядах.

Расцвет творчества Макиавелли относится к 1513—1525 гг.— к периоду, последовавшему за падением Флорентийской республики и реставрацией Медичи. Это был период уже определенно обозначившегося упадка Италии, что, конечно, не могло не наложить отпечатка на политические взгляды Макиавелли.

На экономическом развитии Италии уже сказывалось качавшееся с конца XV в.. в связи с великими географическими открытиями, пере-мешение торговых путей. Войны, с конца XV в. непрерывно происходившие на территории Италии, также подрывали экономику страны. Торговля и промышленность постепенно замирали, но зато все больше развивалось ростовщичество, капиталы все чаще вкладывались в покупку земли. Происходила своеобразная феодализация верхушки итальянской буржуазии.

Бее это должно было оказать определенное влияние на политическую и историческую мысль итальянского Возрождения, Для которой наиболее подходящим полем была Флоренция. Если мы всмотримся в историю Флоренции начиная с XIII в., то увидим, что нигде в Италии не сменилось большего числа конституций, нигде не было столь ожесточенной социальной и политической борьбы и нигде не выдвигалось столько бесполезных рецептов для спасения родины, как во Флоренции. Можно сказать, что Флоренция была своего рода огромной лабораторией политического опыта, наподобие той, которую мы видим в демократических городах-государствах Древней Греции.

Во Флоренции вопрос о форме правления являлся не столько теоретическим, сколько практическим. Здесь наиболее настойчиво и ярко предъявлялись к истории требования дать политический урок. Представители политической мысли Флоренции часто являются, с нашей точки зрения, плохими историками, в том смысле, что они недостаточно критически воспринимали материал источников, недостаточно его проверяли, проявляя иногда чрезмерную доверчивость, но в то же время у них есть одно великое достоинство, которое резко отличает их от большинства историков риторической школы,— это здоровое политическое чутье, чувство реального, которое у них очень обострено, потому что они сами принимали непосредственное участие в политической жизни своей республики и всей Италии.

Важно отметить, что в XVI в. история из чисто местной, посвященной восхвалениям отдельных городов-государств начинает перерастать в национальную, общеитальянскую.

Следует также подчеркнуть, что на этом более позднем этапе гуманистической историографии в Италии латинский язык применяется реже. Работы Макиавелли н Гвиччардини написаны на итальянском языке, позволявшем им пользоваться более точной исторической терминологией, которой так недоставало писателям риторической школы. Было бы ошибкой сказать, что представителям политической школы были совершенно чужды риторика, подражание древним в манере изложения. В сочинениях Макиавелли, например, мы также находим множество речей, в которых он высказывает свои собственные взгляды на политику той или иной партии, вкладывая их в уста вождей этих партий, но здесь они не играют столь большой роли, как в произведениях риторической школы.

Остановимся на крупнейшем представителе этой школы — Никколо Макиавелли. Макиавелли — один из таких писателей, которых чрезвычайно трудно подвести под определенную классификацию. Он не принадлежит к разряду таких писателей, которые всю свою жизнь проповедуют одни и те же идеи, последовательно развивая их в одну политическую систему. Возможно, как иногда предполагают, в этом сыграла роль личная политическая неустойчивость Макиавелли, но, может быть, причины этого коренились и в том, что в тот период сама буржуазия Флоренции, выразителем идеологии которой был Макиавелли, переживала кризис и часто была вынуждена идти на всякого рода компромиссы с феодализмом. Поэтому я считаю, что следует отличать политические идеалы Макиавелли от тех рецептов, которые он дает для разрешения практических задач флорентийской и итальянской политики того времени.

Необходимо заметить также, что неправильно судить о политических взглядах Макиавелли только по его знаменитому произведению — «Государь». Для этой цели нужно, кроме того, привлечь «Рассуждения по поводу первых десяти книг Тита Ливия», где также изложены его политические взгляды, хотя гораздо менее систематично, чем в «Государе», но зато гораздо более полно. Наконец, сама «История Флоренции»— основной исторический труд Макиавелли — дает богатый материал для суждения об его общих политических взглядах.

Коротко остановимся на биографии Макиавелли (1469—1527). Такие люди, как Макиавелли, оставляют на своих произведениях определенный отпечаток не только своего класса и своей эпохи, но и своей личности, которая, хотя и является всегда отражением жизни этого же класса и этой же эпохи, имеет много своеобразного и индивидуального. Сын ученого юриста, он принадлежал к кругу той интеллигенции, которая в эпоху Возрождения создается во Флоренции и других городах Италии н которая в первую очередь служит буржуазии. В 1498—1512 гг. Макиавелли был секретарем Совета десяти во Флоренции, выполнял дипломатические поручения Флорентийской республики при иностранных дворах, принимал непосредственное участие в руководстве войной Флоренции против Пизы

Главные сочинения Макиавелли2: «Рассуждения по поводу первых десяти книг Тита Ливия» (1519), политический трактат «Государь» (1513), «Жизнь КастРУччо Кастракани из Лукки» (1520), «История Флоренции в восьми книгах» (написана между 1520 и 1525 гг.).

Об образовании Макиавелли нам известно довольно мало. До сих пор спорят о том, знал ли Макиавелли греческий язык или он изучал греческих писателей только в латинских переводах. Крупным гуманистом в том смысле, как это понимается в применении к Италйи этой эпохи, Макиавелли никогда не был. Его нельзя назвать сторонником чистоты латинского языка, филологом, стилистом. Прекрасно зная латинский язык, он предпочитал писать по-итальянски, что в значительной мере освободило его от столь характерного для большинства историков-гуманистов рабского подражания стилю древних авторов.

Макиавелли был широко знаком с античной литературой, особенно исторической, однако мы не находим у него непосредственного подражания идеям древних. Отдельные античные писатели оказывали на Макиавелли чрезвычайно сильное влияние лишь в том отношении, что будили его собственную мысль. Его знаменитые «Рассуждения по поводу первых десяти книг Тита Ливия» показывают, как те или иные факты, те или иные мысли античного писателя толкают его на собственные политические размышления. Иногда кажется, что эта реакция является беспорядочной, поспешной, и это, может быть, действительно характерно для Макиавелли. В его личности и в его трудах мы видим своеобразный избыток живости. Это был, как назвал его один из его друзей, «ум, жадный к отступлениям и к экскурсам».

 

Другой особенностью манеры изложения Макиавелли была страсть к обобщениям. Каждый факт интересует его лишь постольку, поскольку он может быть материалом для обобщения или вывода. Это видно из его «Истории Флоренции» — те факты, из которых нельзя сделать политических выводов, изложены неинтересно, бледно; там же, где есть возможность сделать политические выводы, изложение носит яркий, живой характер и поспешно делаются выводы. Макиавелли часто упрекали в недобросовестности и подтасовке фактов. Но было ли это сознательной подтасовкой фактов? Не являлось ли это следствием чрезмерной впечатлительности, связанной с темпераментом Макиавелли? Критика источников у него действительно очень слаба, его доверчивость к античным писателям настолько велика, что он принимает на веру явные выдумки, явные басни. Например, Эней является для него историческим лицом. Доверчивость, страстное увлечение материалом, не дающее ему задуматься над критикой, стремление к обобщениям, к выводам — все это характерно для Макиавелли.

Будучи страстным теоретиком, который не останавливался перед крайними выводами из своих положений, Макиавелли в то же время был чрезвычайно слабым практиком в политике. Нельзя сказать, чтобы у него не было широты ума, способности к наблюдению. Его донесения по различным дипломатическим поручениям исполнены здравого политического смысла, наблюдательности, но своих верных наблюдений и верных планов он никогда не умел применять в жизни. Тут был какой-то своеобразный дефект характера, воли. У него не было настойчивости, пе было умения-импонировать людям в роли вождя. Не жестокий по характеру и не лицемер, Макиавелли был теоретиком жестокости и притворства. У него во всем можно наблюдать полное расхождение между теорией и практикой.

В своем политическом трактате «Государь» он посвятил седьмую главу Чезаре Борджиа, одному из самых беззастенчивых политиков эпохи Возрождения, но когда он встречался с этим своим идеалом, то терялся — им не о чем было говорить, это были две противоположные натуры — чистый теоретик и чистый практик. Не было у Макиавелли и твердости в отстаивании своих убеждений, не было способности жертвовать ради них жизнью. Будучи секретарем Флорентийской республики, он вел борьбу против реставрации Медичи, а когда Медичи вернулись к власти, он был обвинен в заговоре против них, посажен в тюрьму, подвергнут пытке. После этого в письме к своему другу он пишет, что сам удивляется, с каким мужеством он перенес эту пытку. Однако это мужество скоро испарилось. Свой трактат «Государь» он посвятил внуку Лоренцо Медичи — тоже Лоренцо, совершенно ничтожному человеку, и всячески старался обеспечить себе место на службе у Медичи.

В чем же заключается политическая теория Макиавелли и в каком отношении к этой политической теории стоит то, что часто обозначается как «макиавеллизм»,—политико-этическое учение, изложенное в его «Государе»?

Не так легко дать общую характеристику политических взглядов Макиавелли, и не столько в силу их неустойчивости и переменчивости, сколько в силу их несистематичности, несогласованности. В вопросах, о которых он пишет почти одновременно, его взгляды не всегда приведены в стройную систему. Это не всегда связано с личными особенностями Макиавелли, с его складом как писателя и мыслителя. Эти особенности его политических воззрений можно объяснить, скорее; тем сложным положением, в котором в то время находилась Италия и в частности флорентийская буржуазия. В период, когда Флоренция, как и вся Италия, переживала состояние упадка, Макиавелли, как идеолог флорентийской буржуазии, вынужден был идти на всякого рода политические компромиссы, которые, может быть, вовсе не соответствовали его личным политическим стремлениям, но представлялись ему политически необходимыми в данный момент.

За Макиавелли очень прочно установилась репутация сторонника монархии, причем монархии, руководствующейся аксиомой «политическая цель оправдывает всякие средства». Но если мы обратимся к его «Рассуждениям по поводу первых десяти книг Тита Ливия», то встретим здесь сплошь и рядом восхваления свободы как определенного политического принципа. Подобные мысли можно найти и в его «Истории Флоренции». В этой книге, которую Макиавелли посвятил папе Клименту VII, представителю рода Медичи, нередко встречается восхваление свободы, иногда противопоставляемой той тирании, которую ввели Медичи во Флоренции в XV в., в частности Козимо Медичи. Например, описывая восстание Генуи против господства Милана, Макиавелли говорит, что прекрасно было видеть граждан, народ, который объединился при слове «свобода». Макиавелли пишет, что богатство и мудрость Медичи сделали народ глухим и при них свобода была уже неизвестна Флоренции. Это говорит о том, что Макиавелли не относился отрицательно к принципу свободы. В некоторых высказываниях Макиавелли, особенно в его «Рассуждениях по поводу первых десяти книг Тита Ливия», сквозят демократические взгляды. Интересны, например, самые названия глав этой работы: «Толпа умнее и постояннее государя» (кн. I, гл. 58). Макиавелли приводит здесь ряд примеров, доказывающих, что народ всегда разумнее и устойчивее, чем монарх, что народ лучше сохраняет существующие учреждения. По мнению Макиавелли, народу должны принадлежать определенные неотчуждаемые права — право контроля над управлением, право суда, право выделения людей на определенные должности.

Макиавелли, конечно, хорошо знал, что такое тирания и что такое тиран. В «Истории Флоренции» он постоянно говорит о низости князей, о темных поступках Висконти. Однако худший из князей — Чезаре Борд-жиа им восхваляется, возводится в образец правителя.

Вот те противоречия, в которых как бы бьется мысль Макиавелли. Необходимо выяснить, в чем же заключается его теория и какой политический смысл имеет возвеличение им хитрого, жестокого и коварного монарха.

Если мы всмотримся в политическую теорию Макиавелли, то увидим, что он повторяет то, что было общим местом у античных писателей, у Аристотеля и Полибия. Это учение о трех формах правления: монархии, аристократии и демократии. Макиавелли прибавляет к этому, что лучшие и наиболее проницательные авторы рисуют не три, а шесть форм правления, т. е. что кроме- монархии существует еще деспотия, кроме аристократии — олигархия и кроме демократии — анархия как своего рода отрицательные антитезы. Вслед за Полибием он рисует смену этих форм правления таким образом: монархия постепенно вырождается в тиранию, затем она свергается и устанавливается господство аристократии; аристократия вырождается в олигархию; затем олигархию сбрасывает народ, и устанавливается демократия, в свою очередь вырождающаяся в анархию; после этого государство должно погибнуть, если не будет его обновления. Обновление представляется ему в виде спасения государства какой-то сильной личностью, крупным законодателем, вроде Моисея, Ликурга, Солона, который устанавливает порядок в этом пошатнувшемся обществе и возрождает его. Какая же из всех названных форм правления кажется Макиавелли наилучшей?

Идеалом Макиавелли является смешанное правление, в котором народу должны принадлежать известные права — право избрания на должности, право контроля над управлением и право суда. Аристократии он тоже отводит определенное место в управлении. Надо сказать, что к аристократии, особенно феодальной, Макиавелли питает явное отвращение. Он говорит о феодалах, живущих земельной рентой, как о людях, заслуживающих глубокого презрения. Это враги государства, порядка и свободы. Знать есть опора всякой тирании. Но он признает городской патрициат — наиболее богатую и в то же время наиболее образованную и просвещенную часть городского населения. Именно представители патрициата, по мнению Макиавелли, должны занимать высшие должности и служить целям государства, направляя жизнь государства по правильному руслу, а народ должен контролировать их. Идеал такого правления он видит в Римской республике. Что же касается главы государства, то таковым, как полагает Макиавелли, должен быть представитель государства в целом, гонфалоньер, как он назывался во Флоренции.

При анализе политических взглядов Макиавелли возникает один вопрос — что он понимает под термином «народ» 3. В применении к истории Флоренции XIII—XIV вв., где Макиавелли оперирует более конкретным материалом, он обычно говорит о знати — nobile и о народе — popolo. Но во Флоренции этой эпохи была еще одна группа населения—плебс (plebe) чернь, т. е. собственно народ в широком смысле слова, о котором Макиавелли вовсе не упоминает. Поэтому, когда он говорит о народе (popolo), он, очевидно, имеет в виду зажиточные слон горожан, бюргерство, как мы бы выразились, используя термин, применяемый Энгельсом, а не народ в широком смысле этого слова, трудящиеся массы, к которым во Флоренции того времени применялся обычно термин «plebe». Эту оговорку необходимо сделать, когда мы говорим о демократизме Макиавелли.

Итак, Макиавелли предпочитает смешанную форму правления, в виде республики, во главе которой стоят представители "городского патрициата, контролируемые зажиточными горожанами.

Идеал такого государства он видел в Римской республике. Интересно, как это представление о смешанной форме правления связано у Макиавелли с его общей концепцией политического развития общества. Он вовсе не стремится к созданию какого-то устойчивого общественного строя. Напротив, в борьбе партий он видит основной принцип политической жизни. Борьба патрициев и плебеев в Древнем Риме представляется ему нормальным политическим существованием, причем за борьбой определенных партий стоят, по его мнению, известные материальные интересы. Правда, в анализ этих интересов он не углубляется. Нельзя, однако, на этом основании думать, что Макиавелли понимает истинные причины борьбы партий. Он говорит, что аристократия стремится к чрезмерной власти, а народ стремится к охране своих свобод Но в этой борьбе между народом и аристократией, по его мнению, должно создаваться определенное равновесие. Чем же оно должно создаваться? — Принципом государственности, который лежит в основе политической идеологии Макиавелли. Государство — выше всего, выше всех личных интересов, выше партийных интересов. Понимание всеми членами общества интересов государства как целого, способность жертвовать собой, своими личными интересами или интересами партии ради государства — вот что должно придавать силу, жизнь и устойчивость обществу.

Таким образом, для Макиавелли идеалом является не окончательная победа какой-нибудь одной партии или группы над другой, а известное равновесие, хотя бы это равновесие поддерживалось борьбой. Та-хая борьба, по его мнению, дает возможность выдвинуться тем или другим новым элементам, дает жизнь и развитие самой конституции и в конце концов оказывается благотворной для государства. Этот свой идеал Макиавелли рисует на примере истории Рима и истории Флоренции. Однако в истории Флоренции, по мнению Макиавелли, борьба партий протекает не так, как следовало бы. Дух государственности здесь заменяется партийным духом. Каждая партия, захватив власть, стремится к уничтожению других партий, не считаясь с интересами государства. Поэтому, по мнению Макиавелли, вся история Флоренции представляет собой историю захватов власти той или иной партией, стремящейся уничтожить своих противников.

Макиавелли отмечает и другой момент —в результате захвата власти во Флоренции той или иной партией обычно начинается раскол в среде самой господствующей партии, так как отдельные группы людей, входящие в нее, и отдельные лица преследуют свои частные интересы и этим осложняют борьбу, совершенно затемняя общегосударственный принцип. В итоге вместо установления идеального порядка, характерного вообще для «смешанной формы правления», во Флоренции эта борьба приводит к усилению вражды между партиями. Идеалом, по мнению Ма киавелли, было бы единство (unita) не только для Флоренции, но и для всей Италии. Но достижению такого единства мешают некоторые особенности истории Италии, и прежде всего ее политическая разорванность, в которой он особенно винит папство. По поводу роли папства в «Истории Флоренции» Макиавелли имеются весьма горькие страницы.

Раздробленность Италии, зависимость ее от вторжений испанцев и французов приводят, по мнению Макиавелли, к тому, что первой настоятельной задачей для Италии его времени является политическое единство страны, единство итальянской нации.

У Макиавелли имеется уже само понятие нация, хотя, может быть, недостаточно ясно выраженное. Он говорит, что единство территории и единство языка ведут в ряде случаев к политическому единству. Но в Италии в силу ряда причин, и в частности в силу враждебной объединению политике папства, не произошло такого объединения, которое имело место в Испании и во Франции. Чтобы дать отпор иностранным вторжениям, в Италии необходимо создать прочное политическое единство и иметь свои вооруженные силы.

Военной истории Макиавелли отводит очень большое место в своих сочинениях. Резко осуждает он систему кондотьерства, при которой военное дело поручалось чужеземцам, думавшим только о своих личных выгодах, а не о военной мощи страны. Это приводило к тому, что враждебные стороны часто заранее сговаривались, «разыгрывали» битвы, и обычно та или другая сторона, в соответствии с предварительным соглашением, признавала себя побежденной.

По мнению Макиавелли, этот принцип организации вооруженных сил явился одной из причин военной слабости Италии, оказавшейся неспособной дать отпор более сильным, централизованным государствам: Испании и Франции. Единственный выход из того отчаянного положения, в котором находилась Италия его времени, Макиавелли видел в насильственном объединении страны любыми средствами и в создании сильной военной власти. Эти политические идеалы Макиавелли развивает и в «Государе», где он формулирует задачу, которая, по его мнению, в тот момент стояла перед Италией.

Итак, на примере Макиавелли мы видим готовность итальянской буржуазии того времени идти на любой компромисс с феодальной тиранией, даже ценой отказа от идеала смешанной формы правления, лишь бы осуществить главную политическую задачу — отстоять самостоятельность Италии. Если для объединения Италии необходимы насилия, злодейства, убийства, то можно пойти и на это. Не нужно бояться совершить меньшее зло, говорит Макиавелли, чтобы избегнуть большего зла для государства. Он полагает, что только умный, жестокий и коварный политик может справиться с этой основной политической задачей. Поэтому в данный момент Италии более всего нужен такой человек. Является ли он, с точки зрения Макиавелли, идеальным правителем,— это другой вопрос.

Говоря о монархической власти, Макиавелли показывает разные типы монархов, из которых далеко не все являются для него идеальными. Например, в 8-й главе «Государя» он рисует монарха только отрицательными чертами — это типичный тиран, угнетатель народа, деятельность которого не приносит никакой пользы государству. Рядом с ним он создает другой образ тирана — государя-организатора, каким он представляет себе Чезаре Борджна. Он отмечает, что Борджна достигает своих целей хитростью, коварством, любыми способами. Но это не смушает Макиавелли, так как Борджна ведет борьбу с мелкими тиранами в Романье, уничтожает феодальную раздробленность в первую очередь в Папской области, ставя себе более широкие цели — ликвидацию раздробленности во всей Италии. Эта важнейшая цель, с точки зрения Макиавелли, позволяет оправдывать даже недостойные средства его политики.

Макиавелли был идеологом тех групп итальянской буржуазии, которые считали, что спасти Италию может только тирания. Он отмечает, что такой тиран, как Чезаре Борджиа, утверждает в завоеванных им областях политический порядок, устанавливает правосудие, которого не было при господстве мелких тиранов. Но это вовсе не значит, что сам Борджиа — идеал правителя для Макиавелли. Идеал правителя он видит в некоторых императорах Рима: в Траяне, Марке Аврелии и в таких древних законодателях, как Солон и Ликург. Но Макиавелли отчетливо понимает, что для таких правителей нет почвы в Италии его времени и что этот идеал неосуществим в итальянской политической практике.

Конечно, по мнению Макиавелли, было бы гораздо лучше, если бы правитель-устроитель типа Чезаре Борджиа, утвердив порядок и освободив страну, передал власть «народу» (конечно, в понимании Макиавелли) и установил бы смешанную форму правления, но он считает этот вариант почти невозможным. И хотя, с точки зрения Макиавелли, выдвижение такого тирана не есть идеальное разрешение вопроса, одкако, помимо этого тирана, он не мыслит себе иного способа спасения Италии в данной ситуации.

Гаков примерно круг политических идей Макиавелли и корна тех противоречий в его политических воззрениях, о которых мы говорили выше.

Теперь обратимся к рассмотрению собственно исторических работ Макиавелли.

Что касается его «Рассуждений по поводу первых десяти книг Тита Ливия», то это не столько историческое сочинение, сколько политический трактат. «Жизнь Каструччо Кастраканя из Лукки» тоже нельзя назвать историческим сочинением в точном смысле слова. Это биография героя, основавшего государство при помощи личной доблести. (Кстати, заметим, что термин «доблесть» — virtu — играет крупную роль во всех политических построениях Макиавелли). Фигура Каструччо Кастракани— малоизвестного тирана в Лукке в начале XIV в.— принимает под пером Макиавелли облик идеального основателя государства. Он приписывает этому тирану факты из биографий политических деятелей, написанных Плутархом, сочиняет ряд сражений, которые будто бы были выиграны Каструччо Кастракани по всем правилам военного искусства, хотя сам же Макиавелли в «Истории Флоренции» говорит об этих сражениях совершенно иначе. Таким образом, в «Жизни Каструччо Кастракани» можно видеть, скорее, исторический роман, чем описание подлинных исторических событий.

Историческим трудом в полном смысле этого слова являются Я книг «Истории Флоренции» Макиавелли. Это — не только история Флоренции, как можно думать, судя по названию. Первая книга этой работы касается истории всей Италии, начиная с нашествия варваров. Три следующие посвящены внутренней истории Флоренции до 1434 г., т. е. до момента установления власти Медичи. В последних четырех книгах дается не только весьма подробное изложение истории Флоренции вплоть до 1492 г., но и уделяется много внимания внешнеполитической истории отдельных итальянских государств.

Макиавелли замышлял продолжить свою «Историю Флоренции», но от 9-й книги остались только предварительные наброски и отрывки.

Как было уже замечено, для Макиавелли политический строй Флоренции является результатом происходившей здесь внутренней борьбы. Конечно, в его представлении, это не социальная борьба, а борьба политических партий, но политические партии выступают у него с известной социальной характеристикой, о чем свидетельствуют употребляемые им названия партий — «нобили», «пополо» н «плебс». Макиавелли отчасти представляет себе и те экономические интересы, которые лежали в основе этой борьбы. Но не они привлекают его внимание. Всякая социальная группировка его интересует лишь постольку, поскольку она выступает как политическая сила. Ему безразлично, как создавалась та или иная политическая группировка; политические партии начинают его интересовать только тогда, когда они выступают на арене политической борьбы с определенной политической программой. С точки зрения политической борьбы и вызванных ею изменений в политическом строе и рассматривает Макиавелли всю историю Флоренции.

«История Флоренции» написана была Макиавелли в период реставрации Медичи по предложению кардинала Медичи. К тому времени, когда «История» была закончена, кардинал успел сделаться папой, и Макиавелли посвятил свою книгу уже папе Клименту VII. Можно было бы ожидать, что в связи с этим в «Истории Флоренции» Макиавелли пойдет на значительные уступки Медичи, отказавшись от республиканских идей, которые он высказывал в «Рассуждениях по поводу первых десяти книг Тита Ливия». Однако «История Флоренции» написана в достаточно независимом тоне, и о Медичи Макиавелли далеко не всегда говорит только лестное.

Впрочем, у Макиавелли отчетливо заметно стремление обойти некоторые острые вопросы. Хронологические рамки «Истории Флоренции», возможно, в значительной степени определялись нежеланием Макиавелли задевать политику Медичи. Внутренняя история Флоренции доведена только до установления тирании Медичи, описываемой им уже в придворном тоне.

В дальнейшем изложении центр тяжести переносится на описание внешней политики итальянских государств.

«История Флоренции» начинается с посвящения папе Клименту VII от его нижайшего слуги Никколо Макиавелли. Как можно заключить из этого посвящения, Макиавелли было поручено описать великие деяния дома Медичи, но это поручение было выполнено им не так, как от него ожидали. Он говорит в своем предисловии, что выполнил это дело без лести и заранее уверен, что никто не будет доволен его трудом. Впрочем, Климент VII был настолько тактичен, что не выразил ни малейшего недовольства и даже наградил Макиавелли за эту книгу. В предисловии к книге Макиавелли говорит, что сначала он собирался начать изложение с 1434 г., т. е, с того времени, когда Медичи получили власть во Флоренции, полагая, что для знакомства с предшествующей историей Флоренции можно отослать читателя к трудам Леонардо Бруни, Поджо'Браччолини и др. Однако он остался неудовлетворен их трудами, так как они занимаются только внешней историей Флоренции и совершенно оставляют в стороне внутреннюю борьбу. Поэтому он пришел к выводу, что их труды не могут принести читателю никакой пользы и удовольствия, так как для государственного деятеля—главного читателя его сочинения — важен подробный рассказ о внутренних столкновениях в государстве. Последнее необходимо для того, чтобы государственный деятель, извлекая уроки из прошлого, мог поддерживать согласие и единение внутри государства. Согласие и единение—-одна из основных идей Макиавелли.

В предисловии к «Истории Флоренции» Макиавелли указывает на некоторые общие задачи политического и историографического характера, которые стояли перед ним и которые он сводит главным образом к изображению внутренней борьбы.

Невозможно дать детальный анализ всех 8 книг «Истории Флоренции», поэтому мы ограничимся только тем, что для нас особенна интересно.

С нашей точки зрения, весьма любопытны первые книги, где описывается начало средневековья. Макиавелли отмечает, что Римская империя была разрушена варварами, которые, попав в страну с хорошим климатом, стали быстро размножаться и в результате этого вынуждены были расселиться. Императоры до известной степени способствовали этому тем, что перенесли свою столицу из Рима в Константинополь и таким образом как бы оставили часть империи варварам. Макиавелли рассматривает историю варварских вторжений начиная с кимвров, затем переходит к вестготам и т. д. Он приводит много легендарного материала, но последовательность фактов у него в общем довольно верная. Отбрасывая все те ошибки и неточности, которые есть у Макиавелли, мы можем принять намеченную им схему истории средневековья. Он уже совершенно покончил со старой схемой средневековой истории — схемой 4 монархий, с картиной Римской империи, якобы продолжавшей свое существование в течение вссго средневековья. По Макиавелли, Римская империя на Западе гибнет в IV в. То обстоятельство, что возникает какая-то новая империя — империя Карла Великого—-для него не существенно, Он не ставит империю Карла Великого пи в какую связь с римской историей. Таким образом, мы видим у Макиавелли более реалистический подход к начальному периоду истории средневековья, чем у средневековых хронистов. Для Макиавелли не существует прямой преемственности средних веков с историей Рима. Он видит, что падение Римской империи явилось началом совершенно нового периода.

Макиавелли указывает на то, что вожди варваров в Италии долго не задерживались, они только проходили через нее и грабили страну. Первыми задержавшимися в Италии варварами были Одоакр и Тео-дорих. В связи со своими взглядами на объединение Италии Макиавелли ставит очень высоко деятельность этих, как ему кажется, «объединителей» Италии, особенно Теодориха.

Он поет панегирики Теодориху, который, как он считает, оказал великое благо остготам и римскому государству постройкой городов, крепостей я т. д. Рим и Италия при нем поднялись, установился хороший порядок, и народ был, как пишет Макиавелли, «довольно счастлив».

Судьбы Италии между началом падения Римской империи и эпохой Теодориха, когда в Италии варварские вторжения быстро следовали одно за другим, побуждают Макиавелли к политическим размышлениям о том, как губительна для государства частая смена власти.

Интересно отношение Макиавелли к христианству. Он говорит, что христианство в лериод падения Римской империи и возникновения варварских государств сыграло отрицательную роль, потому что внесло о империю новые смуты, обострив происходившие там политические столкновения борьбой между новой и старой религией, и тем облегчило варварам завоевание империи.

К христианству Макиавелли вообше относится скорее отрицательно. Он считает, что античная религия воспитывала в людях гражданские доблести, христианство же оказало расслабляющее действие на гражданские нравы, что и подорвало мощь империи.

Не менее отрицательным, с точки зрения Макиавелли, било и то, что христианство само не было единым и распадалось на различные секты. Он замечает, например, что ариаке своей борьбой с католической церковью принесли не меньше разрушений, чем варвары.

Переходя к истории лангобардов, Макиавелли подчеркивает, что из-за жестокости лангобардского короля Клефа была ликвидирована королевская власть и верховными правителями в государстве стали герцоги. Это событие также служит ему предлогом для более общих политических выводов. Он указывает, что отсутствие королевской власти привело к политическому ослаблению лангобардов, к падению их воинственного духа, вследствие чего им не удалось утвердить свою власть в Италии. К тому времени, когда королевская власть в Италии была восстановлена, лангобардские правители уже успели привыкнуть к своеволию, а это привело к смутам, прекращению завоеваний новых территорий и, наконец, к подчинению лангобардов франкам.

Здесь Макиавелли касается вопроса о возникновении власти папства. К папству ои относится весьма отрицательно, чему нисколько не мешает то, что книга посвящена папе. Вопроса о «Константиновом даре» Макиавелли прямо не касается, но между строками не трудно прочесть, что он не признает достоверности этого факта. Он утверждает, что папы на Западе пользовались только той властью, которую им давало уважение к их добродетели и их учению, другими словами, что светской власти папы не имели. Макиавелли отмечает, что сила пап стала возрастать только после падения Римской империи. Папы сначала лавировали между лангобардами и Восточной Римской империей, а затем обратились за помощью к франкам. Макиавелли обвиняет пап в том, что оии призвали в Италию франков, что они всегда призывали варваров, что это продолжается до его времени и является одной из главных причин политической раздробленности Италии. Образованию империи Карлом Великим Макиавелли, как уже отмечалось, не придает особого значения и не считает это восстановлением Римской империи, а, наоборот, коронование Карла Великого папой рассматривает как победу пал. О таком событии, как создание Священной Римской империи при Оттоне, он даже не упоминает.

Разумеется, было бы интересно подробно рассмотреть, как Макиавелли расценивает отдельные события средневековой истории. По недостатку времени нам придется ограничиться лишь отдельными примерами. При этом Следует заметить, что во многих случаях наряду с весьма наивными объяснениями у Макиавелли можно видеть реалистический подход к фактам и событиям. Он не доверяет тем традициям, которые установились до него в историографии.

Например, причину крестовых походов он видит в том, что папа Урбан II возбудил против себя общую ненависть в Италии и поэтому вынужден был ,уехать из Италии во Францию. Чтобы поднять своп авторитет, он начал проповедь крестовых походов. Начало борьбы гвельфов н гпбелиноп Макиавелли выводит из спора Генриха IV с Григорием VII.

Макиавелли доводит историю Италии до 1434 г., но чем дальше, тем его изложение делается все суммарнее. Затем он переходит к истории Флоренции.

Изложение ведется со времени основания Флоренции. История Флоренции, замечает Макиавелли, развивается под «дурным влиянием»: сначала — рабское положение под властью римлян, затем —власть отдельных тиранов. Но в XIII в. город достигает высшего расцвета, особенно после смерти императора Фридриха II, когда гражданские уста повления укрепляют во Флоренции свободу «народа». Конец XIII в.— период установления равновесия между властью нобилей и попола-нов — это, по мнению Макиавелли, время наивысшего расцвета Флоренции. (Мы уже видели, что под словом «народ» Макиавелли понимал лишь буржуазную городскую верхушку Флоренции.)

Борьба, которая привела к известному равновесию в конце ХIII в., возобновляется в XIV в. и около 1343 г. заканчивается полным низвержением аристократии. В это время, замечает Макиавелли, возникают противоречия в среде самого «пополо» — между старшими и младшими цехами. Эти противоречия обостряются, а через некоторое время на арену борьбы выступают наемные рабочие и плебс. Каждый из этих классов, по мнению Макиавелли, достигает сознания своих интересов и вступает в борьбу за власть, желая внести соответствующие изменения в конституцию.

Макиавелли совершенно не касается происхождения этих классов, не дает их экономической характеристики, ограничиваясь лишь характеристикой политических партий. С сожалением он отмечает, что партийная борьба подтачивает силы Флоренции. Он признает, что в республиках нельзя избегнуть такого разделения на партии, и считает, что слмо по себе оно не является злом. Разделение на партии становится злом лишь тогда, когда личные интересы каждой отдельной партии ставятся выше интересов государства. Принцип государственности, который был так силен в Риме, чрезвычайно слаб во Флоренции, где личные интересы всегда преобладают над интересами общими, каждая партия разбивается на ряд более мелких фракций и возникает вражда между отдельными фамилиями. Поэтому после того, как «пополо» добивается низложения аристократии (в 1343 г.). последняя в свою очередь разбивается на враждующие между собой партии сторонников Риччи и Альбишш. Результатом этой борьбы является глубокая порча нравов и продажность; воинственный дух Флоренции падает, появляется кон-дотьерская система организации войска, ставшая причиной упадка Италии. Все граждане готовы продать республику. Покупатель находится в лице Козимо Медичи. .Макиавелли отмечает порчу нравов, которая наблюдается в эпоху Медичи, но приписывает это не столько самим Медичи, сколько людям их партии.

Морально-политический характер «Истории Флоренции» Макиавелли подчеркивается речами в антично-гуманистическом духе, характеризующими, впрочем, не столько личность ораторов, сколько отдельные партии Флоренции.

Чтобы дать представление об общем характере этих речей, я приведу здесь речь, якобы произнесенную одним из вождей чомпи перед собравшимся плебсом и некоторыми рабочими из цеха Лаиа. В связи с начавшимися приготовлениями в лагере противников чомпи обсуждался вопрос, следует ли продолжать восстание или идти на перемирие. По этому поводу один из вождей восстания произносит следующую речи: «Если бы нам надо было обсудить вопрос: нужно ли нам браться за оружие и грабить дома граждан, разграблять церкви, то я считал бы, что это требует обдумывания, и, может быть, я предпочел бы мирную бедность опасным приобретениям. Но так как оружие у нас в руках и уже совершено много зла (mali), то нам нужно теперь подумать, как нам сохранить оружие и как уберечь себя от последствий совершенного зла... Вы видите, что весь город пылает против нас враждой и ненавистью... Нам надо подумать о двух вещах. Во-первых, как избегнуть наказания за все, что было сделано за последние дни; во-вторых, как жить свободней и счастливей, чем в прошлые годы. По-моему, чтобы получить прощение за наши старые грехи, мы должны совершить новые, удвоить злодеяния (mali), всюду нести разбой и пожары, увеличить число наших сообщников. Когда виновных слишком много, не наказывают никого. Наказывают простые преступления, но за большие награждают. Когда все страдают, немногие станут искать мести, потому что общее бедствие легче переносится, чем частные обиды... Мне кажется, что мы идем к верной победе, потому что те, кто мог бы воспротивиться нашим планам, богаты и разъединены. Их разъединение даст нам победу; их богатства, когда мы ими завладеем, помогут нам ее сохранить. Пусть на вас не производит впечатления древность их крови, из которой они хотят сделать оружие против нас. Все люди одного происхождения и все одинаково древни, и природа сделала всех нас по одному образцу. Разденьте всех и все будут одинаковы. Оденьтесь в их одежды, а их оденьте в наши, и, несомненно, мы покажемся знатью, а они —народом, потому что только богатство и бедность создают между нами различие... Вам не надо бояться ни упреков совести, ни позора, потому что никогда не бывает позора для победителей, каким бы образом они ни победили. Упреки совести? С ними не надо больше считатьгя. Всюду, где. как у нас, суше.а вусг страх с•п.юди и тюрьмы, не может быть и не должно быть страха ада. Если вы рассмотрите дела людей, шл увидите, что все, кто приобрел большие богатства или большую власть, достигли этого только силон или хитростью. Но лотом все, что они получили путем мошенничества или насилия, они честно прикрывают фальшивым титулом, приобретенным, чтобы скрыть его гнусный источник. Тс, кто в силу малого благоразумии или чрезмерной глупости не осмеливаются употреблять этих средств, с каждым днем все больше погружаются в рабство и бедность; потому что верные слуги всегда остаются рабами, а добрые — всегда бедны. Только неверные и смелые умеют разбить свои пени, только воры и мошенники умеют выйти из нищеты. Бог и природа дали богатство всем людям. Но оно является скорее уделом грабежа, чем прилежания, бесчестных занятий, чем честного труда. Вот почему люди пожирают друг друга и почему участь бедных ухудшается с каждым днем. Поэтому будем применять силу там, где нам позволяют обстоятельства, а судьба не может предоставить нам более благоприятного случая: горожане еше разъединены, синьория в сомнении, магистраты растеряны. Их легко раздавить раньше. чем они объединятся и придут в себя. Поэтому мы или станем абсолютными господами города, или же получим такую большую долю н управлении, что нам не только простят прошлые грехи, по у нас будет возможность угрожать нашим врагам новыми бедами... Сколько раз я слышал, как вы жалуетесь на жадность ваших господ и несправедливость ваших магистратов... Вы видите приготовления ваших врагов. Предупредим их планы, и тот, кто первым возьмется за оружие,— без сомнения, будет победителем, громя врагов и возвеличивая себя. Это принесет славу многим из нас н спокойствие всем»5 (курсив дан !•. А. Косминским,— Прим. ред.).

Как видим, здесь дан анализ происхождения богатства и бедности с точки зрения низших классов. Макиавелли если не понимает, то нащупывает социальную основу политических партий во Флоренции, но любопытно, что для этого ему приходится как бы стать на точку зрения низших классовй.

Если задать вопрос, в какой мере можно назвать «Историю Флоренции» Макиавелли научным произведением, то на пего не так легко ответить. Во-первых, сколько-нибудь серьезной критики источников мы у Макиавелли не находим. Нередко он искажает факты, цифры, имена, по следует учитывать, что эта большая работа, которая охватывает всю историю Италии от переселения народов до 1492 г., была манне;) па им в сравнительно короткий срок. Поэтому Макиавелли пришлось поступать так, как поступали в большинстве случаев средневековые хронисты, т. е. взять какой-нибудь один источник и черпать из нею основные данные. Он использует главным образом сочинение Бьондо7 и во многих случаях некритически повторяет то, что говорит ]>ьондо. Кроме того, как мы уже знаем, в истории Макиавелли иптбре-cvct только то, что служит материалом для его теоретических построений, поэтому он иногда не останавливается перед искажением фактов.

 


Таким образом, если рассматривать «Историю Флоренции» Макиавелли с точки зрения методов исследования, то эта работа едва ли может быть названа научным произведением. Тенденциозность ее также совершенно очевидна. Но вместе с тем эта работа от начала до конца пронизана стремлением понять и осмыслить борьбу если не классов, тс партий, что, несомненно, было связано с новым явлением в историо графин.


Из вышеприведенной цитаты можно видеть, что Макиавелли до известной степени если не понимает, то чувствует социальную основу партийной борьбы во Флоренции XIV в. Поэтому, несмотря на многочисленные ошибки, несмотря на ряд промахов, мы все же видим у него, если не историю в научном смысле этого слова, то во всяком случае одну из первых попыток освещения истории с точки зрения политической борьбы, за которой он иногда интуитивно ощущает и нащупывает борьбу классов. Как бы велики не были методологические и фактические промахи у Макиавелли, но эта черта придает его труду исключительный интерес.


У Макиавелли еше достаточно сильны политические тенденции, связанные с эпохой господства торгово-промышленных кругов Флоренции, он далеко не всегда благосклонен к Медичи, при которых эти торгово-промышленные круги не могли рассчитывать ни па утверждение политической самостоятельности Флоренции, нн тем более на отражение внешнего врага - французов и испанцев. Для социальных кругов, интересы которых выражал Макиавелли, основной политической задачей было объединение Италии любыми средствами, даже путем установления феодальной монархии.


Не совсем ясно, однако, как рисовал себе Макиавелли дальнейший ход событий. Можно думать, что он представлял себе, что будущий государь, который объединит Италию и которому удастся вытеснить и:» нее завоевателей, подобно великим полулегендарным законодателям древности, передаст затем власть тому слою граждан, которых Макиавелли называет народом (popolc). Но возможно, что реальные планы .Макиавелли не шли так далеко в момент реставрации Медичи. Во всяком случае и в его исторической концепции, и в его политических идеях, которые в целом носят оптимистический характер, звучат отдельные пессимистические ноты. Выход он видит в объединении Италии под властью сильного и лишенного угрызений совести государя, Эту мысль Макиавелли, правда, не доводит до логического копна, очевидно, потому, что в начале XVI в. упадок флорентийской буржуазии н Флоренции к целом был еще не так очевиден, как в конце XVI в., когда it Италии окончательно восторжествовала феодальная реакция.


У младшего современника -Макиавелли — Франческо Гвиччардниц (1483—1540) уже можно видеть отражение этой начавшейся, и все усиливавшейся на протяжении XVI в, феодальной реакции во Флоренции.


Гвиччардин» представлял несколько иные общественные крупг Флоренции, чем Макиавелли. Во Флоренции уже с конца XV в. можно наблюдать некоторые отдельные признаки феодальной реакции, которая явно обнаруживается только к XVI в. Политические группы, стоявшие с середины XV в. во главе Флоренции, были представителями ростовщического капитала. С этого же времени капиталы во Флоренции во все больших масштабах вкладываются в землю. Сами Медичи были крупнейшими собственниками земли. Земля покупалась вместе с теми феодальными правами, которые не были еще уничтожены в итальянской деревне. Фамилия Гвпччарднни — одна ич самых богатых и зиатных во Флоренции — тоже приступила в то время к покупке земли в широком масштабе. Сам Гвнччардини был одним из богатейших землевладельцев Флоренции. Таким образом, классовая основа мировоззрения Гвнччардини несколько иная, чем у Макиавелли. Он являлся представителем тех кругов флорентийской буржуазии, которые были больше связаны с ростовщическим капиталом и землевладением и в XVI в. до известной степени феодализировались.


Отсюда и существенные различия в политических взглядах обоих историков. Макиавелли считает наиболее нормальным политическим строем строй, основанный на известном единстве (unita) сословий, хотя это единство представляется ему не в виде застывшего состояния мира, но в виде равновесия в постоянной борьбе.


Политические идеи Гвнччардини совсем иные. Для него не подлежит сомнению, что государством должны управлять наиболее знатные, наиболее богатые и, как он полагает, наиболее способные и образованные люди. Под этими богатыми и знатными людьми он подразумевает именно людей своей социальной группы, т. е. представителей ростовщического капитала и землевладения. При оценке Гвнччардини следует учесть также, что он был младшим современником Макиавелли. Макиавелли умер в 1527 г., когда Медичи были изгнаны из Флоренции и восстановлена республика. Но в 1530 г. произошла новая реставрация Медичи с помощью испанских войск. Медичи, опираясь на иностранную силу, установили полный герцогский деспотизм, тиранию, при которой даже наиболее знатные фамилии были отстранены от власти. Во время этих междоусобных войск Флоренция была окончательно разорена, ее промышленность пришла в полный упадок.


Все эти новые моменты ярко отразились в исторических трудах н в политических взглядах Гвиччардини.


В 1511 г. Франческо Гвиччардини был назначен флорентийским послом («оратором»), Его «Письма из Испании» 8, адресованные флорентийской синьории, дают обстоятельное изложение событий, происходивших при испанском дворе. Затем с 1516 г. он был на службе у папы Льва X Медичи в качестве правителя Модемы. При Клименте VII он получил высокую должность — стал президентом Романьи. После очередного восстановления в 1530 г. власти Медичи Гвиччардини вернулся во Флоренцию. Прн Алсссандро и Козимо I Медичи он снова находился на государственной службе, но уже па второстепенных должностях. Гвнччардини обладал весьма значительным политическим опытом, приобретенным на службе у флорентийской синьории, у пап, при иностранных дворах, в частности при дворе испанского короля Фердинанда Католика, этого самого хитрого, самого пронырливого из тогдашних политиков, оказавшего очень сильное влияние на взгляды Гвиччардини. В лице Фердинанда испанского он видел идеал мудрого правителя п особенно ценил созданную им организацию войска.


Первой исторической работой Гвиччардини была его «История Флоренции» 9, написанная в 1508—1501 гг. и охватывающая период между 1378 и 1509 гг. В первых главах изложение Гвиччардини носит беглый характер, но становится более подробным с начала правления Лоренцо Великолепного, особенно же с 1492 г. Эта работа осталась неоконченной. Писалась она Гвиччардини не для печати, а для самого себя с целью уяснить собственную политическую линию10. Это обстоятельство придает ей особый характер. Рукопись работы была утеряна м вновь обнаружена только в XIX в. и была впервые напечатана в 1859 г.


«История Флоренции» Гвиччардини резко отличается от работ, написанных в традициях гуманистической, риторической школы, известную дань которым отдавал даже Макиавелли. Она написана совсем другим, более грубым языком, без вставных речей и других риторических украшений. По содержанию она уже «Истории Флоренции» Макиавелли, так как Гвиччардини занимает не история Италии вообще, а история Флоренции, и преимущественно внутренняя история. Его интересуют в первую очередь такие вопросы — как Флоренция сохранила свою независимость, характер ее политического строя, борьба ее партий. Материалом ему служат воспоминания людей того социального круга, к которому он сам принадлежал. Изложение носит связный, логичный и целеустремленный характер, даются четкие и трезвые характеристики людей и событий. Основной лейтмотив этой книги Гвиччардини — стремление доказать, что условием сохранения республики и независимости Флоренции является господство аристократии. Его идеал — Венеция, политический строи которой он всячески восхваляет,


Гвиччардини написал эту работу в период временной реставрации республики во Флоренции, когда во главе государства стоял гонфа-лонъер Пьетро Содерини, человек умеренных взглядов. В связи с очередным изменением политического строя Флоренции перед Гвиччардини стоял вопрос, какая форма правления является для Флоренции наиболее подходящей — демократия, пусть самая умеренная и ограниченная, или аристократия с Медичи во главе? Этот вопрос Гвиччардини уже в те годы решал таким образом, что единственно правильной формой правления для Флоренции является строго аристократическая форма. Никаких даже ограниченно демократических черт, которые мы отмечали у Макиавелли, у Гниччардини нет и следа. Он говорит о народе лишь в самых презрительных выражениях, будучи уверен, что только члены старинных фамилий, имеющие большой политический опыт, могут управлять страной. Власть, по его мнению, должна принадлежать определенной группе семейств, и вопрос только в том, как сохранить ее за этими семействами. В мотивах действий тех или других политических деятелей он видит всегда узкий эгоизм, доходящий до цинизма. Для него непонятны движения и цели отдельных лиц или групп, которые выходят за пределы мелких политических интриг.


На примере правления Лоренцо он осуждает режим Медичи и высказывается против его реставрации на том основании, что Лоренцо оттеснил на задний план аристократию и выдвинул новых людей. Он дает также резко отрицательную характеристику Пьетро Медичи. В то же время, сравнивая «народное правление» после изгнания Медичи с временем правления последних, Гвиччардини решительно выступает и против демократии. В этом отношении особенно характерна глава, посвященная Савонаролле, к которому Гвиччардини относится крайне враждебно, .хотя и признается в том, что не совсем его понимает и не умеет оценить. Он также глубоко враждебен республиканскому правлению Содернни, в котором он виднг сочетание демократических тенденций с тираническими приемами,


Восстание чомпи Гвиччардини считает ловким .ходом некоторых политических группировок, которые были заинтересованы в том, чтобы поднять народное восстание. Таким образом, во ксеп этой работе Гвиччардини явно выступает узкоклассовая, или даже узкопартийная, точка зрения.


Интересно отметить, что Гвиччардини вызывал в начале XIX в. исключительную ненависть у деятелей «Молодой Италии», которые называли его негодяем и не жалели по отношению к нему резких эпитетов Консерваторы же и особенно фашисты, наоборот, всячески его превозносили, Последние в презрении Гвиччардини к народным массам.п требовании полного господства небольшой группы зпати, в его проповеди полной беззастенчивости при выборе средств для достижения своих целей—проповеди, я бы сказал, гораздо более циничной, чем у Макиавелли.— находили оправдание своей собственной идеологии и политики.


Политические взгляды Гвиччардини ярко отразились и в его политических трактатах.


Один из таких трактатов — «Трактат, написанный в Логрош.о» " — относится к 1512 г. Гвиччардини предлагает в нем известную компромиссную форму правления, полагая, что республиканский порядок по Флоренции может быть сохранен, но с некоторыми изменениями. Наряду с пожизненным гонфалонъером и Большим советом, который представляется ему демократическим учреждением, он считает необходимым существование еше особого аристократического совета — сената, из представителей «лучших людей» — аристократических фамилий, которому должны принадлежать важнейшие политические функции, сношения с иностранными государствами ч распределение налогов, так как Большой совет, по мнению Гвиччардини, вследствие своего демократического состава неправильно распределяет налоги, облагал ими только богатых. Он говорит, что это несправедливо и даже невыгодно. Богатых нужно беречь, так как они краса и честь государства и всегда могут прийти ему и а помощь в нужде.


В этом трактате Флоренция изображается как государство, гибнущее в борьбе между тиранией и демократией, в обстановке новых варварских вторжений в Италию. Единственным, хотя и временным выходом, по мнению Гвиччардини, может быть политический компромисс— установление аристократической республики. В этом трактате господствует пессимистическое настроение,


В другом своем сочинении — «О форме правления во Флоренции», написанном около 1526 г., Гвиччардини пытается дагь практические политические советы в соответствии с потребностями момента. Он пишет, что всякая политическая форма должна оцениваться не сама по себе, а в зависимости от достигаемых ею практических результатов в области распределения общественного дохода и почестей, в области правосудия, и охране территории. Этот трактат также проникнут пессимизмом. С точки зреиия Гвиччардини, пи одна из политических форм, существовавших во Флоренции, да и вообще всех возможных форм управ лення, не может вывести это государство из состояния кризиса, не может предотвратить упадка республики и свободы.


Разливая далее взгляды, высказанные в «Трактате, написанном и Логроньо», он доказывает, что венецианская политическая система — лучшая us когда-либо существовавших и единственная надежда на спасение Флоренции заключается в том, чтобы ввести там венецианские порядки. Ради зтого он готов признать самые жесткие и насильственные меры, не уступая в этом Макиавелли, в частности поголовное истребление всех Медичи. При этом Гвиччардини настойчиво подчеркивает, что все государства с момента своего возникновения всегда были основаны на насилии. Он выступает в этом трактате не меньшим «макиавеллистом», чем сам Макиавелли.


К трактату «О форме правления во Флоренции» примыкают написанные в 1530 г. «Комментарии к «Рассуждениям по поводу первых десяти книг 'Гита Ливия» Макиавелли» |Г}, в которых он высказывает резко отрицательное отношение даже к самой ограниченной демократии в стиле идеалов Макиавелли и полное равнодушие к идее национального объединения Италии, поборником которой был .Макиавелли.


После следующего изгнания Медичи и установления новой республики во Флоренции (1527—1530) Гвиччардини сначала был лишен только всех должностей и был вынужден уехать в свое поместье, но потом, когда власть в республике перешла к более радикальным элементам, его владения были 'конфискованы ц ему пришлось бежать из Флоренции. Стаи теперь открьгт-ым сторонником Медичи, он пишет'новые политические трактаты, а которых старается доказать, что Медичи должны -опираться на городскую аристократию. Но Медичи рассудили иначе, решив, что им гораздо удобнее иметь опору в'иностранных войсках. И хотя по возвращении Медичи к власти в J530 г. Гвиччардини были возвращены все его владения, по ни он,-тни - гГо сторонники не были допущены к управлению государством, ;Медичи позволили им только произвести жестокую расправу с республиканцами, а потом отстранили их от всех должностей. Гвиччардини пришлось прожить остаток жизни 15 своем поместье, где он занимался написанием своей основной исторической работы —«История Италии»14, которая охватывает период е 1190 до 1532 г.. ,


Если «История Флоренции» была первой юношеской работой Гвнччардини, в которой он па основе истории Флоренции хотел установить, какой политической линии ему держаться в жизни, то в «Истории Италии»' он как бы подводит итоги всему своему опыту политической жизни, В отличие,..от «Истории Флоренции» «История Италии» предназначалась для печати, н он должен был отчасти считаться со вкусами читателей. Поэтому стиль этой работы совсем иной, Гвиччардини возвращает с я к гуманистической манере, вводит речи, которых он избегал и «Истории Флоренции». Но у него эти речи не являются, как у Бруни и других представителен риторической школы, фактором, определяющим исторические события. Наряду с этими речами он приводят истинные мотивы, вызвавшие те или иные решения государственных деятелей. Но, может быть, самой характерной чертой этой работы является циничный пессимизм, которым проникнута вся «История Италии». Жизнь заставила Гвиччардини разочароваться во всех государственных режимах. Он много пострадал при республике, но и Медичи, использовавшие его и его группу, не допустили его к власти. Поэтому Гвиччардини ни у кого из современных ему политических деятелей не видит ни одного доброго и высокого побуждения, и именно вследствие этого перед некоторыми явлениями он останавливается в полном непонимании.


Гвиччардини — историк-реалист по преимуществу. События он описывает гораздо точнее, яснее и определеннее, чем Макиавелли, у которого мысли постоянно отвлекались теми или иными политическими рассуждениями. Однако при всем своем реализме Гвиччардини по своей классовой ограниченности многого не в состоянии понять. Он не понимает, например, как Флорентийская республика могла в течение длительного времени сопротивляться объединенным войскам сильных противников. Перед этим фактом он разводит руками, как перед чем-то совершенно загадочным.


Мораль Гвиччардини представляет собой резкий разрыв с теми идеями, которыми вдохновлялся еще Макиавелли, и прежде всего с идеей «общего блага», идеей государства, которая у Макиавелли заслоняет все. Гвиччардини интересы государства представляет в виде интересов своей небольшой политической группы. Поэтому, например, единство Италии, по мнению Гвиччардини было для нее скорее несчастьем, чем счастьем. Правда, он хотел бы, чтобы из Италии были изгнаны варвары — иноземцы, но политическое единство страны вовсе не представляется ему каким-то идеалом. В своих «Заметках о делах политических и гражданских»15 он говорит об отечестве следующее: «Все города, все государства, все царства смертны ... поэтому, когда гражданин живет в последние времена своего отечества, ему приходится скорбеть не столько об его несчастьях и жаловаться на судьбу, сколько горевать о себе, потому что с отечеством случилось только неизбежное. и беда обрушилась на того, кому довелось родиться н годину подобного несчастья» ,6. Философия такого рода свидетельствует, несомненно, о моральном разложении гибнущего класса. С ней связана та глубокая аполитичность, которая местами начинает проскальзывать у Гвиччардини и которая сводится к обывательской морали очень низкого свойства.


В этом плане особенно интересны его «Заметки о делах политических и гражданских» — около 400 афоризмов, свидетельствующих о том, что их автор сознает полную безысходность положения буржуазной аристократии, гибнущей между демократией, с одной стороны, и тиранией—с другой.

Пользуйтесь Поиском по сайту. Найдётся Всё по истории.
Добавить комментарий
Прокомментировать
  • bowtiesmilelaughingblushsmileyrelaxedsmirk
    heart_eyeskissing_heartkissing_closed_eyesflushedrelievedsatisfiedgrin
    winkstuck_out_tongue_winking_eyestuck_out_tongue_closed_eyesgrinningkissingstuck_out_tonguesleeping
    worriedfrowninganguishedopen_mouthgrimacingconfusedhushed
    expressionlessunamusedsweat_smilesweatdisappointed_relievedwearypensive
    disappointedconfoundedfearfulcold_sweatperseverecrysob
    joyastonishedscreamtired_faceangryragetriumph
    sleepyyummasksunglassesdizzy_faceimpsmiling_imp
    neutral_faceno_mouthinnocent
три+2=?
Даня
Даня Гости 28 ноября 2016 23:00
Кто автор есть ли источники?
admin
admin Администраторы 30 ноября 2016 23:03
Историография средних веков.- Год выпуска: 1963. Автор: Е.А. Косминский