Историография просвещения во Франции. Руссо. Кондорсэ
Гораздо больше последовательности в проведении идей буржуазной демократии, чем у Мабли, мы видим у знаменитого его современника — Жан Жака Руссо.
Жан Жак Руссо (1712—1778) родился в Женеве в протестантской мелкобуржуазной семье. Чувствительный, самолюбивый, замкнутый мальчик рано попал в суровую школу жизни. Тринадцати лет он был отдан в ученики грубому, ограниченному и жестокому мастеру. Голод, лобон, унижения — все это Руссо испытал на себе с ранних лет. Шестнадцати лет он убежал от своего хозяина. Между годами ученичества и началом литературной деятельности Руссо лежит большая полоса жизни, заполненная скитаниями, бесплодными попытками получить работу и унижениями. В эти годы Руссо прошел через самые разнообразные жизненные положения. Он переменил веру (принял католичество), учился в католической семинарии, учился музыке, преподавал музыку, был мелким служащим в канцелярии и даже лакеем. Руссо пришел, таким образом, в литературу с исключительно тяжелым и сложным жизненным опытом. Но жизнь не сломила его. Она лишь развила в нем чувство глубокой ненависти к существующим социальным отношениям и болезненную чувствительность к страданиям бесправных и угнетенных масс. Руссо выступает в своих работах как их естественный представитель, как защитник их интересов. Но воспринимает он их страдания сквозь призму мелкобуржуазного миропонимания. Он ищет спасения на путях укрепления мелкобуржуазных отношений.
Хотя Руссо и не был историком н сравнительно мало занимался чисто историческими предметами, он оказал огромное влияние на историографию XVIII—XIX вв.— причем не столько во Франции, сколько в Германии. Поэтому следует подробнее остановиться на его исторических взглядах.
Руссо как представителя мелкобуржуазной, демократической точки зрения мы должны резко противопоставить его предшественникам-просветителям. Всякого рода выражения любви и сочувствия к народу встречались и у просветителей старшего поколения, но у них они сопровождались значительной долей пренебрежения к массам. Даже Мабли думал, что темный, задавленный нуждой народ не в состоянии принимать какое бы то ни было участие в решении своих судеб и что это должно быть предоставлено просвещенным людям.
От всех своих предшественников Руссо резко отличается тем, что он — истинный плебей, демократ. Он называет себя человеком, который сокрушается о несчастном народе и испытывает его несчастья. Он говорит о неистребимой ненависти, которую он чувствует при виде страданий народа и тех притеснений, которым подвергается народ. Всем горьким опытом своей жизни — жизни интеллигентного пролетария, который сам хорошо изведал унижения бедности, Руссо пришел к глубокому убеждению, что богачи воруют хлеб у бедняков, что невозможно обогатиться без того, чтобы не сделать другого бедным, что благотворительность как попытка смягчить бедность есть лишь «забава грабителей». Это глубокое и искреннее чувство, сложившееся у Руссо, осложняется болезненной раздражительностью плебея, который чувствует себя чужим в избранном обществе. Даже когда он стал прославленным писателем, когда все стали искать его общества, он не мог избавиться от этого чувства. Руссо все воспринимал необычайно болезненно и чутко. Он и сам сознавал эту чрезмерную восприимчивость и считал себя чем-то особенным, не подходящим под обычные мерки. Он говорил: «Я создан иначе, чем кто-либо из виденных мною; осмеливаюсь думать, что я не похож ни на кого на свете»1. И это он говорил в самой человечной из своих вещей, в мучительной «Исповеди», которая свидетельствует как раз о том, что он был похож на всех людей, что он был человеком в истинном смысле этого слова.
Руссо — глубоко эмоциональная натура. Выше всего он ставит жизненный инстинкт, непосредственное ощущение, способность поддаваться чувству, сливаться с природой. Этим он резко отличается от других просветителей, которые первое место отводили разуму; то, что они называли «размышлением» (reflexion), с точки зрения Руссо, противоестественно. В этом отношении, впрочем, его взгляды отчасти похожи на взгляды Мабли, который видел в развитии культуры падение человечества. Руссо глубоко возмущает изнеженность современной ему культуры, он —сторонник простоты нравов идеализированной Спарты, которую он противопоставляет порочным Афинам. В заслугу Спарте он ставит, в частности, то, что она изгнала из своих стен искусство и артистов, науки и ученых.
Понятие естественного, которое мы видим у Руссо, совсем другое, чем у просветителей. Под понятием естественного Вольтер и другие просветители понимали сообразное законам природы. Эти законы природы могут быть поняты только глубоко культурным, философским умом, но никак не инстинктом, не простым человеческим чувством. В то же время просветители старшего поколения, хотя они и боролись против привилегий феодалов, считали законом природы неравенство в интеллектуальной области, оправдывая тем самым, сознательно или бессознательно, новый буржуазный порядок, в котором люди все же, несмотря на все декларации, остаются неравными. Одно дело — работать, другое дело — руководить этими работниками. Об этом говорил Вольтер. Сама добродетель, с этой точки зрения, была неразлучна с просвещением. Мы видели, как далек был Вольтер от всякого демократизма, как Мабли, демократ в теории, на практике приходил к отрицанию демократии. Просветители в сущности считали, что мировая история происходит для «хорошего общества», для изысканной верхушки, для цвета интеллигенции. Именно для него трудились и мыслили все философы мира.
У Руссо мы видим взгляды совершенно другого рода, проникнутые глубоким, искренним демократизмом. Природным, естественным для него является то, что непосредственно близко к чувству, к инстинкту и поэтому доступно самому простому человеку даже легче, чем образованному.
Как представлял себе Руссо развитие человечества, наиболее отчетливо видно в его произведении «Рассуждение о происхождении и причинах неравенства между людьми» 2 (1755), в котором он дал краткий очерк развития человечества.
Руссо считал, что человечество в своем развитии прошло стадию дообщественного состояния, когда человек был близок к животным. Картина, нарисованная Руссо, послужила поводом к бесчисленным нападкам на него. Вольтер обвинял его в том, что он хочет заставить людей ходить на четвереньках, в том, что Руссо будто бы хотел эту картину дообщественного состояния людей сделать идеалом для современного общества. Это, конечно, неверно. Руссо и не думал о возможности возвращения современного общества к дообщественному состоянию, когда люди были счастливы, но счастливы так, как счастливы звери.
Руссо рисует жизнь этих первобытных людей, подчеркивая их близость к природе, их ловкость и силу их крепких, здоровых органов, которые прекрасно служат им при их постоянном общении с природой. У этих людей имелись, по его мнению, два основных инстинкта, из которых развились все добрые и злые страсти людей. Это — себялюбие, чувство самосохранения индивидуума и жалость к другим. Из жалости возникло всё то, что называется добродетелью.
Первобытные люди не знали несчастья, свойственного цивилизованным обществам,— у них не было угнетения. По словам Руссо, если бы тогда один человек и сумел бы заставить работать на себя другого, то ему все время пришлось бы следить за ним, и самый этот надзор потребовал бы гораздо больше усилий, чем если бы он захотел выполнить эту работу сам.
Первобытный человек — это животное, но животное, способное к развитию. По мнению Руссо, в человеке есть одна способность, которая отличает его от других животных,— это способность хотеть, или, вернее, выбирать, независимо от инстинкта. Человек способен не поддаваться внушению инстинкта. Это, говорит Руссо, ведет его к совершенствованию, хотя, по его мнению, это совершенствование едва ли является благом.
Толчком к развитию, толчком к совершенствованию, с точки зрения Руссо, послужило размножение людей и связанные с этим затруднения в добывании пищи. Человек начал использовать орудия, применять огонь. На этой почве возникает более тесное общение между людьми, образуется язык, создаются жилища. Появление жилищ приводит к образованию семьи, а применение орудий — к тому, что у человека появляется досуг, так как он может теперь добыть себе пищу в более короткое время. Наличие досуга ведет к новым изобретениям, к созданию новых удобств и к росту потребностей.
Этот период Руссо рассматривает как счастливую молодость человечества, которая, однако, несет в себе зародыш будущих несчастий.
Главные несчастья начинаются тогда, когда человек переходит к обработке металла и земледелию. «Железо и хлеб,— по мнению Руссо,—погубили человеческий род»3. Обработка земли ведет к ее присвоению, а возникновение собствености — к неравенству и эксплуатации.
С увеличением населения появляются неимущие, которые могут жить только грабежом, и в то же время богатые притесняют и грабят бедных. Таким образом, начинается всеобщий грабеж, драки и убийства.
Только на этой стадии, по мнению Руссо, когда уже произошло значительное классовое расслоение, возникает государство, причем оно возникает по инициативе богатых. Это — тот самый общественный договор, которому посвящена, правда окончательно незавершенная, но пользующаяся наибольшей известностью работа Руссо «Об общественном договоре» 4.
Государство возникает потому, что богатые предлагают заключить договор, который гарантирует каждому имущество и безопасность. Руссо рассуждает так: «Таково было, или должно было быть, происхож дение общества и законов, которые ещё более увеличили силу богатых, безвозвратно уничтожили свободу, навсегда упрочили собственность и неравенство, превратили ловкую узурпацию в незыблемое право и обрекли, к выгоде нескольких честолюбцев, весь род человеческий на труд, нищету и рабство» 5.
Установленное таким образом государство неизбежно приводит к устранению народных масс от всякого участия в управлении, а потом и в законодательстве. Правитель получает все большую силу и от законов переходит к произволу, возвращаясь, в сущности говоря, опять к простому праву силы, но праву, укрепленному и узаконенному государством. Следовательно, говорит Руссо, начавшись вследствие неравенства, государство само усиливает, это неравенство. Вершиной всего этого процесса является развитие роскоши и богатства в городах и обеднение и эксплуатация деревень.
У Руссо мы видим здесь очень важную и верную мысль, что государство возникает вследствие общественного неравенства и само является орудием подчинения и эксплуатации масс. Он высказывает и другую правильную мысль, что человеческий род одной эпохи был не таков, каким он был в другую эпоху, что природа человеческой души и страстей и психология человека меняются. По словам Руссо: «Первобытный человек постепенно исчезает, и общество представляется глазам мудреца лишь собранием искусственных людей с деланными страстями, которые являются плодом новых отношений и не имеют истинного основания в природе» Потребности людей растут, и по мере их роста люди становятся ненасытными Для удовлетворения их люди причиняют друг другу неисчислимое зло.
Таким образом, говорит Руссо, люди делают друг другу добро и зло именно в силу данных общественных отношений. Это совсем не та рационалистическая идея, которую мы встречаем у просветителей старшего поколения, считавших, что поведение людей зависит от их верных или ложных идей, что люди делают зло потому, что у них ложная идея о добре. Это учение просветителей вызвало не мало заблуждений в XIX в., когда социалисты-утописты думали, что достаточно внушить людям истинное представление о добре и они немедленно отдадут свои богатства бедным и вступят в устроенные по разумному плану общественные отношения.
Конечно, Руссо глубоко ошибался, допуская существование дооб-щественного состояния и возможность сознательного установления общественного договора, но это была ошибка всех его современников. Они все представляли общественный договор как акт, который действительно имел место в истории человечества, и Руссо еще был в этом отношении осторожнее других. Он лишь говорил, что таким было или должно было быть основание государства, но он не приурочивал этот акт к определенному историческому моменту и не придавал ему определенную историческую форму. Для Руссо важен только самый акт основания и происхождения государства. И в целом идея Руссо о происхождении государства из неравенства, из социальной борьбы, трактовка государства как органа имущих, безусловно, правильна.
Как уже было замечено, Руссо часто приписывали желание вернуть человечество к дообщественному состоянию. Это совершенно неверно. У Руссо иное представление об идеальном обществе. Это — отнюдь не первобытное животное состояние человека, не тронутое всем тем злом, которое дает дальнейшая цивилизация. Идеальное общество, по его мнению, существовало в то время, которое непосредственно следует за общественным договором. Хотя тут уже имелась известная дифференциация, известные элементы угнетения человека человеком, но они еще недостаточно развились и не представляли такого большого зла, каким стали в современном обществе. Анализу того состояния в развитии человечества, которое идет вслед за общественным договором, и посвящен знаменитый труд Руссо «Об общественном договоре, или принципе политического права». Это — часть большого трактата, над которым он долго работал, но от которого остался только этот фрагмент.
Каковы те цели и задачи, которые ставил Руссо в этой книге? Он говорит об этом так: «Человек рожден свободным, а, между тем, он везде в оковах... Каким образом произошла эта перемена? Я не знаю. Что может сделать эту перемену законной? Думаю, что я могу разрешить этот вопрос» 1,
По мнению Руссо, всякая попытка доказать право господства меньшинства над большинством есть бессмыслица. Ни право завоевания, пи другое какое-либо право здесь не имеет смысла. Сила — вот что в конце концов определяет господство, и она, собственно, и есть право. Что касается самого общественного договора, то сначала в него были включены определенные условия, которые в дальнейшем были нарушены. Не следует представлять себе взгляд Руссо на общественный договор слишком упрощенно. Руссо не был так наивен, чтобы считать, будто в какой-то момент собрались люди и составили точный договор, включив в него определенные условия. Он считал, что общественный договор представляет собой неписаное соглашение, подразумевавшее условия, которые должны были так или иначе входить в самое понятие государства. Эти условия были потом нарушены власть имущими. Одним из главных таких условий, впоследствии нарушенных, Руссо считал принцип прямого народоправства.
Руссо полагал, что существует глубочайшее различие между законом как выражением воли народа и приказанием как повелением правящего меньшинства. По его мнению, законы возможны только там, где имеется общее волеизъявление, другими словами, непосредственное голосование всех граждан — прямое народоправство.
Мысль об общей воле как основе всех законов высказывалась задолго до Руссо. Ее можно встретить у Гроция и почти у всех рационалистов XVII—XVIII вв. Но что тогда подразумевалось под этой общей волей? Нечто отвлеченное. Общая воля — это то, что полезно для общества в целом, а никак не конкретное право всего народа, и в частности простонародья, решать свои судьбы и принимать участие во всеобщем голосовании.
Для Руссо же каждый закон является законом лишь постольку, поскольку он выражает волеизъявление народа в конкретном смысле этого слова, поскольку он был проголосован всеми взрослыми мужчинами данного государства. Для того чтобы общая воля стала законом, достаточно лишь решения большинства, но при этом важно, чтобы все имели право голоса. Для меньшинства обязательно подчинение — это условие самого общественного договора. При этом Руссо думает, что это право голоса не может быть никому передано. Закон существует лишь там, где имеется прямое народоправство, где нет никакого представительства. Передача права голоса представителям есть нарушение этого основного закона. Где нет прямого народоправства, там есть лишь господство принуждения.
Исходя из этого положения, все государства современной ему Европы зачисляются Руссо в деспотии, в которых нет законов, где люди подчиняются не законам, а приказаниям, даваемым большинству народа правящим меньшинством.
По форме организации исполнительной власти Руссо считает возможным разделить государства на демократии, аристократии и на монархии. Он полагает, что возможно участие всего народа в управлении, т. е. организация исполнительной власти по принципу демократии, путем часто сменяющихся выборных коллегий или непосредственно народных собраний, участвующих в управлении. Затем может существовать аристократия, когда народ передает управление нескольким аристократическим семьям. Это может быть либо наследственная аристократия, что он считает худшей формой, либо выборная аристократия. Но здесь есть опасность, что выборная аристократия, а тем более наследственная, захватит власть в свои руки.
Наконец, возможна исполнительная власть в форме монархии — одного выборного или наследственного лица, но при условии прямого участия народа в законодательстве.
Но уже аристократия, а тем более монархия, говорил Руссо, носят в себе зародыши деспотизма, возможность перехода всей власти в руки небольшой группы или одного человека.
История развития политических форм представляется Руссо следующим образом; демократия, аристократия, монархия и деспотия, причем под деспотией он понимал все те формы, при которых нет прямого участия народа в законодательстве.
Демократия, по мнению Руссо, возможна только в маленьких государствах, так как она требует значительного равенства имущества и состояния и высокой степени гражданских добродетелей, невозможных в больших государствах. К тому же там имеет место борьба между богатыми и бедными, и законы в конце концов начинают охранять интересы богатых. Таким образом, по мнению Руссо, большое государство всегда стремится к деспотическим формам правления.
Руссо говорил, что ему в качестве возражения могут указать на такие большие демократические государства с прямым участием народа в управлении, как античные государства — Афины и Рим. Но на это он, проявляя большую проницательность, справедливо возражал, что там демократия была основана на рабстве. Там свобода граждан могла иметь место только потому, что большинство находилось в состоянии рабства и, освобождая своим трудом полноправных граждан от всякого рода забот, предоставляло им возможность отдаваться политическим интересам.
Руссо считал деспотической и такую форму государства, при которой законодательство осуществляется представительным собранием. Поэтому у Руссо вовсе нет того преклонения перед английской конституцией, какое мы видели у Монтескье. Так называемые «представители народа» в парламенте, говорит он, вовсе не выразители воли английского парода, а его господа. В Англии большинство народа не принимает даже участия в выборах, а главное — интересы богатых и бедных непримиримы, и парламент является выразителем интересов только богатых. Руссо предпочитает даже польскую конституцию (о которой он, впрочем, имеет не совсем точное представление), поскольку там депутаты сейма получают наказы от своих избирателей и могут быть отозваны, когда избиратели сочтут это необходимым. Но все же Руссо считает, что английское правление несравненно выше того, которое имеется во Франции, где он видит деспотию в чистом виде.
Идеалом Руссо является, следовательно, маленькое демократическое государство с прямым народоправством, где все взрослые мужчины пользуются прямым правом голоса и принимают участие в законодательстве, без посредничества каких бы то ни было представительных органов.
Но большинство государств Западной Европы уже вышло из этой примитивной формы и усвоило те культурные формы, которые Руссо считает враждебными природе. Возможно ли возвращение к прошлому для тех обществ, которые вышли из первобытной стадии? Руссо отвечал на этот вопрос отрицательно. Культура и ее пороки, по его мнению, неизбежны по крайней мере для тех обществ, которые подверглись ее влиянию. Относительно культуры Руссо говорит, что она так же свойственна всему роду человеческому, как дряхлость — отдельной личности. Это неизбежная, хотя и нежелательная стадия в развитии. И на этой стадии дряхлости человечества, говорит Руссо, народам нужны искусственные законы, как старикам костыли. Но, конечно, для людей лучше было бы остановиться на более простой и ранней стадии, образцы которой еще уцелели кое-где в захолустных городах и деревнях. Руссо идеализирует жизнь швейцарских горцев, жизнь корсиканцев, с их простыми потребностями и отсутствием разделения труда. В своей «Новой Элоизе» 8 Руссо воспевает натуральное хозяйство, центром которого является патриархальная семья. Эта идеальная семья почти совсем обходится без всяких покупок, все добывает своими собственными средствами. В своем проекте конституции для Корсики Руссо выступает сторонником натуральной организации финансов, предлагая заменить денежные налоги натуральными повинностями и выдавать чиновникам плату натурой. Он вовсе не является сторонником отмены частной собственности, но думает, что собственность должка быть заключена в самые тесные рамки. Таким образом, идеалом Руссо является сохранение если не примитивного, то малоразвитого общественного строя мелкобуржуазного типа. В конце концов те громы, которые он мечет по адресу больших городов, представляют в сущности выражение идеологии разоряющегося, идущего к гибели в связи с ростом крупной промышленности мещанства маленьких городов.
Эта идеология мелкой буржуазии нашла потом яркое выражение во время французской революции в мелкобуржуазном утопизме якобинства. Но влияние Руссо на историографию в самой Франции было довольно ограниченным. В этой области идеи Руссо пользовались влиянием преимущественно в Германии.
Идеи предреволюционной и революционной буржуазии, идущей к власти и захватившей ее во Франции во время революции конца XVIII в., нашли свое, может быть, наиболее яркое выражение в исторических взглядах Кондорсэ.
Жан Антуан Кондорсэ (1743—1794) был одним из крупнейших ученых своего времени, по преимуществу математиком и физиком. За свои математические работы он получил звание академика, затем был секретарем Академии. Перу Кондорсэ принадлежит также :ряд замечательных биографий крупных ученых XVIII в., в том числе Тюрго и Вольтера, с которыми он был близок, С Тюрго он работал в его министерстве. где заведовал управлением мер и весов.
Кондорсэ был сторонником идей Тюрго, сторонником физиократов. Вопрос о реформах, которые, по его мнению, следовало бы провести во Франции в духе программы Тюрго, был разработан Кондорсэ в целом ряде статей. Во время революции он перешел на республиканские позиции. Им была основана первая во Франции республиканская газета. В 1791 г. он был избран в Законодательное собрание и одно время был его председателем. Основное внимание он сосредоточил на вопросах народного образования. Кондорсэ развернул широкую программу народного образования, требовал всеобщего бесплатного обучения за счет государства, образования для женщин и вообще женского равноправия. Он также был сторонником совместного обучения мальчиков и девочек. Особое значение Кондорсэ придавал обучению взрослых. Он требовал введения светской школы, свободной от какого бы то ни было влияния церкви, хотя и не вполне свободной от религиозных идей. Кондорсэ рисовал себе образование именно как широкое общее образование и в основу этого образования предполагал положить физико-математические науки. В то же время он проповедовал независимость школы от какой бы то ни было политической власти. В этом отношении он разошелся с якобинцами, которые не считали возможным такое орудие, как школу, сделать независимым от политики и государственной власти.
Кондорсэ был сторонником буржуазных прав и свобод и в том числе права буржуазной собственности. Он выступал за отделение церкви от государства. У него было ярко выраженное стремление уничтожить всякого рода расовое и национальное угнетение. Он был противником работорговли, высказывался за отмену телесных наказаний, говорил о международной солидарности. В лице Кондорсэ мы видим одного из лучших и последовательных представителей идеологии прогрессивной буржуазии конца XVIII в. В Конвенте, где он был вице-президентом, Кондорсэ, не примыкая ни к какой определенной партии, ближе всего стоял к жирондистам. Он очень резко выступил против казни короля. Будучи членом комиссии по выработке конституции, он составил введение к этой конституции, в котором развернул свою программу, Это введение было отвергнуто якобинским большинством комиссии. Тогда Кондорсэ выступил в печати с протестом против якобинской конституции, за что был обвинен в агитации против республики и приговорен к смертной казни. После этого он некоторое время скрывался, но затем был арестован и в 1794 г., находясь в заключении, отравился.
Во время пребывания на нелегальном положении Кондорсэ написал свое знаменитое сочинение «Эскиз исторической картины прогресса человеческого разума» s, в котором чрезвычайно последовательно и убедительно изложил буржуазную теорию прогресса. Он является ярким представителем оптимистических настроений шедшей к победе французской буржуазии конца XVIII в. Личные переживания, которые были связаны с его осуждением и с необходимостью скрываться и т. д., не придали его взглядам горьких пессимистических черт. В основе его работы лежит идея о способности человека по самой своей природе к бесконечному совершенствованию. В соответствии с этим первой и основной задачей самих людей является содействие этому беспредельному совершенствованию. Кондорсэ думает, что ниспровержение феодально-монархического строя во Франции есть важнейший этап этого прогресса общества. Для него представление о росте наук и знаний, в чем он видит главное содержание прогресса, тесно связывается с представлением о росте политической свободы. Движение вперед ускоряется, по мнению Кондорсэ, общением между людьми и развитием знании и техники. Прогресс — основное содержание истории. Но Кондорсэ не представляет себе общество как нечто органически целое. Этот взгляд, как мы видели, был вообще характерен для буржуазного мировоззрения той эпохи. Весь смысл прогресса поэтому он видит в развитии отдельной личности. Он говорит, что прогресс общества «подчинен тем же общим законам, которые наблюдаются в развитии наших индивидуальных способностей, ибо он является результатом этого развития, наблюдаемого одновременно у большого числа индивидов, соединенных в общество»1®. Для него прогрессирующее общество есть лишь сумма развивающихся личностей. С его точки зрения, прогресс задерживается главным образом предрассудками — местными, сословными и т. д. Развитие свободы политической и свободы умственной — необходимое условие прогресса. Таким образом, интеллектуальный и социальный прогресс у Кондорсэ тесно связаны между собой, но второй зависит от первого.
На основе этого чисто рационалистического мировоззрения Кондорсэ дал широкую картину всемирной истории. Не называя Руссо по имени, он все время с ним полемизирует, возражая против основной мысли Руссо о том, что культура, наука, знания — все это лишь старость человечества, что это неизбежное зло. Кондорсэ же утверждает, что наука не губит лучших свойств человеческой природы, а, наоборот. Их развивает.
Как и большинство просветителей XVIII в., Кондорсэ глубоко враждебно относится к религии. С его точки зрения, религия не играет никакой роли в прогрессе или играет только отрицательную, задерживающую роль. Мистицизм всегда только помрачал сознание людей. Христианство, между прочим, было одной из причин гибели античной культуры, потому что оно принесло презрение к наукам. Основным двигателем истории человечества, по мнению Кондорсэ, является развитие наук. Именно развитие наук, знаний, человеческого ума и представляет собой основу деления на общественные классы. Знающие, просвещенные люди по праву господствуют над другими. Однако Кондорсэ отмечает, что остатком такого класса людей, у которого было больше знаний, является, например, и духовенство, которое задерживает общее развитие. Жрецы и раньше были носителями неполной, лживой науки, таковыми они и остались, став к тому же орудием деспотизма. Начало распространения истинного знания было началом освобождения человечества.
Для Кондорсэ важнейшими этапами в прогрессе человечества являются такие крупнейшие мыслители, как Сократ, Декарт, и такие величайшие изобретения, как компас, книгопечатание и пр. Особенно он подчеркивает роль книгопечатания, а в более позднее время — такие моменты, как успехи астрономии, индустриальной техники, математики. В общем, если мы всмотримся в построения Кондорсэ, то увидим, что для него смысл истории сосредоточивается в основном на истории просвещенной, мыслящей верхушки, которая является активным двигателем прогресса. Что касается массы, то она представляет собой нечто пассивно воспринимающее это просвещение. В дальнейшем Кондорсэ рисует постепенное приобщение этой массы к просвещению, но, в общем, в истории как действующий фактор выступает именно интеллектуальная верхушка, а масса является лишь пассивно воспринимающей средой.
С этой точки зрения ход исторического развития представляется Кондорсэ очень упрощенно, как развитие просвещения, наук. Прогресс, по его мнению, не является непрерывным, так как его задерживают предрассудки и заблуждения. Но все-таки он продолжается, хотя, может быть, с некоторыми задержками и возвращениями назад.
С этой точки зрения Кондорсэ делит историю человечества на 10 периодов, или эпох.
Первая эпоха — когда люди объединяются в племена. Это — начало общества. Никаких сведений об этом периоде не сохранилось. Эта эпоха может быть сконструирована только гипотетически. Кондорсэ делает попытку построения возникновения человеческого общества в стиле рационалистов, заранее оговариваясь, что это — исключительно гипотеза.
Второй период — эпоха перехода к земледелию.
Третий период—период развития земледельческих народов до изобретения алфавитного письма. Такая периодизация истории характерна для общего рационалистического мышления Кондорсэ. Для третьего периода он подчеркивает именно изобретение алфавитного письма, ибо письмо идеографическое, письмо путем рисунка, было изобретено еще в первый период.
Четвертый период — период прогресса человеческого разума в Греции до момента разделения наук. Кондорсэ думает, что сначала разделения наук не было и каждый философ был представителем всего знания в его совокупности. Но постепенное развитие наук привело к специализации. Кондорсэ считает, что эта специализация относится к эпохе Александра Македонского. Появление великих греческих философов в этот период Кондорсэ отмечает как важнейший этап в истории человечества. Как одно из важнейших событий он отмечает смерть Сократа: это было первое преступление, отметившее ту войну между философией и суеверием, которая продолжается еще и теперь. История как борьба между философией и суеверием — это одна из наиболее важных частей той обшей картины развития человечества, которую хочет дать Кон-дорсэ. Жрены всегда боялись, что философы разоблачат их лженауку, и вели против них ожесточенную борьбу. Основное содержание четвертого периода и характеризуется развитием наук и разделением их. Особенно подчеркивает Кондорсэ большую роль Аристотеля в развитии наук.
Пятый период — эпоха от разделения наук в Древней Греции до их упадка. Здесь рассматривается история античного мира до падения Римской империи, которое, с точки зрения Кондорсэ, было одновременно торжеством невежества и христианства. Христианство было той религией, которая подходила к этому временя упадка и несчастья. Кондорсэ рисует героическую фигуру Юлиана Отступника, который хотел освободить империю от такого бедствия, как христианство. Но в то же время он упрекает Юлиана за его приверженность к старинным суеверным культам. Кондорсэ подчеркивает, что презрение к человеческим знаниям, особенно к знанию природы, было одной из первых отличительных особенностей христианства. Познание природы всегда было для христианства подозрительно и ненавистно. Просвещение в античном мире было слишком мало развито, и поэтому после падения Римской империи мрак, варварство и невежество восторжествовали в Европе.
Шестая эпоха, по Кондорсэ,— период от упадка просвещения до его восстановления ко времени крестовых походов, которым он придает важное значение в умственной истории европейских народов. Характерная черта этой эпохи — быстрый упадок человеческого духа, или разума з», с той высоты, на которую он поднялся в античном мире. Это эпоха торжества невежества, дикости, жестокости, продажности, вероломства. Для изображения средних веков Кондорсэ не жалеет темных красок, мрачных эпитетов. Это время богословских бредней, суеверий, нетерпимости. «Европа, сдавленная между тиранией духовенства и военным деспотизмом, вся в крови и слезах, ждет момента, когда новое просвещение позволит ей возродиться к свободе, гуманизму и добродетелям» 12,— пишет он.
Кондорсэ делит средневековый мир на две части—Запад и Восток. Судьба их различна. На Западе упадок культуры был сначала более полным, чем на Востоке. Но затем на Западе вновь возрождается разум, чтобы более не угасать, на Востоке же, в Византийской империи, где это угасание шло медленно и постепенно, разум и знание никогда больше не возродились.
Однако Кондорсэ отмечает и известные зародыши прогресса в средние века. Прежде всего он отмечает такой момент, как исчезновение рабства, наличие которого обесчестило Древнюю Грецию, и замену его крепостничеством. Это было важнейшее событие в истории человечества, которое должно было со временем принести свободу. Говоря о прогрессивном значении крепостничества по сравнению с рабством, Кондорсэ тут же замечает, что в первое время это была лишь незначительная перемена.
Варварские завоевания повергли весь Запад в анархию, во время которой народ страдал от тройной тирании — королей, военных вождей и попов. Но уже эта анархия носила в себе некоторые зародыши свободы.
Кондорсэ очень внимательно останавливается на истории арабов. Роль арабов в истории западноевропейской культуры была ему так же ясна, как и Вольтеру. Он много говорит о роли Мухаммеда. По мнению Кондорсэ, Мухаммед являлся одновременно законодателем, пророком, верховным жрецом, судьей и полководцем. У него в руках были все средства для подчинения людей. Он использовал их с умением и величием. Энтузиазм, который он сообщил своему народу, изменил положение трех частей света.
Конечно, Кондорсэ здесь идеализирует фигуру Мухаммеда, считая его основными целями, цели политические, а не религиозные, и полагая, что главной его задачей было объединение арабских племен, создание единого государства.
Самыми привлекательными красками Кондорсэ рисует культуру арабов. Науки у них были свободны, и это позволило им раздуть ту искру, которую они унаследовали от Греции. Правда, скоро эти свободные науки были уничтожены деспотизмом религии, но еще до этого времени арабы успели передать свою науку на Запад, особенно в Испанию.
Напротив, самыми мрачными чертами рисует Кондорсэ роль папства в средние века. Он говорит, что папы господствовали над невежественными умами при помощи грубо сочиненных фальшивых актов, вмешивали религию во все гражданские дела, чтобы добиться господства. При помощи армии монахов они поддерживали суеверия и фанатизм, вызывали смуты и во имя божие предписывали измену, клятвопреступления и отцеубийства. Симпатию в области религии вызывают у Кондорсэ только ереси.
Седьмая эпоха — время от первых успехов наук, после их восстановления на Западе, до изобретения книгопечатания. Здесь Кондорсэ говорит о развитии ересей, о подъеме литературы, о раннем Возрождении. Все эти явления он s значительной степени приписывает крестовым походам, которые способствовали знакомству европейцев с восточной культурой, что и двинуло вперед их просвещение.
Восьмая эпоха носит такое название: «От изобретения книгопечатания до того времени, когда наука и философия стряхнули иго авторитета». Изобретению книгопечатания Кондорсэ придает огромное значение в истории человечества. Новый период в истории начинается именно с изобретения книгопечатания. Это изобретение дает возможность в корне пресекать различные древние заблуждения и искоренять их, распространять успехи человеческого разума, подвергая каждый вопрос обсуждению. Главной заслугой книгопечатания, с точки зрения Кондорсэ, является то, что оно освободило образование от всяких политических и религиозных пут.
Это, конечно, идеализированное представление. Книгопечатание часто оказывалось орудием и обратных тенденций, но Кондорсэ кажется, что как бы ни давил деспотизм, книгопечатание всегда дает возможность проникнуть истине, всегда найдется уголок на земном шаре, где есть возможность свободно печатать книги, а следовательно, они могут быть доставлены в те страны, где господствует деспотизм. Примером этого была сама Франция XVIII в. Книги французских авторов зачастую печатались в Голландии и Швейцарии и оттуда ввозились во Францию. Невозможно истребить книгу, говорил Кондорсэ, которая напечатана в тысячах экземпляров, и человеческая мысль, заключенная в напечатанной книге, не может пропасть, как пропали творения многих мудрых людей древности и средних веков.
В картине, которую рисует Кондорсэ, изобретение книгопечатания почти совпадает с двумя другими фактами огромной исторической важности. Это взятие Константинополя турками и великие географические открытия. Но и эти события интересуют Кондорсэ главным образом с точки зрения распространения наук. Не они определяют для него начало новой эпохи. Для него важно главным образом то, что после взятия Константинополя турками греческие ученые переселились в Европу и занесли туда греческую науку.
Рисуя великие географические открытия как один из важнейших этапов в развитии человеческого прогресса, восхваляя благородную любознательность и дух беспокойства первых великих путешественников, Кондорсэ в то же время с ужасом и отвращением пишет о тех жесто-костях, которыми сопровождался захват новых земель испанскими и португальскими колонизаторами, об их ненасытной жажде крови, жадности, суевериях. Кондорсэ говорит, что люди всех рас, климатов и наций — братья и что гибель 5 миллионов людей в колониях не может быть ничем оправдана.
Переходя к периоду реформации, Кондорсэ отмечает тот дух нетерпимости, который, по его мнению, запятнал все религиозные секты без исключения, и ту страшную борьбу с наукой, которую ведет религия всех сортов. Он говорит, что эта эпоха больше, чем какая бы то ни было другая. запятнана страшными жестокостями. Это эпоха религиозной резни, священных войн, истребления людей в Новом Свете. Это время страшной жестокости торгашей-колонизаторов, время фанатизма и костров, на которых сжигаются лучшие люди, но в то же время это и время первых великих побед истинной науки. Он отмечает великие имена этого периода — Бэкона, Галилея, Декарта. С Декарта Кондорсэ начинает новую эпоху — девятую, которая продолжается до Французской республики. В эту эпоху уже начинают приносить свои плоды постепенное ослабление предрассудков и общий прогресс просвещения. Кондорсэ характеризует здесь то мировоззрение, или ту философию, которая потом получает название философии Просвещения.
Как важный этап в росте и развитии человеческой мысли Кондорсэ отмечает идею общественного договора, который, с его точки зрения, должен гарантировать каждому человеку наибольшую свободу индивидуального развития. Каждый, развивая свою собственную личность, служит интересам целого. Это — идея буржуазного индивидуализма, которая получила широкое распространение в буржуазной идеологии XIX в.
Кондорсэ указывал, что хотя великим просветителям XVIII в. приходилось часто быть полуоткровенными, сдержанными в борьбе с религией и деспотизмом, но их лозунгами всегда были разум, терпимость и гуманность. Наконец, говорит Кондорсэ, было создано новое учение, которое нанесло последний удар пошатнувшемуся зданию предрассудков. Это учение физиократов и учение о беспредельном совершенствовании человеческого рода, первыми апостолами которого были Тюрго и другие физиократы. Это учение открывает десятую эпоху.
В девятую эпоху, одновременно с ростом освобождения разума, Кондорсэ отмечает начавшееся политическое освобождение человечества. Он останавливается на американской войне за независимость и переходит к французской революции. Очерк этой эпохи он заканчивает изображением огромного прогресса точных знаний, которым он придает огромное общественное значение. Он говорит: «Все заблуждения в области политики и морали покоятся на философских заблуждениях, которые, в свою очередь, связаны с заблуждениями в области физики. Нет ни одной религиозной системы, ни одной сверхъестественной нелепости, которые не основывались бы на незнании законов природы» 13. Но прогресс уже сделал большие успехи и так укоренился в разных нациях, так укрепился благодаря книгопечатанию, средствам сообщения и т. д., что нет оснований бояться за него в дальнейшем. Но это еще не значит, что в девятую эпоху прогресс человечества достиг своих целей. Многое сделано для знаний человека, но почти ничего не сделано для его счастья. Все еще черная тьма покрывает значительную часть горизонта. Еще слишком много, по мнению Кондорсэ, остается глупости, варварства, рабства. (Горькие нотки, звучащие здесь, может быть, связаны с его личной судьбой.) Кондорсэ заканчивает описание этого периода таким образом: «Друг человечества может вкусить удовольствие без помех, только предаваясь сладким надеждам на будущее»".
Этим мечтам о будущем посвящен очерк десятой эпохи, названный «О будущем прогрессе человеческого разума».
От будущего Кондорсэ прежде всего ждет разрушения неравенства между нациями, затем прогресса равенства внутри отдельных наций и, наконец, действительного усовершенствования человечества.
Что значит прогресс равенства внутри наций? Под этим он понимает прежде всего смягчение неравенства, которое, по его мнению, создается образованием. Неравенство должно быть сглажено путем распространения просвещения. Но Кондорсэ не представляет себе полного равенства. Он думает, что всегда будет существовать известная часть людей, которые находятся на вершине знаний, на вершине умственного развития, между тем как массе в целом придется довольствоваться более упрощенной наукой, известной популяризацией знаний тех людей, которые одни могут двигать эти знания вперед. Таким образом, Кондорсэ не имеет в виду полного равенства. Он говорит лишь о некотором прогрессе и развитии в направлении равенства. Неравенство стирается до известной степени, но не окончательно. С точки зрения Кондорсэ, такое неравенство, наличие группы, стоящей на вершине знаний, необходимо для того, чтобы двигать науку вперед.
Кондорсэ говорит и о прогрессе имущественного равенства. Но и здесь он не имеет в виду полного равенства, а лишь возможное, относительное равенство в определенных границах. Он не допускает мысли об уничтожении частной собственности, полагая, что частная собственность должна быть сохранена. В этом вопросе он стоит на чисто буржуазной точке зрения. Правда, Кондорсэ предполагает, что собственность должна постепенно уравниваться и что в будущем обществе между людьми не должно быть тех резких различий в вопросах собственности, которые существуют в его время. Это будет достигнуто путем уничтожения всякого рода привилегий, которыми пользуется крупная, в частности земельная, собственность. По мнению Кондорсэ, отмена феодальной собственности должна привести к тому, что люди в имущественном отношении не будут так неравны, как раньше. При этом ему рисуется определенная политика мудрых законодателей, которая вводит известные ограничения собственности. На крупную собственность накладываются более тяжелые общественные обязанности. В частности, он говорит о возможности введения подоходно-прогрессивного налога, который тоже должен содействовать уравнению имущества. В будущем обществе, по мнению Кондорсэ, должны установиться идеальные условия для развития человеческой личности. «Настанет, таким образом, момент,— говорит он,— когда солнце будет освещать землю, населенную только свободными людьми, не признающими другого господина, кроме своего разума; когда тираны н рабы, священники и их глупые или лицемерные орудия будут существовать только в истории и на театральных сценах»15. В этом новом обществе, как полагает Кондорсэ, будут созданы неограниченные возможности для развития человеческих знаний.
Кроме этого общего наброска Кондорсэ дал еще некоторые отрывки, где он более подробно разрабатывает отдельные главы своей незаконченной работы. Для нас в этой связи представляет особый интерес последняя часть его труда под названием «Атлантида или соединенные усилия человеческого рода для прогресса наук». Здесь Кондорсэ рисует целую программу того прогресса, который ожидает человечество в будущем. Ему представляется колонизация диких материков, грандиозное развитие средств сообщения. Вместо правительства во главе общества стоит какая-то академия, средоточие лучших умов и представителей передовых идей. Под руководством этой академии совершаются новые шаги по пути прогресса.
Кондорсэ мечтает о распространении единого языка, особого, отвлеченного языка науки и мысли, который может существовать и развиваться рядом со старыми языками.
Он говорит, что границы между народами должны быть стерты, все человечество должно образовать единую республику, которой будут руководить ученые. Для масс должна существовать широкая система всеобщего образования, но при этом он повторяет, что для масс должна быть упрощенная наука. Ученые должны создать условия, при которых исчезнут все бедствия современности. Будут устранены социальные бедствия. Подвергнется переделке вся природа человечества, психическая и физическая, исчезнут все болезни и физические страдания, всякие дурные страсти, разрушающие человеческую психику, и останется одна всепоглощающая страсть к знанию.
Так рисует себе Кондорсэ эту десятую эпоху в развитии человечества, которая открывается идеями физиократов, идеями бесконечного совершенствования человечества и ниспровержением монархии эо Франции.
Конечно, сам Кондорсэ не сознавал классовой буржуазной природы своих идей и того общества, будущее которого он старался нарисовать. В идеях Кондорсэ отразился бурный расцвет буржуазной идеологии, вера буржуазии в себя и в свое будущее. В его взглядах мы находим все лучшее, что смогла создать буржуазная политическая мысль в эпоху, когда буржуазия была еще прогрессивным классом. Его идеи нашли отражение и развитие в представлениях лучших буржуазных мыслителей XIX в. Но при всей прогрессивности идей Кондорсэ они во многом утопичны и внутренне порочны.
Прежде всего бросается в глаза идеалистическое построение его концепции. Для Кондорсэ главным двигателем прогресса является развитие знаний. Кондорсэ не понимал классового характера всякой идеологии, не мог знать и предвидеть, что буржуазия не сможет быть последовательным носителем его идеалов, выдвинутых на определенной стадии развития буржуазии как класса. Он не умел отличить буржуазию от народа, противопоставить ее интересы интересам народа. Ему казалось, что свобода личной деятельности ведет к всеобщему счастью. Эта идея полного совпадения интересов личности с интересами общества при буржуазном строе, конечно, является совершенно порочной и утопичной. По существу — это идея благодетельной конкуренции, которую выдвигает школа буржуазного утилитаризма, но которая, как мы знаем, ведет не к благу человечества, а лишь к благу сильных и преуспевающих. Кондорсэ думал, что ликвидация феодальных привилегий и создание свободного государства приведут к ограничению имущественного неравенства даже без уничтожения основ буржуазного общества и частной собственности,
История показала всю несостоятельность подобного рода иллюзий. Буржуазия очень скоро выявила свое лицо эксплуататорского класса, показала, что в ее развитии заложены тенденции не к равенству, а, наоборот, ко все возрастающему неравенству и обнищанию трудящихся масс. Буржуазия, наконец, обнаружила в своем дальнейшем историческом развитии, что из последовательной носительницы прогресса, какой она являлась на ранних стадиях своей истории, ока в конце концов неизбежно превращается в злейшего врага всякого прогресса. Вместо провозглашенных Кондорсэ идеалов равенства наций, равенства внутри наций и совершенствования человечества вырождающаяся буржуазия эпохи империализма провозгласила неравенство людей законом природы и дошла до человеконенавистнической теории неравноценности народов и рас, до идеологии неприкрытого зверства. Кондорсэ не мог этого предвидеть, как не мог он предвидеть той страшной борьбы, в которой обездоленные классы возьмут знамя человеческого прогресса и понесут его к победе на гораздо более широкой основе, чем та, которая рисовалась ему даже в его фантазиях.
При всех совершенно ясных для нас недостатках построений Кондорсэ, при всем его идеализме, при всей доказанности историей ошибочности тех надежд, которые он возлагал на развитие общества, основанного на частной собственности, мы все же можем видеть в нем одного из благородных мыслителей прогрессивного человечества. Мировоззрение Кондорсэ — это вершина прогрессивной буржуазной идеологии той эпохи, когда буржуазия в борьбе с феодализмом сама являлась еще классом прогрессивным.