Стадия позднепервобытной (позднеродовой) общины

 

Общие сведения.Стадия позднепервобытной (по-зднеродовой) общины характеризуется развитием производящего хозяйства ранних земледельцев или земледельцев-скотоводов в одних частях ойкумены, высокоспециализированного присваивающего хозяйства так называемых высших охотников, рыболовов и собирателей — в других. На протяжении всей этой стадии повсюду, где имелись благоприятные природные условия, первая форма хозяйства вытесняла вторую. Но дело даже не в их количественном соотношении. Возникновение производящего хозяйства было величайшим достижением первобытной экономики, фундаментом всей дальнейшей социально-экономической истории человечества, важнейшей предпосылкой получения регулярного избыточного, а затем прибавочного продукта. В перспективе именно оно повело к разложению первобытного и складыванию классовых обществ. Недаром за этим поворотным моментом, приходящимся в основном на время неолита, закрепилось название «неолитической (или аграрной) революции», предложенное английским археологом Г. Чайлдом по аналогии с введенным Ф. Энгельсом термином «промышленная революция». Высокоспециализированное хозяйство высших охотников, рыболовов и собирателей также открывало значительные возможности для дальнейшего развития. Но они были несравненно ограниченнее: его носители смогли подняться лишь до предклассового уровня, да и то только в немногих, особенно благоприятных районах ойкумены.

Возникновение производящего хозяйства и новые производственные сдвиги. Когда, как и где возникли скотоводство и земледелие? Формальный ответ на эти вопросы относительно однозначен: скотоводство, во всяком случае, возникло в палеолите. На протяжении многих десятилетий в археологической литературе фигурировало утверждение, поддержанное многими палеонтологами, о том, что верхнепалеолитический человек приручил собаку и использовал ее на охоте. Это утверждение базировалось на описании многих остатков якобы домашних собак (некоторые из них, правда, потом были оспорены в качестве домашних). Однако недавно был описан, бесспорно, одомашненный экземпляр из мадлен-ских слоев стоянки Оберкассель на левом берегу Рейна. В общем, приручение и использование собаки в верхнем палеолите вряд ли сейчас вызывает сомнения. Аналогичная проблема существует в отношении лошади — многие исследователи вновь и вновь возвращаются к идее приручения лошади на исходе верхнего палеолита, хотя приводимые для подобного умозаключения аргументы выглядят не очень убедительно. Тем не менее, если даже в распоряжении верхнепалеолитических людей были собаки, значит, они уже перешли к разведению животных, следовательно, производящее хозяйство зародилось в верхнем палеолите. Однако столь прямолинейную логику вряд ли можно считать оправданной: ведь производящее хозяйство, действительно, существует тогда, когда происходит обеспеченное определенными технологическими приемами стабильное воспроизведение общественного продукта. Бесспорно, собака помогала человеку при охоте, может быть, даже при загонной охоте, хотя конкретные формы ее использования определить сейчас трудно, но меняла ли эта помощь кардинально размеры добычи и делала ли ее стабильной?

В этом можно сомневаться. Гораздо существеннее доместикация продуктивных животных, а она произошла позже. Правда, и сейчас нет-нет да и появляются идеи о возникновении производящего хозяйства не только в верхнем палеолите, но и у неандертальцев, но пока они фигурируют в литературе без сколько-нибудь серьезных фактических доказательств.

Какова древность более или менее бесспорных находок остатков культурных растений и домашних животных? Они относятся к IX—VIII тысячелетиям до н. э. и происходят из Передней Азии — Палестины, Сирии, юго-восточной Турции. Из растений это полба-эммер, пшеница, ячмень, чечевица, одним словом, те растения, которые требовали в то же время изобретения определенных навыков приготовления, чтобы быть употребляемыми в пищу. Археологически зафиксировано интенсивное собирательство этих растений в диком состоянии, поэтому несомненно навыки их приготовления в пищу относятся к более раннему времени, чем время их введения в культуру. Первыми продуктивными домашними животными были овца и коза, крупный рогатый скот был приручен и начал использоваться позже. Бесспорные свидетельства одомашнивания осла, лошади, верблюда, северного оленя, ламы относятся к значительно более позднему времени.

В настоящее время трудно назвать единичный фактор, который бы привел к освоению новых природных ресурсов и переходу к производящему хозяйству. Существовавшие в мезолите техническое вооружение и способы охоты, как их сейчас можно реконструировать, были достаточно продуктивны, чтобы обеспечить существование земледельческих общин. Переход к могильникам как к коллективной форме захоронения покойников, зафиксированный именно в это время, косвенным образом свидетельствует об увеличении их числа, а значит, и об увеличении численности коллективов, невозможном при недостаточности средств к жизни. Другое дело, что охотничье хозяйство, как показывают многочисленные этнографические примеры, по природе своей нестабильно. Оно подвержено спадам из-за перемен в природной обстановке, обусловливающих нарушение экологических ниш и резкое падение численности промысловых животных, чревато поэтому периодическим наступлением голода, иногда продолжающегося несколько лет. Это обстоятельство было сильнейшим стимулом поиска новых источников пищи и до какой-то степени может рассматриваться как экономический стимул или фактор перехода к производящему хозяйству. Но, несомненно, не меньшую роль должно было играть хорошее знакомство с миром животных и растений, приобретенное в процессе многотысячелетней охоты и собирательства. По отношению к животным важность этого знакомства подчеркивается тем обстоятельством, что поведенческие стереотипы животных и птиц, на которых охотился палеолитический и мезолитический человек, были существенно иными, что недостаточно учитывается в современной литературе по доместикации животных. Зоологи обратили внимание на то, что человек смог приручить только тех животных, которые имели в своем собственном поведении предпосылки для одомашнивания — отсутствие боязни человека, смирный нрав. Однако весьма вероятно, что отсутствие страха перед человеком было вообще свойственно животным палеолитической и мезолитической эпох, этот страх появился как реакция на человека позже, а может быть, есть даже итог естественного отбора на протяжении тысяч поколений (более пугливые животные имели преимущественный шанс выжить при соприкосновении с человеком). Человек был естественным компонентом фауны, охота являлась таким же естественным процессом, как охота хищников на травоядных, а ведь даже современные биоценозы, скажем, з Африке дают нам картину достаточно локально близкого сосуществования хищников и травоядных. Знание повадок животных и продуктивных свойств растений, а также мест их возможного обнаружения образовало другой фактор или стимул перехода к производящему хозяйству, который можно назвать производственно-познавательным.

При использовании плодов и семян диких растений какая-то их часть оставалась неиспользованной и давала всходы вблизи жилища. Переход от этого в культуру — дело времени. Более того, сразу же начинался процесс, выразительно описанный еще Даренном,— бессознательный отбор, когда человек начинал выращивать рядом с жилищем наиболее крупные семена так же, как он сохранял на племя крупных животных. Приручение их, конечно, начиналось с ловли молодняка, содержания его в неволе и подкармливания, в процессе которого животные привыкали к человеку. В литературе по зоопсихологии и социальной психологии до сих пор нет работ, в которых бы исследовался удивительный феномен — тяготение неполовозрелых особей разных видов друг к другу. Человек в данном контексте не образует исключения. Внимание детей к молодняку и уход за ним, не исключено, играли немаловажную роль на заре одомашнивания. А содержание взрослых животных не составляло трудностей, потому что человек, как уже говорилось, знал их повадки в диком состоянии.

Проблема очагового, т. е. приуроченного к определенным замкнутым пространствам, или непрерывного по всей ойкумене, так сказать, панойкуменного возникновения производящего хозяйства, представляет собою в настоящее время одну из кардинальных проблем истории первобытного общества. На одном полюсе ее решения стоит крупная фигура Николая Ивановича Вавилова, сформировавшего гипотезу прерывистого очагового происхождения земледелия как в Старом, так и в Новом Свете и аргументировавшего ее результатами тщательных исследований культурного растительного покрова планеты. С другой стороны ему противостоят современные преемники его гипотезы, указывающие на непрерывность процесса введения растений в культуру, отсутствие локальной приуроченности возникновения земледелия, скажем, в Африке. Считается, и это неоднократно подчеркивалось в основном в советской литературе, посвященной этой проблеме, что новейшие археологические исследования в целом поддерживают гипотезу Вавилова. Следовательно, в намеченных им очагах ими практически везде зафиксировано очень древнее земледелие. Гипотеза очагов сформулирована достаточно широко, чтобы подвести под нее любые археологические открытия последних лет. Но не было ли самостоятельных очагов возникновения земледелия, а следовательно, и производящего хозяйства за пределами тех территорий, которые традиционно считаются очагами первичного земледелия, например, в Африке или в степной полосе европейской и азиатской частей СССР? Позитивный ответ на этот вопрос одинаково и вероятен, и невероятен, пока в нашем распоряжении нет достаточно полных археологических и археоботани-ческих данных.

При неполной определенности ответа на поставленный выше вопрос целесообразно все же очертить фигурирующие в литературе представления об очагах перехода к первичному земледелию и производящему хозяйству, восходящие к творчеству Вавилова и обогащенные археологическими раскопками последних лет. Древнейшим из очагов земледелия является, наверное, передне-азиатский в широком смысле слова, охватывающий огромную территорию и настолько сложный по составу культурной флоры, что он, по многим высказываниям ученых, сам распадается на самостоятельные и независимые очаги, скажем, кавказский, среднеазиатский, переднеазиатский в узком смысле слова. Близок к нему территориально средиземноморский очаг, сформировавшийся при бесспорном влиянии из Передней Азии и, в свою очередь, распадающийся на западносредиземно-морский, балканский, восточносредиземноморский, североафриканский очаги, каждый из которых сформировался частично самостоятельно, а частично при значительных воздействиях со стороны. На востоке Старого Света громадным очагом возникновения земледелия и, может быть, самостоятельного введения в культуру животных была Восточная Азия, оказавшая влияние на возникновение производящего хозяйства на Японских островах, в бассейне Амура, в материковой части Юго-Восточной Азии. Между этими большими и давшими значительное количество видов культурных растений очагами располагался южноазиатский, или индийский, очаг, в отличие от предшествующих, похоже, достаточно гомогенный. До сих пор в ботанической, историко-этнологической и археологической литературе фигурирует в качестве центрального очага возникновения производящего хозяйства Мексика и Центральная Америка с ответвлениями в разных областях Андийской горной страны — Перу, Боливии, а также на островах Карибского бассейна. Но, похоже, начатки земледелия у североамериканских индейцев также могут иметь самостоятельное происхождение. В Африке, наконец, наибольшую роль в окультуривании растений и доместикации животных сыграли области, расположенные сразу же к югу от пустыни Сахара.

Возникновение земледелия и скотоводства сопровождалось другими сдвигами в развитии производительных сил. Прежде всего значительно прогрессировала техника изготовления каменных орудий труда. Еще более усовершенствовалась техника отжимной ретуши. Местами известные уже в мезолите шлифование, или полирование, а также пиление и сверление камня в неолите получили намного большее распространение, так как для расчистки леса под поля и огороды потребовались более эффективные топоры и тесла. Наряду с прежними стали обрабатываться новые, более твердые породы минералов — нефрит, жадеит, обсидиан. Началась разработка подземных отложений камня, появились крупные «мастерские» каменных орудий, распространявшихся далеко от места своего производства. Нужды земледелия потребовали усовершенствования не только топоров, но и других орудий труда. Применявшиеся собирателями палки-копалки и примитивные жатвенные ножи эволюционировали в настоящие мотыги и серпы, а зернотерки и ступки с пестами широко вошли в хозяйственный быт. Местами стали практиковаться простейшие приемы мелиорации почв, например ирригации в Передней Азии или дренажа на Новой Гвинее.

Там, где развилось высокоспециализированное охот-ничье-рыболовческо-собирательское хозяйство, орудия труда также приобрели намного более совершенный облик. В сухопутной охоте стали применяться изощренные ловушки, капканы, силки, в морской охоте и рыболовстве — более усовершенствованные гарпуны, сети, удочки с крючками. Широкое распространение получили средства передвижения: лодки-долбленки, волокуши, в которые со временем стали запрягать собак, на севере — сани и лыжи. Для изготовления многих из этих орудий труда и транспортных средств также нередко применялись шлифованные топоры.

Переход к производящему или высокоспециализированному присваивающему хозяйству совершался там, где уже к концу предыдущей стадии развития была достигнута относительная оседлость, и, в свою очередь, упрочивал эту относительную оседлость. Поэтому теперь примитивные хижины стали сменяться более долговременными землянками или полуземлянками, а затем и прочными наземными домами. Одежда в разных широтах варьировала от набедренной повязки до глухого мехового комбинезона; с изобретением в неолите прядения и простейшего ткачества стала появляться также одежда из растительного волокна, а позднее и шерсти. Домашняя утварь пополнилась одним из крупных нововведений — изобретенной теперь керамикой. Керамики не знали лишь относительно немногие общества, которые по другим признакам могут считаться неолитическими, и поэтому неолит иногда даже называют керамическим веком. Изготовляли керамику чаще всего методом налепа, или спирально-жгутовым: глиняные жгуты толщиной в 2—3 см накладывали по спирали друг на друга, сдавливали и заглаживали. Обожженная огнеупорная посуда позволила улучшить способы приготовления пищи и расширить ассортимент пищевых продуктов]

Основные производственные достижения на стадии позднепервобытной общины — становление земледелия и скотоводства, усовершенствование техники обработки камня, изобретение керамики, ткачества и т. п.— свидетельствуют о значительном расширении опыта и навыков человечества. Эти достижения требовали также дальнейшего совершенствования организации труда. Труд по-прежнему оставался простой кооперацией, но его разделение стало уже не только половозрастным. Новый производственный уровень сделал возможной дальнейшую индивидуализацию и специализацию в некоторых областях деятельности.

Ранние земледелие и скотоводство чаще всего были как мужским, так и женским занятием, причем на долю мужчин обычно приходились наиболее тяжелые, а на долю женщин — наиболее кропотливые работы. В высокоспециализированном присваивающем хозяйстве почти всегда мужчина был охотником и рыболовом, женщина — собирательницей. Изготовление орудий труда, средств передвижения, предметов обихода по большей части считалось делом мужчин, и только в изготовлении керамики лидирующая роль чаще принадлежала женщинам. Зато такие домашние работы, как доставка воды и топлива, приготовление пищи, уход за детьми, неизменно оставались за женщинами. Разделение труда по возрасту заметнее всего сказывалось в том, что молодым мужчинам чаще доставались более трудные и опасные, пожилым — более сложные работы. Некоторые общинники, выделявшиеся своим опытом и умением, как бы специализировались в некоторых сферах деятельности, но эта специализация обычно еще не предполагала особых знаний, не передавалась по наследству и в принципе не освобождала от других работ.

Дальше продвинулось межобщинное и межплеменное разделение труда. Это было подлинно общественное разделение труда, т. е. закрепление определенных занятий за определенными группами людей, не связанное с их половозрастным делением. До конца XIX в. считали, что первым крупным общественным разделением руда было выделение пастушеских племен. Позднее выяснилось, что скотоводство не старше земледелия (см. об этом дальше), но на стадии позднепервобытной общины действительно произошло первое крупное разделение труда — выделение племен с производящим хозяйством из общей массы других племен. Это способствовало развитию обмена между ранними земледельцами или земледельцами-скотоводами и охотниками-рыболовами, как низшими, так и высшими. Наряду с сырьевыми ресурсами и изделиями стали обмениваться скот и пищевые продукты.

Ранние земледельцы и земледельцы-скотоводы не только известны по археологическим находкам, но и широко представлены этнографическими аналогами в Юго-Восточной Азии, Африке, Океании, Северной и Южной Америке. Высшие охотники, рыболовы и собиратели, помимо того, до сравнительно недавнего времени имелись в Северной Сибири. Материал по ним огромен, и трудности характеристики стадии позднепервобытной общины состоят главным образом в том, чтобы отделить подлинную первобытность от явлений, возникших под воздействием соседних классовых обществ.

Социально-экономические отношения. И раннее производящее, и высокоспециализированное присваивающее хозяйство по-прежнему требовали тесной кооперации трудовых усилий. Расчистка леса, выпас скота, сколько-нибудь эффективные охотничьи и рыболовче-ские предприятия были не под силу отдельным семьям. Получаемый в хозяйстве продукт также еще оставался ограниченным. Первоначальное земледелие и скотоводство нередко были менее продуктивны, чем присваивающее хозяйство, а успех охоты или рыболовства не мог быть предсказан с уверенностью. Все это способствовало более или менее широкому сохранению коллективной собственности и уравнительного распределения. К тому же и тогда, когда производимый продукт являлся достаточным и даже избыточным, не могла не действовать сила традиций, сложившихся на предшествующей стадии развития. Все же на данной стадии возросшие и продолжавшие возрастать производительные силы обеспечивали намного более заметное получение избыточного продукта, постепенно становившегося регулярным. А это не могло не повлечь за собой начавшуюся парцелляцию собственности и расширение сферы трудового распределения.

Экономическую основу общества, как и раньше, составляла коллективная, преимущественно родовая, собственность на землю. Возделываемая земля и пастбища, охотничьи, рыболовные и собирательские угодья в одних случаях прямо принадлежали роду, в других — рассматривались как принадлежащие племени или фратрии, но были закреплены за входившими в них отдельными родами. Внутри рода земля, особенно часто обрабатываемая, являвшаяся уже не только предметом, но и продуктом труда ', обычно передавалась во владение группам ближайших сородичей и в пользование отдельным сородичам. Земельная собственность не могла быть отчуждена: считалось, например, у папуасов Новой Гвинеи, что полученная от предков, она должна перейти к потомкам. Другие средства производства и предметы потребления, созданные собственным трудом — скот, орудия, утварь и т. п.— со всей несомненностью были личной собственностью и могли отчуждаться. Но в то же время еще широко практиковалось свободное заимствование личных вещей сородичей, а после их смерти их движимое имущество все чаще не уничтожалось, а наследовалось в пределах рода.

Сходные явления происходили в области распределения пищи. Сохранявшееся уравнительное распределение только при экстремальных ситуациях охватывало всю общину, а в обычных условиях замыкалось в более узких группах близких родственников по крови и браку. Но и такое распределение постепенно вытеснялось трудовым, при котором человек, получивший хороший урожай или приплод скота, преуспевший на охоте или в рыбной ловле, оставлял продукт себе или делился либо обменивался им только с теми, с кем хотел. Так, если у папуасов голодный мог самовольно взять несколько клубней ямса с огорода близкого родственника, известив о своей готовности отплатить тем же, то у кубео Южной Америки это считалось кражей и каралось.

Рост избыточного продукта, упрочение личной собственности и замещение уравнительного распределения трудовым повели к развитию особого вида социально-экономических отношений, получивших название престижной экономики. На стадии позднепервобытной общины престижная экономика проявлялась главным образом в уже известном нам обмене дарами, или дарообмене, существуя преимущественно пока только в системе получения избыточного продукта. Дарообмен существовал как внутри общины, так и в особенности за ее пределами, связывая между собой значительный круг общин, и совершался как коллективно, так и индивидуально. При этом дариться могли не только вещи, представлявшие хозяйственную ценность, но и, казалось бы, совершенно бесполезные. Так, у меланезийцев Троб-рианских островов описан обычай «кула» — бесконечная циркуляция двух видов высоко ценимых раковин, у некоторых групп папуасов — выращивание специально для дарообмена особой разновидности ямса и т. д. Но на деле дарители или даритель приобретали общественный престиж, причем тем больший, чем щедрее был дар. В то же время они ничего не теряли, так как действовал принцип эквивалентности дачи и отдачи — взаимность, или реципрокальность *. С помощью дарообмена упрочивались брачные и другие социальные связи, укреплялись мирные отношения, усиливался авторитет общин и их предводителей. Последнему особенно способствовал дарообмен с «переплатой» — стремление дать больше, чем получить, потому что в этом случае взаимность переставала быть сбалансированной и возникало известное неравенство статусов. Собственно экономическая сторона престижной экономики противоречива. С одной стороны, она способствовала развитию производства: в Меланезии для нужд дарообмена возделывали специальные огороды, в Африке местами выращивали особые стада скота. Стали появляться обменные эквиваленты: редкие раковины, особо ценимые птичьи перья и т. п. С другой стороны, церемониальный характер дарообмена вел к непродуктивным тратам: во многих племенах Меланезии, Юго-Восточной Азии, Африки и Америки его сопровождали, а часто и заменяли обильные пиры и попойки. Противоречивой была также социальная сторона престижной экономики. Она стимулировала внутриобщинную и межобщинную взаимопомощь, но и порождала начатки общественного и имущественного расслоения. Позднее престижно-экономические отношения сыграли крупную роль в углублении социально-экономического неравенства, и первые предвестья этих перемен стали появляться уже на стадии позднепервобытной общины.

Но пока еще появление избыточного продукта, распределявшегося по своеобразным каналам престижной вращалось в вертикальное, или предковое. Определяющее значение приобрела генеалогически прослеживаемая связь с отдаленным предком рода, ее линия и ее степень. Поэтому такое родство называют еще линейно-степенным. Оно могло быть унилинейным — матрнли-нейным или патрилинейным (агнатным *) и билинейным (когнатным *). В первом случае связь с родоначальником прослеживалась только по одной — материнской или отцовской — линии, во втором — по обеим линиям. Наиболее примитивным обществам ранних земледельцев-скотоводов была свойственна преимущественно матрилинейность, более развитым — как матрилиней-ность, так и патрилинейность. Билинейность встречалась реже. Ее обычно рассматривают как форму перехода от первой ко второй, но бывало, что она становилась не этапом, а вариантом развития.

Хотя родство на новом этапе в большей мере, чем раньше, осознавалось как кровная связь, оно и теперь не утратило своего социального аспекта. Выше уже говорилось о стремлении как-то приравнять соседей-общинников к сородичам. В ряде обществ (Новая Гвинея, Южная Америка) отмечена и более четкая тенденция считать сородичами всех тех, кто жил бок о бок, помогал трудом и делился пищей. Нередко таких людей или целые их группы формально интегрировали в свой род путем адопции. Сложнее обстояло дело со свойственниками, даже живущими рядом. Местами их тоже приравнивали к сородичам, но это могло повести к прекращению дальнейшего взаимобрачня. Поэтому чаще сохранялась отчужденность, даже нарочитая. Но тогда вырабатывались особые механизмы для предотвращения конфликтов и поддержания мирных отношений. Одним из них было широкое распространение обычаев избегания между свойственниками, особенно разных полов и возрастных категорий. Другим, более всего характерным для обществ Тропической Африки, явилось распространение обычаев подшучивания *— демонстративно шуточных действий или высказываний, призванных снять напряженность в отношениях.

Сегментарная организация еще больше усложнялась там, где роды продолжали группироваться в фратрии. Фратрии по-прежнему могли быть исходными, первоначальными родами, но могли и возникать в результате искусственного объединения нескольких родов. Те же процессы, что вели к завязыванию связей на межобщинном уровне, способствовали развитию межродовых контактов и подчас приводили к возникновению новых фратрий. Соответственно фратрии могли быть экзогамными или не экзогамными, считаться родственными или не родственными, но у них по меньшей мере было общее наименнование.

Фратрии (а если их не было, то непосредственно роды) объединялись в племена, на этой стадии обозначившиеся четче, чем на предыдущей. Типичный пример родоплеменной организации дает исследованная Л. Г. Морганом одна из групп индейцев-ирокезов. Ли-ниджи составляли здесь восемь родов, те — две фратрии, а все вместе — племя сенека. Функции были поделены между ними следующим образом. Линиджи были материнскими семьями, образовывавшими домохозяйства — «овачиры». Роды являлись экзогамными коллективами матрилинейных родственников, объединенных прежде всего отмеченными выше отношениями общей собственности, взаимного наследования, взаимопомощи и взаимозащиты. Они имели свои тотемные имена, с которыми, как правило, были связаны и личные имена сородичей. Так, дети, родившиеся в роде Ястреба, получали имена Длинного крыла, Белоглазой птицы и т. п. Род имел право адопции, на практике осуществлявшееся одной из овачир, и свое отдельное от других родов кладбище. Фратрия была объединением «братских» родов в противоположность «двоюродным» родам другой фратрии. Во внутриплеменной жизни роды одной фратрии всегда выступали солидарно, поддерживая друг друга в случае надобности против родов другой фратрии. Так обстояло дело, например, когда в племени случалось убийство, расходились мнения по поводу кандидатуры нового предводителя, составлялись партии для общественной игры в мяч и т. д. Фратрии имели свои религиозно-знахарские братства с особым ритуалом посвящения и другими церемониями. Вероятно, фратрии в какой-то мере выступали в качестве особых военных единиц. Племя было верховным собственником территории, носителем определенной культурно-бытовой общности, кругом эндогамных браков и, что особенно важно, уже обладало не только этнокультурными особенностями, но и социально-потестарными функциями. Но об организации власти и об этнической ситуации на стадии позднепервобытной общины надо сказать особо.

Организация власти.Организация власти в большой мере сохраняла начала первобытного народовластия. Все важные вопросы (обсуждение крупных хозяйственных предприятий, проступков, военных конфликтов и т. п.) решались на собраниях общинников или сородичей под руководством их признанного главы. Вместе с тем развитие общинно-родового и родоплеменного строя, а в особенности сегментарной организации, способствовало начавшейся иерархизации органов коллективной власти. Появились и новые механизмы приобретения личного главенства.

В собраниях или на советах принимали участие все взрослые, полноправные общинники либо сородичи, хотя все чаще они превращались в собрания только взрослых мужчин и проходили в мужских домах. Решения принимались сообща, причем большое значение придавалось тому, чтобы было достигнуто единство мнений, а не просто подчинение одних воле других, пусть даже большинства. Поэтому многое зависело от глав и других уважаемых людей коллектива, их авторитета и красноречия.

Соподчинение органов коллективной власти могло достигаться путем представительства глав домохо-зяйств в общинных и родовых советах, а глав таких советов — в советах фратрий и племен. Но принцип представительства еще только вытеснял принцип всеобщего участия. Так, у ирокезов в советы родов входили все их взрослые члены, а в советы фратрий и племени — только главы родов. Каждый уровень этой потестарной иерархии обладал своей сферой компетенции. У тех же ирокезов на советах домохозяйств решались их внутренние вопросы, на родовых советах — общеродовые вопросы хозяйственной, общественной и идеологической жизни, на советах племени — вопросы, связанные с взаимоотношениями родов и отношениями с другими племенами. Совет племени охранял высшие интересы соплеменников. Он утверждал родовых глав и мог смещать их даже вопреки желанию рода, улаживал межродовые конфликты, отправлял и принимал посольства, объявлял войну и координировал действия отдельных отрядов во время крупных военных походов, заключал мир и устанавливал межплеменные союзы. Совет племени собирался нечасто. Поэтому, чтобы в промежутках между собраниями племя не лишалось общего руководства, у некоторых ирокезских племен одного из родовых глав выбирали верховным главой. Однако его полномочия были незначительны, а его решения подлежали последующему утверждению на совете племени.

Главы всех уровней, как правило, избирались из числа наиболее пригодных и достойных. Важнейшими качествами руководителей считались хозяйственный опыт, трудолюбие, организаторские способности, красноречие, знание обычаев и обрядов, щедрость, нередко также воинское искусство или культовые знания. В одних обществах, где функции главенства оставались неразделенными, от главы требовалось обладание если не всеми, то многими из этих качеств; в других, где принцип целесообразности повел к разграничению сфер руководства, обычный глава, военный предводитель, знахарь или колдун должны были обладать выдающимися способностями в своей специфической области. Например, у меланезийцев острова Добу все функции руководства принадлежали одному лицу, у ирокезов были обычные главы — «сахемы» и военные предводители, у кубео Южной Америки — обычные главы и колдуны и т. д. Бывало и так, что в том или ином племени особое значение придавалось какому-нибудь определенному виду деятельности, скажем, военной или культовой. Тогда при выборе «универсального» главы в первую очередь принимались во внимание его способности именно в этом виде деятельности, а при наличии «дифференцированных» глав наиболее высокий статус получал один из них. Имелись и другие факторы, влиявшие на выбор глав.

Там, где существовали сколько-нибудь институциа-лизованные возрастные категории, лидер должен был принадлежать к старшей из них, наиболее привилегированной. В других случаях также в той или иной мере принимался во внимание возраст претендента. В условиях многородовых общин было важно, чтобы руководитель общины принадлежал к наиболее многочисленной родовой группе, а в условиях разрастания и расселения общинно-родовых коллективов определенные преимущества приобретали группы первопоселенцев. Тем самым обозначалась тенденция закрепления главенства за определенными родами или входившими в них ли-ниджами.

Появление избыточного продукта и личных богатств повели к тому, что институт главенства стал испытывать воздействие также и имущественных факторов. У ряда племен Меланезии, Юго-Восточной Азии, а в менее выраженной форме также Северной Америки и Африки появился особый вид лидеров — так называемые большие, или значительные, люди. В международной научной терминологии за ними закрепилось название бигменов *. Это были мужчины, выделявшиеся своим богатством и щедростью, выдвигавшими их на первый план в условиях широкого развития престижной экономики. Бигмен стремился иметь побольше жен, чтобы они, а в какой-то мере и их родственники на него работали. Бигмена не выбирали — он становился им благодаря своему высокому престижу, создававшему ему множество сторонников из числа сородичей и сообщинни-ков. Были бигмены помельче и покрупнее. Чтобы стать настоящим крупным бигменом, надо было обладать не только богатством и щедростью, но и другими выдающимися способностями: силой, умом, умением организовать и убедить людей, разносторонними, в том числе магическими, знаниями. Имя такого бигмена звучало, как говорили папуасы-мбовамб, «на все стороны света».

На стадии позднепервобытной общины главенство, как правило, еще не наследовалось. Лидер либо, как ирокезский сахем, избирался, либо, как папуасский бигмен, добивался как можно более широкого признания. Для этого он стремился отличиться, очень часто соперничая с другими претендентами, вербовал сторонников, устраивал престижные пиры, предпочитал дарообмен «с переплатой», старался привлечь к себе внимание на собраниях общинно-родовых групп, во время военных действий и т. п. Но предпосылки наследственного главенства уже складывались. Усложнившаяся на этой стадии производственная, социальная и идеологическая деятельность часто требовала от руководителя намного лучших, чем у других членов общинно-родовой организации, умений и знаний. Приобрести их легче было тому, кто чаще всех общался с лидером — сыну, племяннику и т. п. При этих условиях у него было больше шансов в свою очередь стать лидером. При главенстве типа бигменства сюда добавлялись материальные преимущества сыновей бигменов — возможность уже при жизни отца обзавестись несколькими женами и доставшиеся по наследству богатства. Это как бы давало им жизненный старт. Подсчитано: у тех же папуасов-мбовамб три четверти сыновей крупных и половина сыновей мелких бигменов также становились бигменами.

Не до конца ясен для этой стадии вопрос о по-тестарных ролях и статусах мужчин и женщин. Сторонники матриархальной концепции всегда указывали, что если бродячее охотничье хозяйство могло выдвинуть на первый план мужчин, то земледельческая оседлость давала преимущества женщинам. Особенно это должно было сказываться в условиях однородовых общин при матрилокальном брачном поселении, когда преимущественно женщины являлись собственницами и распорядительницами родовой земли. Но даже здесь реализации предпосылок их главенства препятствовала высокая социальная роль мужчин. Во всяком случае, сообщения о власти женщин даже в материнских семьях-домохо-зяйствах немногочисленны и неоднозначны. В качестве примера подобного порядка чаще всего приводят овачи-ры ирокезов и.их соседей — гуронов. Ж. Ф. Лафито в XVIII в. писал, что здесь властвовали женщины. В их руках были поля, урожай, сами дома. Напротив, мужчины были изолированы и ограничены и даже их дети были им чужими. В то же время, по другим сообщениям, ирокезские правительницы овачир должны были делить власть со своими старшими братьями. Вообще, сведения о главенстве в домохозяйствах мужчин — неженатых или периодически возвращавшихся сюда братьев, а нередко и пришельцев-мужей — намного многочисленнее и определеннее. Сходны этнографические данные о принадлежности власти в более широкой общественной сфере. Имеются известия, что у гуронов каждый род возглавлялся четырьмя женщинами и одним мужчиной и даже совет племени на четыре пятых состоял из женщин. Но несравненно изобильнее относящиеся к самым различным обществам этой стадии развития свидетельства о главенстве в общинах, родах и племенах мужчин. Они относятся как к патрилокальным и патрилинейным, так и к матрилокальным и матрилинейным обществам. Различие главным образом в том, что в первых лидерство всегда принадлежало одному из сородичей, а во вторых могло перейти к одному из пришельцев. Во всяком случае, понимание также и этой стадии как стадии господства матриархальных порядков современной наукой оставлено.

Применять свою власть по отношению к членам коллектива совету или лидеру по-прежнему приходилось не так уж часто. Семейные и внесемейные механизмы, социализации продолжали надежно обеспечивать соблюдение индивидами установленных порядков. Конфликты имели не столько внутригрупповой, сколько межгрупповой характер. И с разветвлением сегментарной организации они, естественно, учащались. Между членами разных линиджей, родов и тяготевших к ним общин возникали ссоры из-за несоблюдения правил дарообмена, полового и брачного соперничества и по различным другим причинам. Как и раньше, в общинно-родовых нормах главенствовало групповое начало, однако в новых условиях его понимание зависело от степени консолидированности втянутых в конфликт групп.

Члены линиджа, рода, общины могли заступиться за своего, пусть даже и виновного, члена, но могли и выдать его обиженным. Все же значительно чаще за своего заступались, а в случае его смерти мстили. Так получила развитие кровная, или родовая, месть, при которой любой из близких убитого был обязан отплатить за кровь любому из близких убийцы. В то же время с появлением богатств не редкостью стали случаи, когда виновная сторона откупалась от потерпевшей стороны материальными ценностями — композициями *. Те же экономические процессы на стадии позднепервобытной общины и возросшая консолидированность близкородственных групп по отношению к другим звеньям сегментарной организации повели к заметному переосмыслению прежних норм. Нарушение экономического равновесия внутри группы местами стало рассматриваться как более тяжкое преступление, чем даже убийство. У папуасов описано немало случаев, когда человек, убивший близкого сородича, подвергался лишь символическому наказанию, так как иначе родственный коллектив был бы еще больше обескровлен.

Родоплеменная организация власти, как правило, жестко подчиняла поведение индивида интересам коллектива, одновременно ставя вне закона все, что находилось за рамками высшего звена этой организации — племени.

Духовная культура. Развитие производства и усложнение социальной жизни дали новый толчок подъему духовной культуры первобытного человечества. Особенно заметным это было в обществах, перешедших к производящему хозяйству, у которых отложились новые пласты полезных знаний, искусства, мифологии, религии.

Показательны знания, накопленные в процессе освоения земледельческого хозяйства. Меланезийцы острова Новая Ирландия знали и умели выращивать 10 разновидностей ямса, 14 разновидностей хлебного дереве, 52 разновидности банана, 220 разновидностей тар©. Ирокезы выращивали 11 разновидностей маиса, и им были известны такие агротехнические приемы, как повышение всхожести семян путем их вымачивания в отвар* из определенных кореньев и трав. Папуасы унавоживали почву, после уборки урожая пуская в огород свиней. С возникновением скотоводства стали эмпирически накапливаться знания в области зоотехники, и прежде всего селекции — искусственного отбора наиболее полезных пород домашних животных. Некоторые группы папуасов и меланезийцев допускали гибридизацию одомашненных свиноматок с дикими кабанами, но другие специально держали производителей-боровов. По остеологическим * материалам установлено, что уже в европейском неолите практиковалось холощение самцов домашних животных. Согласно преобладающему мнению, это делалось для того, чтобы животные стали более послушными и безопасными как для человека, так и для других животных. Несомненно, очень скоро было установлено и то, что холощеные самцы быстрее набирают вес, а мясо их становится жирнее. Начали практиковаться и другие способы искусственного воздействия на животных. Так, в Меланезии местами ценились только боровы с длинными завитыми клыками, и, чтобы добиться этого, им удаляли верхние резцы. Дальше папуасов и меланезийцев продвинулись скотоводческие племена Южной Америки. Контролируя размножение путем учета половозрастных характеристик и индивидуальных свойств животных, они получили две разные породы домашних верблюдовых — ламу и альпака. Известно также, что селекция применялась здесь к морским свивкам. Таким же эмпирическим путем сибирские оленеводы пришли к контролю за воспроизводством стада путем ограничения убоя животных, дифференцированно важенок и быков.

Развитие престижной экономики с ее подсчетом подарков и отдарков стимулировало накопление арифметических знаний. В частности, известно, что некоторые папуасские племена именно при дарообмене пользовались бирками. Сходные примитивные счетные приспособления — кучки камней или связки соломы, шнуры проливаются тогда, когда Небо и Земля пребывают в объятиях любви. В большинстве племен североамериканских индейцев считается, что отец-Небо и мать-Земля — родители всего сущего. Некоторые земледель-ческо-скотоводческие племена считают, что, оскопляя самцов домашних животных, они оплодотворяют землю. В то же время возрастание социальной роли мужчин широко отразилось в мифах о создании мира мужчиной без участия женщины. Характерен миф западноафриканского племени бауле, в котором мир сотворила не женщина, а ее сын.

В такой же степени эволюционировала и усложнилась ледишя. По мере накопления знаний о своей собственной и внешней природе люди позднепервобытной общины все меньше отождествляли себя с природной средой, все больше осознавали свою зависимость от неведомых сверхъестественных сил. Эти силы виделись добрыми и злыми. В результате старые представления о дуалистическом разделении предметов и явлений природы вылились в представления о извечной борьбе доброго и злого начал. Добрым силам стали поклоняться как постоянным защитникам и покровителям линиджа, рода, общины, племени; противостоящие им злые силы старались умилостивить. Содержание тотемизма изменилось; тотемические «родственники» и «предки» сделались объектом религиозного поклонения. В дальнейшем зооморфные предки стали вытесняться антропоморфными, и тотемизм продолжал сохраняться не столько как живая система верований, сколько в пережитках (например, в тотемных названиях и символах родов). На той же анимистической основе начал складываться культ природы, олицетворяющейся в образах всевозможных духов животного и растительного мира, земных и небесных сил.

С возникновением земледелия стал зарождаться культ возделываемых растений и тех сил природы, от которых зависело их произрастание, особенно Солнца и Земли. Например, ирокезы почитали духов маиса, тыквы и бобов, называя их «тремя сестрами», «нашей жизнью» или «нашими кормилицами» и представляя в образе трех женщин в одежде из листьев соответствующих растений. Четыре из шести праздников ирокезов были связаны с земледелием: это были праздники нового года, посева, зеленого зерна и урожая. Представление о Солнце как оплодотворяющем мужском и Земле как оплодотворяемом женском начале вместе с цикличностью благотворного воздействия Солнца породило почитание его в качестве умирающего и воскресающего духа плодородия. Получила распространение магическая практика укрепления силы Солнца, усиления плодородия Земли, вызывания дождя и т. п. Подобным же образом возникал культ покровителей скота (например, покровителя свиней Геру у папуасов) и развивалась специфически скотоводческая магическая практика.

С развитием родоплеменной и в особенности сегментарной организации стала зарождаться вера в помогающих людям духов умерших прародителей. Возник культ предков. Как правило, он был культом мужских предков, хотя в материнскородовых обществах, возможно, уже начал складываться культ женских предков-прародительниц, местами известный на более поздней стадии развития. В то же время нередко обращают внимание на то, что едва ли не большинство духов-покровителей представлялось в виде женщин и в этом видят одно из оснований для реконструкции первоначального матриархата. Но для возникновения таких представлений достаточно было культа хозяек и охранительниц домашнего очага, культа плодородия и т. п.

До культа лидеров было еще далеко, но уже имелись некоторые его предпосылки. Они создавались верой в наличие у людей некой сверхъестественной силы, ограниченной у рядовых сородичей или общинников, намного более действенной у старейшин, военачальников, колдунов. Эта вера существовала почти повсеместно, но в науке за ней закрепилось меланезийское слово «мана». Постепенно даже возникла вера в то, что хорошую мана может заполучить не только кровный родственник, но и всякий вкусивший от тела ее носителя. Так появилась практика съедать сердце или печень убитого врага и эндоканнибализм* по отношению к собственным сородичам, в особенности выдающимся.

Языковое и этническое состояние. В целом для стадии позднепервобытной общины с ее первой «демографической революцией» характерны дальнейшее расселение носителей праязыковых совокупностей и образование отдельных языковых семей. Но этот процесс шел постепенно, в условиях сохранявшейся лингвистической непрерывности, и между первоначальными совокупностями и позднейшими семьями, видимо, лежали посредствующие общности среднего уровня. К тому же оасселялись в основном общества, перешедшие к производящему хозяйству, и на новых местах своего обитания они контактировали и смешивались с обществами охотников, рыболовов и собирателей. Бывало, что аборигены переходили на язык пришельцев. Поэтому образование языковых семей нельзя представлять себе только как процесс распадения праязыковых совокупностей. Поэтому же, говоря о границах распространения языковых семей, теперь различают «ранние прародины», где начинался процесс сложения этих семей, и «поздние прародины», где он продолжался.

В самом общем и неполном виде этот процесс представляется следующим образом. В ностратической совокупности выделились афразийская, индоевропейская, картвельская, эламодравидская, уральская и алтайская семьи. Афразийцы первоначально локализовались в сиро-палестинской области, а позднее также в Северной и Восточной Африке. Раннюю прародину индоевропейцев предполагают на севере Передней Азии, позднюю — вплоть до территории Восточной Европы. Картвелы сперва располагались на южной границе Кавказа, затем утвердились в Закавказье. Эламодрави-ды' из Ирана распространились в Индию. Уральцы и алтайцы из Северного Ирана и Средней Азии продвинулись далеко на север и восток. В Африке из конго-сахарцев выделились нило-сахарцы и нигеро-кордофан-цы, ставшие теснить расположенных южнее палеафри-канцев. В Восточной и Юго-Восточной Азии синоти-бетцы стали контактировать с эламодравидами, а аустрийцы (или образовывавшие их совокупности) распались на несколько семей. Из них аустроазиаты из предгорьев Гималаев широко расселились в Южной Азии, а аустронезийцы из южного Китая проникли в Индонезию и Океанию.

При сохранявшейся лингвистической непрерывности языки отдельных этносов пока возникали только как исключение в результате особенно сильной изоляции, например в горных ущельях. Зато, как показывают этнографические данные по Новой Гвинее и Южной Америке, отдельные сгустки этой непрерывности уже могли использоваться для широкого общения в обменных или других целях.

Языковая и соответствовавшая ей культурная непрерывность по-прежнему тормозили сложение четко очерченных этнических общностей со своим языком, особенностями культуры, самосознанием и самоназванием. Но теперь уже намного сильнее ощущались и противоположные тенденции. С переходом к земледельческой оседлости и сами общины, и их конгломераты стали более устойчивыми, чем были при бродячем присваивающем хозяйстве. Межобщинное разделение труда и развитие престижной экономики укрепляли надобщинные связи. При не всегда достаточных, хотя и повсеместно увеличившихся, размерах общин в этом же направлении действовали межобщинные браки. Еще сильнее сказывалось действие новой потестарной организации — появление надобщинных и надродовых советов и лидеров. Сложились условия для превращения протоэтносов в этносы, причем не только в этникосы, но и в этносоциальные организмы. Применительно к этой стадии уже можно говорить о первом из исторических типов этнических общностей — племени. Но пока еще только об очень раннем племени с лишь намечающейся культурно-языковой общностью и социально-потестарным единством. Соответственно и племенное самосознание еще только превращалось из диффузного в выраженное, а самоназвание далеко не всегда было достаточно четким. В то время как у каждого из звеньев сегментарной организации существовало представление о родоначальнике-эпониме *, у племени его, как правило, еще не было.

Как и протоэтнические общности, ранние этнические общности сохраняли иерархическую структуру. Какую-то культурную и языковую (диалектную) специфику могли иметь и крупная община, и племя, и соплемен-ность, которой были, например, ирокезы.


Пользуйтесь Поиском по сайту. Найдётся Всё по истории.
Добавить комментарий
Прокомментировать
  • bowtiesmilelaughingblushsmileyrelaxedsmirk
    heart_eyeskissing_heartkissing_closed_eyesflushedrelievedsatisfiedgrin
    winkstuck_out_tongue_winking_eyestuck_out_tongue_closed_eyesgrinningkissingstuck_out_tonguesleeping
    worriedfrowninganguishedopen_mouthgrimacingconfusedhushed
    expressionlessunamusedsweat_smilesweatdisappointed_relievedwearypensive
    disappointedconfoundedfearfulcold_sweatperseverecrysob
    joyastonishedscreamtired_faceangryragetriumph
    sleepyyummasksunglassesdizzy_faceimpsmiling_imp
    neutral_faceno_mouthinnocent
2+два=?
Дана
Дана Гости 30 декабря 2012 19:40
Спасибо, материал помог для подготовки к экзамену