Первые результаты деятельности советской власти в сфере культуры и образования (1917-1920 гг.)

1917 год — один из самых трудных и противоречивых в российской истории. Страна была охвачена анархией. Многих не покидало ощущение, что Россия «на волоске от катастрофы». В буржуазных газетах все чаще и чаще писали о том, что «никогда Россия не стояла так близко на краю гибели, как стоит теперь, что московская разруха, бывшая триста лет назад, была легче нынешней». Анархисты захватывали особняки, разрушались помещичьи усадьбы, уничтожались богатейшие коллекции произведений искусства, библиотеки. В стране в это время происходила фактически никем не контролируемая распродажа произведений искусства. В печать начали проникать сведения о грабежах музеев и дворцов. Сложившаяся политическая обстановка, полная анархия в стране, безнадежная военная ситуация, тревожное положение с продовольствием усиливали страх перед будущим. Многие чувствовали себя, по словам П.П. Гнедича, «заживо погребенными». В массовом сознании зрело твердое убеждение в неизбежности революции, необходимости перемен. «Две силы готовились к схватке, — вспоминал СТ. Коненков, — что революция неизбежна, было ясно всем».
Если рассматривать политику как искусство возможного, а оценку политику давать по результатам его деятельности в достижении поставленных целей, то именно в этих условиях В.И. Ленин показал себя величайшим политиком, гением насильственной революции. Под руководством партии большевиков удалось не только захватить власть в октябре 1917 г., но и удержать ее в условиях борьбы с внутренними и внешними врагами. В «Записи о Ленине» активного участника революционных событий С. Мстиславского имеется довольно примечательная информация, характеризующая вождя пролетариата: «перед разгромом Учредительного собрания был разговор с В.И. Лениным группы членов ЦК левых эсеров. М.А. Спиридонова говорила очень возбужденно: сказала чтото про хулиганство и упомянула о морали. В.И. Ленин сейчас же поднял брови: «Морали в политике нет, а есть только целесообразность».
Уже первые декреты советской власти, написанные В.И. Лениным или разработанные при его участии, свидетельствовали о его самых серьезных намерениях «разрушив все до основанья», построить новую Россию. В Декрете о мире, Декларации прав народов России, Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа были провозглашены основные принципы новой политики. Всем нациям и народностям бывшей Российской империи гарантировались возможности для развития национальной культуры и образования. Декретом «Об уничтожении сословий и гражданских чинов» (ноябрь 1917 г.) было ликвидировано сословное деление граждан, любые привилегии и ограничения. Упразднялись все прежние организации и учреждения, все гражданские чины, звания и титулы. Для населения устанавливалось единое звание — гражданин Республики Советов. Советская власть декретами «О расторжении брака» и «О гражданском браке, о детях и о введении книг актов состояния» (декабрь 1917 г.) обеспечила женщинам полное равенство в правах.
Было приложено немало усилий, чтобы сохранить сокровища национальной культуры. В первый же день провозглашения советской власти Петроградский ВРК назначил специальных комиссаров по охране музеев, дворцов, других художественных и культурных памятников. В декабре 1917 г. был образован наркомат государственных имуществ для охраны бывшего Министерского двора, подведомственной ему Придворной певческой капеллы, Придворного оркестра, парков, дворцов, императорских театров, Академии художеств, музеев и т. п. В июле 1918 г. функции этого наркомата были переданы созданному при Наркомпросе Отделу по делам музеев и охране памятников искусства и старины (руководитель — И.Э. Грабарь). Законодательными актами «О запрещении вывоза за границу предметов искусства и старины», «О регистрации, приеме на учет и охране памятников искусства и старины, находящихся во владении частных лиц, обществ и учреждений», «О признании научных, литературных, музыкальных и художественных произведений государственным достоянием» было предотвращено расхищение национального достояния народа.
За 19181920 гг. Наркомпрос поставил на учет свыше 550 старинных усадеб, около 1000 частных коллекций, почти 200 тыс. произведений искусства. Под государственную охрану были взяты Ясная Поляна, Эрмитаж, Третьяковская галерея, памятники Кремля и Красной площади в Москве. В работе по сохранению памятников старины принимали участие многие известные деятели искусства: П.И. Малиновский, СТ. Коненков, К.К. Коровин, В.Х. Поленов и др.
Несмотря на колоссальные усилия, большое количество памятников прошлого не удалось уберечь от грабежей и уничтожения. Немалый ущерб культурному достоянию страны нанесли стихийные крестьянские погромы помещичьих усадеб. Множество художественных ценностей было вывезено за рубеж перед революцией и в годы Гражданской войны. «В дни Керенского, — писал И.Э. Грабарь, — увозили целыми поездами обстановку, картины, скульптуры, драгоценности».
Сопутствующие любой смуте воровство, разбой, пьяные кутежи стали привычным явлением. Объявленная «война дворцам» дала полную свободу разнузданным страстям, первыми жертвами которых стали Зимний дворец, пригородные дворцовые комплексы Петрограда, некоторые постройки Московского Кремля, храм Василия Блаженного. Материальный ущерб от фактов вандализма оценивался значительными суммами. Например, грабеж Зимнего дворца, по официальным данным, обошелся народу в десятки тысяч золотых рублей. Неизмеримо большими были нравственные потери; они вызывали гнев и боль всех честных людей. Художник М.В. Добужинский в 1917 г. в статье «Расстрелянное искусство» писал: «... Наши внуки... как они отнесутся к тому, что в дни революции мог произойти и мог быть допущен тот ужасающий факт, что во время политической борьбы за власть... поднялась жестокая рука на пощаженный столетиями мировой памятник искусства и национальной истории — Кремль...» Подал заявление об отставке А.В. Луначарский, и только В.И. Ленин смог убедить его изменить свое решение. В это драматическое время необходимы были не столько эмоции, сколько целенаправленная программа действий.
Была сформирована жесткая централизованная ления сферой культуры. Первым
1917 г. Государственной комиссии по просвещению, котор) возглавил А.В. Луначарский. Основные функции комиссии бы; определены «Положением об организации народного образов; ния в Российской Социалистической Советской Республике». >
1918 г. все вопросы образования, науки, искусства были переда ны в ведение наркомата просвещения. В его составе были орга низованы отделы: всеобщей грамотности, внешкольного образо вания, школьного строительства, высшей школы, искусств, библиотечная группа. На местах культурную работу проводили отделы народного образования при Советах, часть функций взял на себя наркомат по делам национальностей. Постоянно шел поиск наиболее оптимального варианта управления. В 1921 г. НКП был реорганизован, вместо отделов были созданы центры — Организационный, Академический, Главпрофобр, Главполитпросвет, Госиздат, Главнаука, Главискусство. Неизменным осталось одно — постоянный партийный контроль и влияние. В Циркулярном письме ЦК РКП(б) местным парторганизациям «О связи партийных организаций с органами народного образования» (ноябрь 1921 г.) рекомендовалось выдвигать на руководящие должности коммунистов и политически грамотных беспартийных, доказавших свою верность революционной идее.
Эта задача была выполнена оперативно: если в 1921 г. среди сотрудников губернских и уездных отделов народного образования было 8% коммунистов, то в 1923 г. — уже 30%. Партийное влияние на важнейших участках стало основой кадровой политики советской власти.
Партия направляла свои лучшие кадры на самые ответственные участки работы, поручая решать наиболее сложные задачи. Такой первостепенной задачей в 1917 г. являлась ликвидация массовой безграмотности. Уже 9 ноября 1917 г. Госкомиссия по просвещению в своем первом воззвании призывала население включаться в борьбу с культурной отсталостью масс: «Всякая истинно демократическая власть в области просвещения в стране, где царит неграмотность и невежество, должна поставить своей целью борьбу против этого мрака». В декабре 1919 г. был принят декрет СНК об обязательном обучении на родном языке всего населения в возрасте от 8 до 50 лет. Больше»»"'"'"— искренне верила, что вековV> неграмотнонавигации. Петроградский совет отводил на решение этой проблемы полгода. К ликбезу подключилась общественность. В 1920 г. была создана ВЧК ликбеза с широкими полномочиями. Повсеместно объявлялись месячники и мобилизации на «школьный фронт». Для работы в пунктах ликбеза (ликпункты) привлекались учителя, служащие, студенты. Уклонистов и дезертиров лишали продовольственных карточек, привлекали к принудительным работам, штрафовали и в качестве меры наказания присуждали к трех, шестимесячным срокам... посещения школы. По стране были расклеены соответствующие агитплакаты, где изображались слепые неграмотные крестьяне, шагающие в пропасть. Улицы и дома пестрели лозунгами: «Грамота — путь к коммунизму!»
Широко применялись такие формы борьбы с неграмотностью, как общественные суды, слеты культармейцев, вечера «красных грамотеев». Окончившим курс обучения выдавались «паспорта грамотных».
Однако победить неграмотность в сжатые сроки не удалось. Несмотря на массовый энтузиазм, огромное количество школ для взрослых и пунктов ликбеза (на 1 января 1921 г. в стране действовало более 20 тыс. таких учреждений), по итогам первой советской переписи 1920 г., 54 млн граждан страны Советов не научились еще читать и писать.
Параллельно ударными темпами шла работа по перестройке прежней системы образования детей. В сентябре 1918 г. было разработано Положение о единой трудовой школе. Советская власть стремилась создать бесклассовую школу с прогрессивными учебными планами и политехническим характером обучения. В новой школе отказались от раздельного обучения, от вероучения, были ликвидированы старые грехи дореволюционного образования — зубрежка, физическое наказание, балльная система оценки знаний, экзамены, в том числе и в вузы. В «Основных принципах единой трудовой школы» (октябрь 1918 г.) НКП на вопрос, как воспитать волю, как сформировать характер, как развить дух солидарности, отвечал — трудом.
Было рекомендовано развивать детское самоуправление, стимулировать политическую активность. Образ новой школы вырисовывался. Главное — коммунистическое воспитание, «это, — утверждал нарком А.В. Луначарский, — величайшая сила. Когда мы добьемся того, что будем давать его детям, то это будет соответствовать в огромной мере выработке того нового человека, который является решающим фактором в нашей борьбе с буржуазией. Нам это полезно, а для буржуазии — это яд».
Идея воспитания «нового человека» стала основой советской педагогики. Пророчески сегодня звучат слова Н.А. Бердяева: «Новый человек может появиться в том случае, если человека считают высшей ценностью. Если же человека рассматривают исключительно как кирпич для строительства общества, если он лишь средство для экономического процесса, то человек как личность исчезает». Однако в условиях революционного нетерпения обществу нужны были «солдаты революции», обладающие лишь элементарными знаниями.
Отношение к подобным педагогическим «новациям» было неоднозначным. Часть учителей, объединившись в ВУС (Всероссийский учительский союз), уже в 1917 г. неоднократно организовывала забастовки и акции протеста против политизации системы образования. Митинги протеста прошли в Баку, Тифлисе, Петрограде. В Москве в декабре 1917 г. была организована 3месячная забастовка, в которой участвовало свыше 4 тыс. человек.
Учителя (40% с дореволюционным стажем) попрежнему полагались на привычные приемы в своей работе — домашние задания, отметки, диктанты. И все же в школах постепенно вводились современные методы обучения: комплексный метод, лабораторный метод «дальтонплан» и пр. Вместо изучения традиционных предметов практиковалось обсуждение проблем, сгруппированных под рубриками: природа, труд, общество. В помощь учителям предлагались конкретные темы — «Как подготовиться к зиме», «Октябрьское восстание», «Смычка между городом и деревней» и т. д. Появились новые учебные материалы, книгираскладки, из которых легко можно было изъять ненужные страницы и вставить новые. В качестве иллюстраций помещались карикатуры на кулакамироеда и «буржуев».
Создавался' новый тип людей, «готовых сказку сделать былью». Настя из романа А.П. Платонова «Котлован» уже твердо знала, что следует «плохих людей всех убивать, а то хороших очень мало».
Сложными были материальные условия работы. После 1917 г., Упразднив земства и благотворительные фонды, советская власть ликвидировала один из источников финансирования системы образования. Не помогли и выпущенные в те годы практические рекомендации «Ликвидаторам неграмотности», в которых был специальный раздел «Как обойтись без бумаги, без перьев, без карандашей».
«Моя школа без стекол И без крыши здание, Но по «комплексу» веду
Я преподавание», — горько шутили в советской школе.
В 1918 г. на нужды Наркомпроса было выделено почти 466 млн рублей, что всего лишь на 30 млн уступало расходам по военному ведомству. В 1920 г. было принято специальное решение СНК о приобретении письменных принадлежностей за границей: на эти цели выделялось 500 тыс. золотых рублей.
Изучался вопрос о повышении зарплаты учителям и преподавателям вузов, так как по данным Комиссии по улучшению быта ученых, их зарплата сократилась по сравнению с 1913 г. в 8—10 раз. За ноябрьдекабрь 1917 г. сверх сметы учителям начальных классов было выплачено 11,5 млн рублей. Однако к началу 20х гг. зарплата педработников составляла лишь 20% довоенного уровня.
По решению советского правительства была проведена национализация крупнейших книжных собраний. В июне 1918 г. СНК принял декрет «Об охране библиотек и книгохранилищ», по которому в собственность государства поступали библиотеки частных лиц и упраздненных учреждений. Реквизированные книги были направлены в публичные библиотеки (27 тыс. в 1920 г.) и школы. Было также издано за 19171920 гг. свыше 8 млн различных школьных пособий и 6,5 млн букварей на национальных языках.
В результате затраченных усилий в стране в начале 20х гг., по данным Наркомпроса, действовало 114,3 тыс. начальных и почти 4,2 тыс. средних общеобразовательных школ. Число учащихся достигло 10 млн человек (в 1914/15 учебном году — 7,7 млн).
Особое внимание уделялось общественным наукам. «Старые» профессора отстранялись от чтения мировоззренческих учебных курсов. В 1920 г. им было предложено сдавать экзамен по основам марксизма, не сдавшим грозило увольнение. В вузах начали изучать историю развития общественных формаций, историю пролетарской революции и советского строительства, основы исторического материализма. Отсутствие необходимых учебников компенсировалось надежными старыми, например, «Русской историей в самом сжатом очерке» М.Н. Покровского. К разработке новых привлекались видные большевики, участники революции А.С. Бубнов, Н.В. Крыленко, И.И. СкворцовСтепанов, Г.В. Кржижановский и др. Центром разработки актуальных проблем марксистской теории стала созданная в
1918 г. Социалистическая академия общественных наук, переименнованная в 1924 г. в Коммунистическую.
Недовольство в профессорскопреподавательской среде политикой, проводимой властью в высшей школе, усугубилось обсуждением в 1921 г. нового Устава вузов. По этому проекту предполагалась ликвидация автономии университетов. По стране прошли массовые акции протеста, в крупнейших вузах были организованы забастовки. Для нейтрализации антисоветских настроений в вузовской среде советской власти необходимо было форсированными темпами начать работу по подготовке надежных кадров. В 1919 г. был открыт Коммунистический университет им. Свердлова, в 1921 г. в Москве и Петрограде — Институты красной профессуры. Начали работу Коммунистический университет трудящихся Востока и Коммунистический университет национальных меньшинств Запада. В помощь идеологическим кадрам массовыми тиражами издавались сочинения К. Маркса, Ф. Энгельса, Г.В. Плеханова, А. Бабеля, К. Каутского. С 1919 г. начало выходить первое собрание сочинений В.И. Ленина (к 1926 г. было издано 20 томов).
В 1920/21 учебном году в 225 советских вузах обучалось свыше 170 тыс. студентов, что в 2 раза превышало довоенный уровень. Началось производство первых «красных» специалистов, лишенных, в сущности, родовых признаков интеллигенции.
Однако насущные проблемы страны еще не могли быть решены без участия представителей «старой» интеллигенции, которая играла ведущую роль в российской науке. Ученые в большинстве своем были настроены отрицательно по отношению к действиям советской власти. На экстренном заседании членов Российской АН в 1917 г. была утверждена резолюция протеста против теории и практики большевиков. Многие известные ученые и писатели И.П. Павлов, В.И. Вернадский, И.А. Бунин, М.М. Пришвин, В.Г. Короленко — выражали открытое беспокойство в связи с происходящими событиями. Пророчески звучат сегодня слова В.Г. Короленко: «... Россия стоит в раздумье между двумя утопиями: утопией прошлого и утопией будущего, выбирая, в какую утопию ей ринуться...» Однако власти не считали себя утопистами. В.И. Ленин отчетливо представлял себе всю сложность взаимоотношений с интеллектуальной элитой, которая всегда вызывала у него чувство вражды и недоверия изза «строптивости» и инакомыслия. Он АО определенной поры нуждался в «старой» интеллигенции, и забота о ней носила чисто инструментальный характер. Известны ленинские рекомендации о необходимости осторожной тактики в отношении ученых.
Весной 1918 г. Наркомпрос по инициативе В.И. Ленина начал переговоры с Академией наук о сотрудничестве. Были созданы благоприятные условия для развития отечественной науки, разработаны перспективные планы реорганизации промышленности и комплексного изучения экономического потенциала страны. В 1918 г. началась разведка нефти между Волгой и Уралом. В 1919 г. развернулись работы по изучению Курской магнитной аномалии. Началось строительство новых научных центров. В 19181921 гг. было открыто свыше 50 перспективных институтов: Оптический, Физикотехнический, Радиевый, Центральный аэрогидродинамический (ЦАГИ). Более 200 ученых и техников работали над проектом ГОЭЛРО, в рамках которого стали строиться первые электростанции — Каширская и Волховская.
Было обращено внимание на улучшение материальных условий жизни ученых. В 1921 г. был принят декрет «Об условиях, обеспечивающих научную работу академика И.П. Павлова», была оказана поддержка И.В. Мичурину и академику К.А. Тимирязеву.
Многие российские ученые поддержали советскую власть: А.Ф. Иоффе, И.П. Павлов, И.М. Губкин, К.Э. Циолковский, ФА. Цандер, Н.Е. Жуковский и др. Английский писатель Г. Уэллс, посетивший в 1920 г. страну, был поражен тем, как увлеченно работали ученые П.А. Капица и А.Ф. Иоффе. Однако значительная часть научной и творческой интеллигенции (И.А. Бунин, М.И. Цветаева, А.И, Куприн, И.В. Сикорский, Н.П. Кондаков и многие другие) предпочли эмиграцию.
8 условиях острейшей борьбы за власть большевики особое внимание уделяли печати, отчетливо понимая всю силу ее воздействия на массовое сознание. Печать уже в первые дни после победы пролетарской революции была взята под жесткий контроль.
9 ноября 1917 г. был принят Декрет СНК о печати, который заложил основы запретительных структур в государственном механизме. Были закрыты старые газеты «Биржевые ведомости», «Речь», «Новое время». Всего в ноябре 1917 г. было запрещено 20 газет; в 19171918 гг. — 337 изданий. Государство стало монополистом в издательской деятельности. В конце декабря 1917 г. Декретом ВЦИК были национализированы более тысячи частных типографий, все производство бумаги находилось в ведении Главбума. Частные издательства постепенно вытеснялись государственными, партийными и ведомственными, которые к 1920 г. контролировали издательский рынок на 92 %. Вся печатная продукция с 1922 г. могла выйти в свет лишь с разрешения Главлита (Главного управления по делам печати), что фактически означало возвращение цензуры.
Декрет о печати, впрочем, оговаривал, что «настоящее положение имеет временный характер и будет отменено особым указом по наступлении нормальных условий общественной жизни». Однако «нормальные условия», исключая короткий период нэпа, так и не наступили.
Национализация издательского дела после октября 1917 г. и возобновление отмененной в феврале цензуры тем не менее еще не означали жесткого зажима критического слова: правительство, судя по первоначальным намерениям, желало оградить себя не от критики вообще, ибо право на критику в то время никем не оспаривалось, а от газет, которые были «коллективным организатором» оппозиции. В 1918 г. еще существовали кадетские «Наш век», «Русские ведомости», «Современное слово», эсеровская «Земля и воля», меньшевистские «Новый луч» и «День», горьковская независимая «Новая жизнь». Однако дни этих газет были уже сочтены. Желая стеснить альтернативную прессу и издательства экономически, правительство приняло «Декрет о введении государственной монополии на объявления».
Публикация рекламы и объявлений запрещалась во всех периодических изданиях, кроме советских. Но этого оказалось недостаточно. Устоявшие после «экономической подножки» газеты закрывались одна за другой под новым предлогом: за публикацию «клеветнических сведений». Не избежала этой участи и «Новая жизнь». После резких протестов М.А. Горького в связи с разгоном Учредительного собрания и расстрелом демонстрации в Петербурге его газета подвергалась систематическим атакам. «Новую жизнь» обвиняли в том, что она продалась империалистам, фабрикантам, банкирам, помещикам. Вскоре газета была закрыта. Имеются свидетельства того, что в судьбе «Новой жизни» не лучшую роль сыграл Г.Е. Зиновьев, у которого с А.М. Горьким были чрезвычайно натянутые отношения. Пьеса М. Горького «Работяга Словотеков», в которой Г.Е. Зиновьев «узнал себя», была снята после трех представлений.
Подводя предварительные итоги «упорядочения» политической жизни в стране, Зиновьев говорил на XI съезде РКП(б) весной 1922 г.: «... мы имеем «монополию легальности», мы отказали в политической свободе нашим противникам. Мы не даем возможности легально существовать тем, кто претендует на соперничество с нами».
Вместо закрытых в 1918 г. начали выходить новые партийносоветские газеты — «Беднота», «Вечерняя Красная Москва», «Известия», «Жизнь национальностей». Всего по стране в 20е гг. издавалось свыше 800 газет, в том числе 60 — на языках народов СССР. До 1922 г. газеты распространялись бесплатно, затем была создана разветвленная сеть Центропечати. Информация с мест поступала от добровольных корреспондентов, положивших начало массовому рабселькоровскому движению в стране.
Мощным средством политической пропаганды становилось радио. Уже в ноябре 1917 г. был введен новый вид правительственной информации — Радио Совета Народных Комиссаров, при ЦК партии была создана Радиокомиссия, при Главполитпросвете Радиосовет и Общество друзей радио. В Москве в 1918 г. началось строительство Центральной радиотелефонной станции с радиусом действия 2 тыс. км. Радиофикация развивалась довольно быстро. Уже 1 мая 1923 г. громкоговорители, установленные на улицах Москвы, передавали праздничный концерт.
Начались революционные изменения и в сфере художественной культуры. Чтобы обеспечить доступ народа к ценностям культуры, в собственность государства передавались дворцы, музеи, частные коллекции. Открыты были для широкого доступа Эрмитаж и Третьяковская галерея. Организовывались бесплатные симфонические концерты в Гербовом зале Зимнего дворца. Были созданы новые театры: Большой драматический в Петрограде, театр Моссовета, ГосТИМ (театр В.Е. Мейерхольда), театрстудия МХАТ под руководством Е.Б. Вахтангова. Только в Москве в 1918 г. действовало 45 профессиональных театров, деятельность которых контролировала Репертуарная секция Наркомпроса. В 1919 г. была проведена национализация кинодела. В 19181920 гг. было выпущено более 200 хроникальных и агитационных фильмов: «Петроград на страже революции», «Вскрытие мощей Сергия Радонежского», «На Красном фронте» и др.
Происходило не просто развитие, а решительное «переоборудование» основ прежних социальных, политических, идеологических структур, в том числе и в искусстве.

Революция выдвинула по крайней мере две проблемы в искусстве:
Первая — классовость искусства. Попытка тесно увязать его с борьбой классов приводила к искажению сущности искусства.
Особенно остро упрощенное понимание классовости искусства проявилось в деятельности Пролеткульта.
Вторая — это проблема классовой политики в искусстве. В решение ее были вовлечены все силы: левые и правые, буржуазия и пролетариат, разрушители и созидатели.
Наркомпрос в лице А.В. Луначарского придерживался в первые годы советской власти политики равновесия. В своих «Статьях об искусстве» нарком просвещения твердо заявил: «Что касается правительства, то оно попрежнему будет стараться по мере сил сохранять лучшее в старом искусстве, ибо усвоение его необходимо для дальнейших шагов искусства обновленного». Первые годы революции только поставили вопрос, каким быть искусству, но реально его не решили. Налицо был плюрализм художественных сил, который государство пока не пыталось преодолеть. Соперничали и взаимно дополняли друг друга сторонники модернизма и реализма. Только в Москве насчитывалось до 30 различных литературнохудожественных объединений: «Кузница», «Перевал», ЛЕФ, «Серапионовы братья», РАПП. В живописи находили своего зрителя старые и новые группировки: передвижники, мирискусники и Ассоциация пролетарских художников.
Своеобразным «большевизмом» в искусстве отличался революционный авангард. Многие художники порвали со старой средой, в которой «российская интеллигентская душа выкричана» (А.А. Блок), и стали «певцами революции». Представители русского авангарда В.В. Кандинский, К.С. Малевич, В.Е. Татлин, В.В. Маяковский, А.Е. Крученых, В.Е. Мейерхольд приветствовали сокрушение всех основ, гибель старого мира и старого искусства. «Мы предсказали в своих выступлениях свержение всего академического хлама и плюнули на алтарь его святыни», — утверждал К.С. Малевич, создавший «Черный квадрат». С первых дней революции служили конструктивисты, символисты и футуристы. В 1920 г. закончил свою картину «Петрокоммуна» художник Н.И. Альтман: алые прямоугольники и полусферы, расчлененные белые, чернокрасные буквы РСФСР, ПЕТРО, МУНА. Стал знаменитым плакат одного из организаторов УНОВИСа (Утвердители нового искусства), действовавшего в Витебске в 19191922 гг., — А.М. Лисицкого: «Клином красным бей белых»: яростное столкновение геометрических форм, красных и белых плоскостей.
В 1993 г. в Москве была организована выставка, объехавшая весь мир, — «Великая утопия. Русский авангард 19191932 годов». В каталоге записано: «утопия двигала историю России и заключала в себе несоответствие действительности». Русские художникиавангардисты были наивными мечтателями. Они верили в пролетариат и большевиков как в своих единомышленников и союзников, верили, что «революция Духа» А. Блока и люмпенреволюция «швондеров» может слиться в едином стремлении.
Поощрялось советской властью и развитие так называемого «агитационного искусства». Воздействие коммунистических идей на массовое сознание осуществлялось при помощи плаката, который был доступен и понятен малограмотному человеку. Мастером политического плаката был Д. Моор. Классикой советской графики стали его работы «Ты записался добровольцем?», «Помоги». Сатирический плакат стал предметом творчества художника В. Дени: «На могиле контрреволюции», «Кулакмироед». С 1919 по 1921 гг. расклеивались в витринах магазинов, на стенах домов спецвыпуски «Окон сатиры РОСТА», в оформлении которых участвовали М. Черемных, Д. Бедный, В. Маяковский. В Советской России начал производиться «агитационный фарфор». Художники С. Чехонин, Н. Альтман, 3. Кобылицкая и другие расписывали старые запасы императорского фарфорового завода новой советской символикой. Пользовались популярностью у народа ивановские ситцы, украшенные советскими эмблемами.
Любая революция несет в себе разрушение, а затем начинает строить новый мир, решительно преобразуя прежние основы общества. Стихия борьбы в 1917 г. привела к разрушению памятников культуры. Новая власть начала создавать свою культуру и свои памятники. 12 апреля 1918 г. был опубликован Декрет СНК «О памятниках республики», предусматривающий «замену памятников царю и его слугам новыми, долженствующими ознаменовать великие дни Российской социалистической революции». Для пропаганды широко использовалась печать, появилась рубрика «Кому пролетариат ставит памятники». Наиболее известные скульпторы приняли участие в создании новой культуры: СТ. Коненков, В.И. Мухина, И.Д. Шадр. Об эмоциональном подъеме, с каким деятели искусств взялись за работу, свидетельствовал В.В. Маяковский:
Довольно грошовых истин, Из сердца старое вытри. Улицы — наши кисти, Площади — наши палитры!»
*Приказ по армии искусств».
На установление первых 40 агитационных памятников было выделено 289 тыс. рублей. Первым 22 сентября 1918 г. был открыт гипсовый памятник А.Н. Радищеву в Петрограде (скульптор — Л.В. Шервуд). Затем по городам России появились гипсовые статуи и бюсты наиболее известных революционеров и борцов за светлое будущее: Т.Г. Шевченко, Д. Гарибальди, Ж. Жореса, СТ. Разина, М.А. Бакунина, СЛ. Перовской и др. С 1918 по 1922 гг. были установлены 183 памятника и памятные доски. К сожалению, исполненные в гипсе и дереве, многие простояли недолго.
Распространившееся в стране революционное искусство выражало то романтическое умонастроение, которое способствовало расцвету художественного творчества народа. Это было массовое движение, охватившее города и деревни. Выходили периодические издания, специально посвященные художественной самодеятельности (журнал «Деревенский театр», «Живая театрализованная газета» и др.), с конкретными рекомендациями и информацией. Одна из главных примет народной самодеятельности — коллективность творчества. В инсценировках, «живых газетах», агитсудах, литмонтажах, представлениях многочисленных «Синих блуз» и «Красных рубах» изобличались пороки капитализма и мещанства, звучали страстные призывы к борьбе за свободу и равенство.
Одним из самых значительных достижений самодеятельного творчества стало трамовское движение (ТРАМ — театр рабочей молодежи). Только в Петрограде существовало свыше 300 таких театров: Обновленный Рабочий театр, Красный театр, Хоровой театр. Но наибольший успех выпал на долю Городского театра рабочей молодежи, актеры которого жили коммуной и успешно экспериментировали на сцене.
ТРАМы заняли авангардные позиции в приобщении молодежи к искусству, они инициировали создание драмкружков, ПионерТРАМов и других коллективов, выступающих перед зрителями с программами «на злобу дня».
Романтизм первых послеоктябрьских лет создавал в массовом сознании новую шкалу общественного почитания и уважения, которые зависели не столько от нравственного или интеллектуального потенциала человека, сколько от того, по какую сторону баррикады находился он в 1917 г. Стала делом совершенно обыденным ориентация на вождей революции («Я себя П°Д Лениным чищу, чтобы плыть в революцию дальше» или совет делать жизнь «с товарища Дзержинского»).
Писатель А.П. Платонов нисколько не передергивал действительность, рассказывая в «Котловане» о стремлении своих наивных героев «присваивать себе великие имена в целях самосовершенствования: кто прозовется Либкнехтом, тот пусть и живет подобно ему, иначе славное имя следует изъять обратно». Сама жизнь значительно превзошла все ее литературные описания. После революции российский именник пополнился неизвестными до сих пор именами: Артиллерия и Бухарина, Диктатура и Кадр, Нинель (Ленин наоборот) и Октябрина, Федерация и Эра, а также Марэнленст — Маркс, Энгельс, Ленин, Сталин. Рождались новые советские ритуалы и традиции, которые охотно поддерживались массами. Необратимый характер получил процесс переименнования городов, улиц, заводов, фабрик, то есть всего того, что могло носить великое имя. В этих вопросах существовал четкий регламент и порядок. Число населенных пунктов, носящих имена деятелей приблизительно одного ранга, было почти одинаковым (К.Е. Ворошилов — 11, СМ. Буденный — 10, В.М. Молотов — 10), «Всесоюзный староста» М.И. Калинин мог иметь чуть больше — 16. Всех, разумеется, превзошел И.В. Сталин: к 1947 г. — 25 населенных пунктов.
Истоки подобной субординации и трагикомических страниц российской истории лежат в принципиальной проблеме зрелости культурных предпосылок для дальнейшего развития общества. Н.А. Бердяев не раз предупреждал, что новая власть ответственна за происходящее, за русский народ с его привычкой к произволу, с его наивными ожиданиями «всего сразу», с отсутствием даже зачатков разумной организации и творчества. Метаморфозы массового сознания явились следствием целенаправленной культурной политики большевистской партии и пролетарского государства.

3. Переход к нэпу — новая страница в культурной жизни страны. С 1921 г. начинают сильно сказываться последствия двух войн. По признанию В.И. Ленина, со всей остротой выявилось противоречие, «разрыв между величием начатых... задач и нищетой как материальной, так и духовной».
Кризис в стране проявился во всех без исключения областях. Необходимо было определить основное звено, взявшись за которое, можно вытянуть всю цепь. Таким звеном явилось возрождение народного хозяйства. Решение этой задачи потребовало пойти на жертвы во всех иных областях, в том числе и культурной. Доля расходов на народное образование в государственном бюджете резко сократилась: с 10% в 1920 г. до 23% в 1922 г. Острая нехватка средств заставила государство перевести финансирование школ на местные бюджеты. Не помогла и такая непопулярная мера, как введение платы за обучение, которая покрывала 30% расходов. К 1922 г. сеть начальных школ и вузов сократилась, число учащихся уменьшилось. Прекратили свое существование почти 90% избчитален, 75% всех клубов. Численность работников политпросвета составляла 10 тыс. человек, хотя еще в 1921 г. их насчитывалось 475 тыс. По свидетельству самих руководителей Главполитпросвета, 1922 г., «особенно первая его половина, прошла под знаком катастрофы по всей линии политиковоспитательной работы». То, что случилось с культурой в 1922 г., должно было произойти неизбежно, так как небывалый размах культурного строительства в первые годы советской власти не соответствовал экономическим возможностям государства. Нэп обнажил те «узкие места», которые до поры удавалось закрывать с помощью характерных для «военного коммунизма» методов: мобилизации кадров, пайков, спецсредств и т. д. Однако культурная сфера нуждалась в постоянной материальной помощи со стороны государства.
Тенденции к оздоровлению хозяйственной жизни страны наметились в 1923 г. Была стабилизирована финансовая система, шло расширение экспорта, началось производство первых отечественных автомобилей. Городская перепись 1923 г. зафиксировала рост населения в городах, прекратился отток в деревню. В начале 1927 г. численность горожан была выше довоенного уровня на 6%. Урбанизация потребовала увеличения расходов на школу и профессиональнотехническое образование. С осени 1924 г. вернулись к государственному финансированию системы образования. Вместе с тем проблем было немало. Только 50% учащихся обеспечивались учебниками и другими письменными принадлежностями.
Полиграфическая промышленность удовлетворяла потребности страны всего на 5254%. В результате строительства крупных полиграфкомбинатов и привлечения частных предприятий Удалось решить и эту проблему. Значительно улучшилось снабжение канцтоварами. Благодаря американскому предпринимателю А. Хаммеру в стране развернулось собственное карандашное производство, часть продукции страна начала экспортировать в Англию, Турцию, Китай.
Удельный вес ассигнований на культуру, планирование которых началось при разработке первого пятилетнего плана, достиг в 1926/1927 бюджетном году почти 1011Уо государственного бюджета. Были созданы материальные условия для культурной революции в стране.
Государству активно помогала общественность. В 1923 г. было создано общество «Долой неграмотность» (ОДН); председателем Центрального правления стал М.И. Калинин. Неграмотность среди населения в возрасте 35 лет предполагалось ликвидировать к 10летию Октября; было обучено 17 млн человек. По переписи 1926 г. грамотных насчитывалось 51,5%. Такие темпы не отвечали потребностям первой страны социализма. В 1928 г. по инициативе комсомола начался культпоход молодежи за полный ликбез. К работе подключились парторганизации. ЦК ВКП(б) в 1929 г. принял специальное постановление «О работе по ликвидации неграмотности», обязав коммунистов возглавить и этот фронт борьбы. К концу 20х гг. поступила очередная директива: превратить районы сплошной коллективизации в районы сплошной грамотности. В отчетных рапортах зазвучали оптимистические итоги: в начале 30х гг. в школах ликбеза обучалось около 40 млн человек, 13 национальных республик и областей достигли поставленной цели.
Одновременно шла активная работа по стабилизации системы образования. К середине 20х гг. в школьном образовании сформировалась определенная система: начальная 4летняя школа (1я ступень), 59 классы (2я ступень), 7летняя школа в городах, школа крестьянской молодежи (ШКМ).
Массовой формой подготовки кадров для предприятий стали ФЗУ, где в основном учились дети рабочих. Появились в стране первые техникумы (индустриальнопедагогические, медицинские, сельскохозяйственные и др.) с трехлетним сроком обучения. Оправдывали себя и рабфаки, созданные в начале 20х гг. Первые представители советской интеллигенции в основном прошли эту ступень, дающую надежные гарантии для будущей карьеры. За 20е гг. в стране была создана широкая сеть вузов, втузов, институтов и курсов повышения квалификации.
Были развернуты и другие формы подготовки специалистов. Одна из них — выдвиженчество из числа передовой молодежи. Недостаток профессионализма компенсировался организаторскими способностями и преданностью идеалам. Подготовка выдвиженцев шла через систему курсов, школ, вузов по очной и заочной формам.
Массовой формой подготовки руководящих кадров в конце 20х гг. стала система совпартшкол 1й и 2й ступеней. Работали курсы красных директоров, преобразованные затем в промакадемии. Первая промакадемия открылась в 1927 г. в Москве при ВСНХ СССР.
Активная работа по подготовке молодых кадров была обусловлена традиционным недоверием власти к дореволюционным специалистам. В них попрежнему видели потенциальных врагов, способных предать идеалы социализма. Устойчивая неприязнь к интеллигенции, формировавшаяся веками, еще больше обострилась в условиях перехода к нэпу, хотя 1922 г. многим сулил большие надежды. Была вера, что все лишения, кровь, насилие, распад жизни и человеческих отношений — временные, что все это лишь трагический переход от одного состояния общества к другому, от прошлого к светлому будущему.
В эмиграции распространилось движение «сменовеховства», то есть примирения с советской властью. На родину вернулось более 120 тыс. беженцев. Однако надеждам интеллигенции на создание в стране гражданского общества не суждено было сбыться. Большевистская Россия колебалась относительно своего выбора: или вернуться в привычный мир европейских отношений со всеми вытекающими отсюда последствиями — поисками компромиссов, допуском политического плюрализма, свободным рынком, — или отгородиться от Европы железным занавесом, замкнуться в одиночестве классового превосходства.
Нэп для многих в Советской России был помехой, и в первую очередь для новой касты людей — «совслужащих», число которых увеличилось по сравнению с 1917 г. с 1 до 2,5 млн человек. Бюрократический аппарат безошибочно рассмотрел в возрождении свободного рынка смертельную угрозу своим партийным «привилеям», портфелям и пайкам. Контратака была неизбежной. Но открыто атаковать нэп новый класс не решался: слишком очевидны были позитивные результаты. Наступление повели в той единственной сфере, где большевики считали себя непререкаемым авторитетом — в идеологии. Первой жертвой этого скрытого наступления на нэп стала интеллигенция. Идею борьбы с инакомыслящими поддержал В.И. Ленин, который еще 3 марта 1922 г. разъяснял своим единомышленникам: «Величайшая ошибка думать, что нэп положил конец террору. Мы еще вернемся к террору, террору экономическому».
Первыми жертвами борьбы с так называемой «внутренней эмиграцией» стали авторы сборника статей «Освальд Шпенглер и закат Европы» Н.А. Бердяев, Ф.А. Степун, Я. Букшпан и СЛ. франк. Следующий удар был нанесен Питириму Сорокину,
которого, окрестив «крепостником, реакционером и дипломированным лакеем поповщины», решили выслать из страны. Для создания правовых основ предстоящей карательной акции В.И. Ленин 15 марта 1922 г. поручил наркому юстиции Д.И. Курскому найти формулировку, ставящую деятельность любых других партий в связь с международной буржуазией, и внести конкретные дополнения в Уголовный кодекс: о замене расстрела в некоторых случаях высылкой за границу, расширенном применении расстрела (или изгнания) и расстреле за нелегальное возвращение из эмиграции. Новый Уголовный кодекс с учетом пожеланий вождя вступил в силу уже 1 июня. Непоколебимая уверенность в постоянных неприятельских происках толкала В.И. Ленина на как бы целесообразные (всякий раз применительно ко вновь открывшимся обстоятельствам) и весьма целенаправленные агрессивные действия. 19  мая им была дана инструкция Ф.Э. Дзержинскому «о высылке за границу писателей и профессоров, помогающих контрреволюции», с требованием «собрать систематические сведения» обо всех «подозрительных». А подозрительного в новой общественной атмосфере, созданной нэпом, было немало. В Москве по инициативе Н.А. Бердяева открылась Вольная академия духовной культуры. Возобновилось издание многих дореволюционных журналов: «Былое», «Голос минувшего», «Право и жизнь», «Вопросы философии и психологии», «Экономист», «Артельное дело». В эту короткую оттепель 1922 г. вышел первый номер альманаха «Шиповник», авторами которого были В.Ф. Ходасевич, Ф.К. Сологуб, А.А. Ахматова, Л.М. Леонов, Б.К. Зайцев, А.В. Эфрос и др. Никто из них еще не знал, что первый номер альманаха будет и последним. Активизировали свою деятельность частные издательства: «Берег», «Мысль», «Цех поэтов», «Парфенон». Центрами притяжения для интеллигенции стали Философское общество при Петроградском университете и аналогичные организации в Костроме, Саратове, РостовенаДону.
Опасные течения были замечены на II Всероссийском съезде врачебных секций. По словам наркома здравоохранения Н.А. Семашко, непокорные врачи восхваляли медицину земскую в противовес советской, желали демократии, стремились «стать вне общепрофессионального рабочего движения» и мечтали о собственном печатном органе.
Основные «осиные гнезда» инакомыслящих были обнаружены в Московском и Петроградском университетах, Сельскохозяйственной академии и Агрономическом институте, Московском высшем техническом училище и Петроградском политехническом институте, Коммерческом и Археологическом институтах. Чистке по признаку умственной полноценности подлежали правоведы и философы, историки и литераторы, агрономы и экономисты, инженеры и врачи. Особое негодование вызывали у власти бывшие деятели упраздненных партий (меньшевики, кадеты, эсеры), члены Всероссийского комитета помощи голодающим, репрессированные еще в 1921 г., кооператоры, в том числе сотрудники кооперативных издательств «Задруга», «Агроном», «Берег».
Идею государственного погрома интеллигенции одобрила XII партконференция, обсуждавшая задачи партии в связи с возрождением буржуазной идеологии в стране.
В августесентябре 1922 г. по административному решению ОГПУ без суда и следствия за границу было выслано около 200 человек. В их числе были общественные деятели С.Н. Прокопович, Е.Д. Кускова, А.В. Пешехонов, В.В. Водовозов; философы Н.А. Бердяев, П.А. Сорокин, СЛ. Франк, И.А. Ильин, Б.П. Вышеславцев, Н.О. Лосский, С.Н. Булгаков; профессора Б.Д. Бруцкус, А.А. Кизеветтер, В.А. Мякотин, М. Новиков, Л.П. Карсавин, Г.В. Флоровский и многие другие.
В истории послереволюционной России это был первый случай, когда людей «выдворяли» с родины без их согласия. Независимая личность была опасна для новой власти. Непокорных изгнали за их самодостаточность и нежелание мириться с произволом.
Один из вынужденных эмигрантов В.Ф. Ходасевич прогнозировал в 1922 г.: «Как бы ни напрягали мы силы для сохранения культуры — ей предстоит полоса временного упадка и помрачения». Через 15 лет П.Л. Капица уже констатировал: «В отношении прогресса науки и техники мы полная колония Запада».
Жертвами репрессий в 20е гг. стали также представители духовенства и рядовые верующие. Церковь большевики справедливо считали своим самым сильным идеологическим противником. Уже первые удары, нанесенные властью в 1918 г., отделив Церковь от государства и школу от церкви, ослабили позиции русского православия. Решающая атака, названная впоследствии годом «церковного террора», была предпринята в 1922 г. Под предлогом помощи голодающим Поволжья В.И. Ленин 19  марта 1922 г. направил В.М. Молотову свою печально известную секретную директиву: «Именно теперь, и только теперь, когда в голодных местностях едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией и не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления... Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше. Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет ни о каком сопротивлении они не смели и думать». 28 марта 1922 г. в «Известиях ЦК РКП (б)» был опубликован «список врагов народа», который возглавлял патриарх всея Руси Тихон. Всего за 1922 г. только по суду было расстреляно 3447 священнослужителей, число жертв террора достигло 15 тыс. человек. Было ликвидировано свыше 700 монастырей, в Соловецком монастыре был создан СЛОН — Соловецкий лагерь особого назначения. По данным председателя Комиссии по реабилитации жертв политических репрессий при президенте РФ А.А. Яковлева, в начале 20х гг. было изъято ценностей на 2,5 млрд золотых рублей. Однако на покупку продовольствия ушло примерно 1 млн. Остальные деньги осели на зарубежных счетах или были направлены на нужды мировой революции. Всего за годы советской власти были уничтожены 200 тыс. священнослужителей; полмиллиона человек подверглись репрессиям.
Трагедию Русской православной церкви усугублял внутренний раскол и активная антирелигиозная пропаганда, проводимая в СССР. В 1925 г. был создан «Союз безбожников», объединивший всех воинствующих атеистов. Комсомольцы, рабселькоровцы активно поддерживали линию партии и с революционным нетерпением разрушали святыни. Они еще не знали о предупреждении, посланном им из эмиграции З.Н. Гиппиус: «... И скоро в старый хлев ты будешь загнан палкой, Народ, не уважающий святынь».
Пропагандистские успехи по ликвидации неграмотности и формированию нового человека были осмыслены не как преодоление, а как полное отрицание старого, в том числе и в культуре. А тут уже недалеко было и до уничтожения церковных и старопечатных книг, и самих церквей, и монастырей — «центров мракобесия», а также служителей культа, многих представителей «гнилой интеллигенции».
Стратегический результат был достигнут. Упреждающие удары по инакомыслию в 20е гг. заставили надолго замолчать советскую интеллигенцию.
Ареной борьбы двух мировоззрений — люмпенпролетарского и общегражданского — стали также литература и искусство.
На протяжении 20х гг. в обществе шла полемика: чем должно заниматься искусство? Споры соответствовали времени создания командноадминистративной системы и закончились вместе с ее оформлением.
Идеологизация искусства, усиление его пропагандистского значения нагнетали страсти. В условиях малограмотности населения России, только начавшего приобщаться к сокровищнице культуры, идеи революционной непримиримости к инакомыслию приводили к крайне примитивным формам неприятия иной позиции, вражде представителей разных творческих объединений.
Два полюса литературы и искусства — РАПП и «Перевал» — определяли противостояние двух систем ценностей, двух представлений о сущности искусства и его роли в жизни общества.
РАПП — Российская ассоциация пролетарских писателей — была наиболее массовым литературным объединением. Основными печатными органами были журнал «На посту» (1923), а затем — «На литературном посту» (1925). Деятельность РАППа носила открыто классовый пролетарский характер. Рапповцы претендовали на монополию в области литературного творчества, вели грубые кампании против писателей«попутчиков»: А.М. Горького, СЛ. Есенина, А.Н. Толстого.
Против защитников «пролетарской чистоты» в искусстве выступил общественнопублицистический журнал «Красная новь» во главе с редактором А. Воронским. Его авторитет и статус кадрового революционера позволили некоторое время сдерживать атаки литературных экстремистов. Было создано творческое объединение «Перевал», основной задачей которого стало развитие культуры на основе мирового классического наследия и гуманизма. Скрытый потенциал свободной личности привлекал не только перевальцев, он был близок и имажинистам, и «Серапионовым братьям», и А.М. Горькому, и Л.О. Пастернаку. Подобное «интеллигентство» не прощалось, поэтому всех их классовые ортодоксы окрестили «попутчиками», то есть идущими не вместе, а параллельно.
Соперничество и вражда в творческой среде, «кабинетные» дрязги приводили к печальным последствиям. Со второй половины 20х гг. советская литература стала терять своеобразие, круг тем сужался. Наряду с талантливыми романами А.М. Горького «Дело Артамоновых», Д.А. Фурманова «Чапаев», А.А. Фадеева «Разгром», М.А. Булгакова «Белая гвардия» и другими в литературу пришел поток бесцветных про
изведений, созданных в угоду низкохудожественному вкусу массового читателя.
Культурные запросы пролетариата росли медленно. Интересы интеллигенции и всех «бывших» игнорировались. Все это не могло не отразиться на требованиях, предъявляемых властью к искусству. В резолюции ЦК РКП(б) «О политике партии в области художественной литературы» (1925) была поставлена задача создания произведений, рассчитанных на массового читателя. Это была уступка неразвитому сознанию масс. Вместо того, чтобы ориентировать писателей на «подтягивание» культуры народа до понимания всех сложностей художественного образа, резолюция призывала «выработать соответствующую форму, понятную миллионам». Этим решением было положено начало идеологизации литературы и искусства, закреплению партийного контроля над ними. Несмотря на то, что в резолюции формально осуждались действия РАППа, звучал призыв к свободному творческому соревнованию, одновременно ставилась задача обеспечить переход писателей«попутчиков» на сторону пролетарской идеологии, бороться с буржуазным влиянием в литературе. Объявленный плюрализм точек зрения на деле не состоялся.
К концу 20х гг. возобладали монопольные взгляды, стремление к унификации искусства, к подчинению множества «единственно верному» направлению, связанному с пролетарской идеологией. Убедительным объяснением происшедших перемен в сознании руководящих деятелей тех лет может быть письмо начальника Главискусства (ведомства, входящего в состав Наркомпроса) А.И. Свидерского, адресованное заведующему Госиздатом Халатову: «До последнего времени основной задачей было сохранение, усвоение и приумножение того ценного, что составило прошлое в области искусства. Теперь стоит другая задача... Это — овладение искусством со стороны рабочих и крестьянских масс или, выражаясь образно, своего рода «захват» искусства трудящимися. Для этого оно должно реконструироваться во всех отношениях...»
Реконструкция искусства осуществлялась по всем правилам фронтальной атаки. В живописи в первой половине 20х гг. активно работало множество группировок и направлений: Ассоциация художников революции (АХР, 1922) — И.А. Бродский, Г.Г. Ряжский, К.Ф. Юон; «Общество московских живописцев» — Р.Р. Фальк, И.И. Машков, А.В. Лентулов, И.Э. Грабарь. В 1925 г. выпускниками первого советского художественного вуза — ВХУТЕМАСа — было основано «Общество художниковстанковистов» (ОСТ). Работы остовцев (А.А. Дейнеки, Д.П. Штеренберга, А.А. Лабаса, Ю.И. Пименнова, А.Г. Тышлера и др.) были современны и по форме, и по содержанию. Безупречной профессиональной культурой, умелым сочетанием традиции и новизны отличались произведения бывших мирискусников и группы «Голубая роза» П.В. Кузнецова, К.С. ПетроваВодкина, М.С. Сарьяна, создавших в 1924 г. новое «Общество художников 4 искусства».
Хотя в среде художников не было таких ожесточенных споров о ложном и истинном искусстве, как у писателей, однако к концу 20х гг. благодаря поддержке власти лидером стала АХР, выражавшая официальную точку зрения в живописи.
Постепенно отрабатывался «единственно верный» критерий и в архитектуре. Творческое соревнование между «конструктивистами» (братья А.А. и В.А. Веснины, М.Я. Гинзбург) и «рационалистами» (К.С. Мельников, Н.И. Ладовский) в первой половине 20х гг. явилось мощным стимулом для создания блестящих проектов: Дворец труда, Дворец культуры им. Лихачева в Москве (братья Веснины), павильон СССР на Международной выставке декоративного искусства в Париже в 1925 г. (К.С. Мельников), генеральный план реконструкции Москвы (А.В. Щусев и Н.В. Жолтовский). Стремление перестроить советский быт вдохновляло многих художниковдизайнеров (В.Е. Татлина, Л.С. Попову, А.М. Родченко, В.Ф. Степанову) на поиски современных моделей мебели, интерьера, тканей.
К концу 20х гг. смелые эксперименты уже не приветствовались. Коммуналки и общежития постепенно потеснили дворцы.
Значительных успехов в своем развитии достигло искусство кино. Поддержанный властью, советский кинематограф занял прочное место в новой культуре. Начало «золотому десятилетию» Великого Немого положили документальные фильмы Дзиги Вертова («Шагай, Советы», «Шестая часть мира», «Человек с аппаратом») и Л.В. Кулешова («На Красном фронте», «Необычайные приключения мистера Виста в стране большевиков»), которые зафиксировали реальные события революционных лет. В середине 20х гг. появилась целая плеяда зрелых мастеров, снявших кинофильмы, достойные мирового уровня: СМ. Эйзенштейн (триптих «Стачка», «Броненосец Потемкин», «Октябрь»), А.П. Довженко («Звенигора», «Арсенал», «Стачка»), В.И. Пудовкин («Мать»).
Новый импульс в своем развитии получил театр. К.С. Станиславским, В.И. НемировичемДанченко, В.Э. Мейерхольдом, Е.Б. Вахтанговым, А.Я. Таировым были созданы шедевры драматического искусства: «Дни Турбиных» М.А. Булгакова, «Шторм» В.Н. БилльБелоцерковского, «Любовь Яровая» К.А. Тренева и др.
Многообразие культурной жизни советского общества в 20е гг. не должно затмевать главного: политика правящей партии была четкой и ясной с точки зрения принципов. Это была классовая политика, отрицавшая такие ценности цивилизации, как свобода, демократия, права личности. Опора на фундаментальные основы большевизма, допуская разногласия в частностях, категорически не сочеталась с так называемыми буржуазными ценностями, которым была объявлена беспощадная война. Эта линия и была той основой, на которой строилась культурная политика и которая, в конечном счете, вела не к духовному возвышению общества, а к его деградации.
Борьба за доступность и массовость в просвещении сопровождалась снижением общего уровня культуры.
Интенсивные поиски новых форм и стилей в первой половине десятилетия создавали благоприятную почву для будущих творческих находок. Однако властное стремление ввести художественные искания в определенное русло привело к унификации, единообразию в искусстве.