Идеи социализма и Россия

Европейский социализм и русское общество. Вторая четверть XIX в. была временем широкого распространения в Европе социалистических идей. Разновидности социализма обрели силу во Франции, Англии и в германских землях, они находили выражение в сочинениях мыслителей, политиков и модных писателей. Труды Сен-Симона, Ламеннэ, Фурье, Консидерана, Дизраэли, Оуэна вошли в круг чтения просвещенной публики. Проникали они и в Россию.
Социалистическая идея была проста и привлекательна. В ее основе лежали неприятие принципа частной собственности, критика буржуазных отношений и вера в возможность построения общества, где не будет эксплуатации человека человеком. Объективной основой интереса к социализму были глубокие противоречия, характерные для ран-небуржуазного общества, где свободная конкуренция не имела социальных ограничений, что порождало глубочайший антагонизм между богатыми и бедными. Обладавший поразительной социальной зоркостью П. Я. Чаадаев утверждал: «Социализм победит не потому, что он прав, а потому, что не правы его противники».
Обличая подражательность русского общества, А. С. Хомяков высмеивал переменчивость общественных настроений от екатерининского к николаевскому времени: на смену энциклопедистам французского толка пришли немецко-мистические гуманисты, которых готовы потеснить «тридцатилетние социалисты». Славянофил заключал: «Грустно только видеть, что эта шаткость всегда готова брать на себя изготовление умственной пищи для народа. Это грустно и смешно, да, к счастью, оно же и мертво, и по тому самому не прививается к жизни». Утверждение о том, что социализм в России мертв, было опрометчиво.
Кружок Герцена и Огарева. Кружок студентов Московского университета, который сложился в 1831 г. вокруг А. И. Герцена и Н. П. Огарева, исповедовал преклонение перед идеалами декабристов и Французской революции, его члены отвергали казенный патриотизм, сочувствовали восставшим полякам, читали политическую литературу.
Взгляды молодых людей, среди которых были Н. И. Сазонов, В. В. Пассек, Н. X. Кетчер, Н. М Сатин, не отличались определенностью, они проповедовали, говоря словами Герцена, «свободу и борьбу во все четыре стороны». Через три года после возникновения кружка его члены, обвиненные в пении «пасквильных песен», каковыми власти считали свободолюбивые песни П. Беранже, были арестованы и сосланы.
Именно кружок Герцена и Огарева стал первым, где вполне определенно проявился интерес к идеям социализма, которые понимались как «целый мир новых отношений между людьми». Члены кружка обсуждали сочинения Фурье и Сен-Симона и, как позднее писал Огарев, клялись, «что посвятим всю жизнь народу и его освобожденью, основою положим социализм».
Молодые Герцен и Огарев были далеки от самостоятельной разработки социалистических идей. Столь же далеки от этого были многочисленные русские почитатели романов Жорж Санд, которая воспевала социальное равенство и равноправие женщин. Вместе с тем в обществе постепенно происходили перемены, которые дали основание И. В. Киреевскому заявить, что вопросы политические удаляются на второй план и что передовые мыслители «переступили в область вопросов общественных».
Виссарион Григорьевич Белинский. Выдающуюся роль в этом процессе сыграл Белинский. Литературный критик, чей журнальный дебют пришелся на середину тридцатых годов, он был, как когда-то Н. М. Карамзин, подлинным властителем дум. На его статьях воспитывалось не одно поколение. И. Аксаков признавал: «Много я ездил по России: имя Белинского известно каждому сколько-нибудь мыслящему юноше, всякому, жаждущему свежего воздуха среди вонючего болота провинциальной жизни».
В подцензурной печати Белинский умел отстаивать идеи подлинного демократизма. Первым из русских мыслителей он заговорил о значении социальных вопросов, будущее решение которых он увязывал с отстаиванием прав свободной личности: «Что мне в том, что живет общее, когда страдает личность».
Идейная эволюция Белинского была непростой, для него были характерны крайности, переход из одной стадии развития в другую. Вынеся из кружка Станкевича интерес к философским вопросам, убеждая своих читателей в важности вопросов социальных, он не был ни самостоятельным философом, ни оригинальным политическим писателем. Общественные перемены, необходимость которых была для него очевидна, он связывал то с просвещением народа, то с самодержавной инициативой, то с революционными переворотами. В разное время он восторженно писал о якобинцах и Николае I. Сила Белинского заключалась в его искренности и умении убеждать.
Начало «замечательного десятилетия» он встретил, примирившись с николаевской действительностью, которую он оправдывал, неверно понимая формулу Гегеля «все действительное разумно». Преодолев «насильственное примирение», Белинский пришел к идее «воспитания в социальности». Критика общественных отношений прошлого и настоящего («отрицание — мой Бог») связана у него с верой в золотой век будущего. Эта вера естественным образом вела к идее социализма, которая, как он признавал, «стала для меня идеей идей, бытием бытия, вопросом вопросов, альфою и омегою веры и знания. Все из нее, для нее и к ней».