Официальная идеология
Изучение общественной жизни России второй четверти XIX в представляется совершенно невозможным без учета того влияния которое оказывала на нее официальная идеология. Необходимо учитывать тот факт, что в этот период она с одобрением воспринималась большей частью образованного дворянского общества и служила своего рода «фоном», с которым так или иначе соотносились все остальные идейные течения.
Уваров родился 25августа 1786 г. в Петербурге в семье гвардейского офицера. Получил неплохое домашнее воспитание. В пятнадцать лет он поступает на дипломатическую службу. С 1806 по 1810 г. Уваров находится при русских посольствах, сначала в Вене, затем в Париже. Здесь он имеет возможность познакомиться со сливками европейского учено-литературного мира. И без того высокие способности молодого дипломата получают дальнейшее развитие. В 1810 г. Уваров пишет свою первую значительную работу «Проект азиатской академии», где выдвигает идею создания под покровительством русского монарха специального научного учреждения для изучения стран и народов Востока. Затем его увлекает античная филология и история. В 1816 г. за работу «Опыт об элев-синских таинствах» Уваров избирается почетным членом Института Франции. Его имя становится широко известно в европейских научных кругах. Не стоит на месте и административная карьера Сергея Семеновича. Еще в 1811 г. он был назначен попечителем петербургского учебного округа, а в 1818 г. возглавил Императорскую Академию Наук в Санкт-Петербурге.
В этот период времени Уварову не были чужды либеральные стремления. Они проявились в частности в его речи 22марта 1818 г. на торжественном собрании Главного педагогического института. Эта речь явилась своего рода откликом на варшавскую речь 1818 г. Александра I. В ней Уваров назвал политическую свободу «последним и прекраснейшим даром Бога» и призвал следовать ее наставлениям. Неприятие обскурантистской политики министра духовных дел и народного просвещения А.Н.Голицына привело к уходу в 1821 г. Уварова с поста попечителя петербургского учебного округа. Примерно в это же время у него завязываются хорошие личные отношения с будущим императором Николаем Павловичем.
Во второй половине 20-х — начале 30-х гг. мировоззрение Уварова претерпевает существенные изменения. Оно становится все более консервативным. Преданные, но при этом просвещенные, чиновники были крайне нужны Николаю I и Сергей Семенович быстро понял это. В 1834 г. Уваров становится министром народного просвещения России. Лозунгом своей доктрины он сделал « Православие, самодержавие, народность». Сущность этой доктри-ны состояла в том, что Россия есть особое государство, и особый мир, отличающийся от Западной Европы всеми чертами своего национального быта и общественного устройства. Православие, самодержавие и народность рассматривались Уваровым, как основы ее самобытного существования.
Православная вера наполняла содержанием духовную жизнь русского народа. «Без любви к Вере предков, — отмечалось во всеподданнейшем докладе управляющего министерством народного просвещения от 19 ноября 1833 г., — народ, как и частный человек, должны погибнуть; ослабить в них Веру, то же самое, что лишить их крови и вырвать сердце. Это было бы готовить им низшую степень в моральном и политическом предназначении». Самодержавие, с точки зрения Уварова, являлось оптимальной, проверенной веками формой политического существования России. Любая попытка его ограничения с неизбежностью вела к ослаблению государственной мощи. «Русский колосс упирается на самодержавии, как на краеугольном камне; рука, прикоснувшаяся к подножию потрясает весь состав Государственный», — отмечал Уваров. Понятие «народности» в доктрине министра народного просвещения определялось наиболее расплывчато. По-видимому имелись в виду специфические черты русского народного характера. Выявить их призвана была русская наука.
Михаил Петрович Погодин (1800—1875) был выходцем из семьи крепостных. Его отец сумел получить вольную, а сам Михаил Петрович сделал блестящую научную карьеру. В 1818 г.
он закончил в Москве гимназию и поступил в Московский университет. Вскоре после окончания его Погодин защитил магистерскую диссертацию «О происхождении Руси». С 1826 г он начал преподавать всеобщую историю студентам первого курса университета. Погодин вел активную полемику с профессором Каченовским, отрицавшим подлинность большей части русских летописей и других исторических источников. В ходе этой полемики Михаил Петрович сумел подтвердить достоверность отечественной летописной традиции и в конечном итоге приобрел авторитет крупнейшего знатока древнерусского летописания. Профессорская деятельность Погодина продолжалась вплоть до 1844 г. С 1841 г. он стал членом Академии наук. Издавал журналы «Московский вестник» (1827-1830) и «Москвитянин» (1841-1856).
Опираясь на выводы французской исторической школы (Гизо, Тьерри, Тьер) Погодин доказывал, что исторический путь России и Западной Европы имеет существенные различия. На Западе государственность сложилась в результате завоевания, в России же возникла мирным путем. Поэтому в ней отсутствуют классовые противоречия, которые в Европе являются продолжением противоборства завоевателей и завоеванных народов. Погодин идеализировал русскую действительность, считая, что у нас не было ни рабства, ни пролетариев, ни феодального угнетения. Крепостничество рассматривалось им как институт обеспечивающий «патриархальную», органическую связь между землевла-делЬцами и крепостными. Несмотря на известную идеализацию, историософская основа концепции Погодина вполне соответствовала уровню развития исторической науки первой половины XIX в. и достаточно органично сочеталась с выводами французской исторической школы.
Близким другом и соратником М.П.Погодина был профессор русской словесности Степан Петрович Шевырев (1806-1864). В молодости он был убежденным шелленгианцем, и впоследствии активно использовал свои философские знания для обоснования уваровской триады. В своих статьях Шевырев противопоставлял Россию и «гниющий» Запад. Он считал современную Европу порождением с одной стороны католичества, с другой — протестантизма, доказывал ложность и бесперспективность обоих этих направлений христианства. Запад с его точки зрения теряет религиозные основы своего просвещения, и отрекаясь от Бога попадает в лапы дьявола. Во Франции царит «разврат личной свободы», «...который всему государству угрожает совершенной дезорганизацией; материальные интересы поглощают там вес чувства человеческие.» В свою очередь «...невидимый недуг Германии» — это «разврат мысли». Ярким его проявлением Шевырев считал «гегелизм». Он призывал русское общество не поддаваться его «тлетворному влиянию», так же как и «политическому разврату» идущему из Франции. Для этого необходимо было выработать самобытное «истинно-русское» мировоззрение, основанное на положениях уваровской триады.
Фаддей Венедиктович Булгарин (1789-1859) был достаточно одиозной фигурой в русской журналистике. Поляк по происхождению, он окончил кадетский корпус и затем служил в гвардии. Участвовал в заграничных походах русской армии 1805-1807 гг. После возвращения в Россию бежал в Варшаву. Вступил в польский легион, воевавший в составе наполеоновской армии. Участвовал в Итальянском и Испанском походах Наполеона 1809-1811 гг. В 1812-1814 гг. он воевал против русской армии. Попал в плен и вновь оказался в Варшаве. В 1820 г. Булгарин приехал в Петербург, где быстро приобрел известность благодаря своим фельетонам. Был тесно связан с декабристскими кругами. В начале 20-х гг. издавал журналы «Литературные листки» и «Северный архив». С 1825 г. деятельность Булгарина проходила под «патронажем» III отделения. Совместно с Н.И.Гречем он издавал газету «Северная пчела». Статьи Булгарина отличались крайне официозным духом, часто писались по прямому заказу III отделения. Особенную неприязнь в литературных кругах Петербурга и Москвы вызывали постоянные (как открытые, так и тайные) доносы Булгарина на своих собратьев по «литературному цеху». Причем он не был убежденным, идейным консерватором. Даже близкие ему по своей ориентации литераторы признавали, что побудительными мотивами деятельности Булгарина были тщеславие и алчность. Многие публикации, принадлежащие перу ведущего публициста «Северной пчелы» содержали в себе плохо скрываемые русофобские ноты. Не случайно А.С.Пушкин отмечал, что Булгарину «Простительно... не любить ни русских, ни Россию, ни историю, ни славу ее. Но не похвально ему за русскую ласку плевать русский характер...».
Николай Иванович Греч (1787-1867) не был столь одиозной личностью, хотя хорошие гонорары, получаемые им в булгаринс-ких изданиях частенько заставляли его закрывать глаза на неблаговидные поступки своего компаньона. В конце 50-х гг. Греч все же не выдержал и порвал с Булгариным. В своих воспоминаниях он весьма негативно отзывался о нем.
Немец по национальности, Греч был крупным специалистом в области русской филологии. Он окончил Петербургский педагогический институт, преподавал в ряде учебных заведений, издал несколько книг и учебников по русской грамматике и словесности. В 10-х — начале 20-х гг. Греч был близок к либеральным кругам, способствовал распространению «ланкастерских» школ взаимного обучения, состоял в масонской ложе «Избранного Михаила». С 1812 г. он становится редактором журнала «Сын Отечества». А с 1825 г. соредактором Булгарина по газете «Северная пчела». Статьи Греча были более корректны чем булгаринские, однако в сознании современников его имя оказалось теснейшим образом связано с последним.
Необходимо отметить, что позиции сторонников «теории официальной народности» в Москве и Петербурге достаточно существенно расходились. С одной стороны это было обусловлено неприязненными отношениями между Бенкендорфом и Уваровым. С другой, — наличием определенных идейных расхождений между петербургскими литераторами и московской профессурой. Петербургская группа сторонников «теории официальной народности» пропагандировала официозные, сугубо правительственные взгляды. Профессора Московского университета, стоявших на консервативных позициях, в отстаивании доктрины Уварова допускали определенную самостоятельность суждений и стремились к более творческой трактовке официальной идеологии.
В 30 — 50-е гг. XIX в. консервативная идеология имела влияние на общественное сознание. В сочетании с жесткими правительственными мерами по подавлению инакомыслия она явилась достаточно эффективной преградой против распространения в России либеральных и революционных идей. Она, однако, не могла помешать развитию общественной мысли в России, которое наблюдалось с конца 20-х гг. XIX в.