Противоречия монополистического капитализма.

Триумф системы монополистического капитализма оказался прологом к его глубокому и, в конечном счете, фатальному кризису. Экономическая экспансия империали­стических держав не только создавала единое финансовое и торговое мировое пространство, но и крайне обостряла международные отношения. С точки зрения предпринимательской психологии XIX в. тотальная либера­лизация мировых экономических отношений воспринималась в качестве совершенно естественного процесса. 11о в новых условиях она все более явно вступала в противоречие с государственными интересами, подрывала стабильность национальных экономических систем. Поэтому на пороге XX в. все большее количество стран начинали предпринимать меры по протекционистской защите.

Еще более негативными были последствия колониальной экспансии ведущих стран Запада. Растущая потребность в поставках сырья и новых рынках сбыта заставила Великобританию. Францию, Германию, Россию, Италию, Австро-Венгрию, Японию вступить в острое соперничество за окончательный раздел мирового пространства на зоны влияния. Причем колониальная экспансия в эпоху империализма приобрела новое качество - целью захвата колоний была уже не только их непосредственная экономи­ческая эксплуатация, но и блокирование возможного усиления позиций других держав. В итоге, помимо важных в экономическом или стратегичес­ком отношении колоний, поводом для ожесточенного противоборства стали и труднодоступные, малозаселенные территории. В течение двух-трех деся­тилетий на рубеже XIX XX вв. были «поделены» огромные пространства африканского и тихоокеанского регионов. Завершение же территориального раздела мира к началу XX в. привело только к новому витку борьбы - теперь уже за перераспределение сфер влияния. После серии локальных империалистических конфликтов мир оказался на пороге всеобщей войны.

Помимо обострения международной ситуации, эпоха империализма принесла и явные симптомы кризиса самой индустриальной производ­ственной системы. Быстрое увеличение производственных мощностей в период формирования массового производства не сопровождалось адек­ватным ростом потребительского спроса. Ценовая политика монополий еще больше усугубляла эту проблему. Переход к широкой практике моно­польных завышенных цеп подрывал реальное соотношение спроса и предложения на рынке, искусственно ограничивал и без того достаточно узкий платежеспособный спрос, формировал предпосылки ускоренною перепроизводства.

Менялось и отношение монополий к проблеме технико-технологичес- кого обновления производственных мощностей. Ранее поддержка научно- исследовательских работ и ускоренное внедрение их результатов в произ­водство были важными факторами борьбы с немонополизированным секто­ром. Но после ликвидации или ограничения внутриотраслевой конкуренции этот стимул исчез. Поскольку рост нормы прибыли обеспечивался теперь монопольными, а не конкурентными факторами, заинтересованность в дальнейшей модернизации производства оказалась минимальной. Сохране­ние морально устаревшего оборудования позволяло даже получить допол­нительные прибыли за счет нецелевого использования амортизационных фондов. Подобная политика монополий не только тормозила дальнейшую модернизацию производства, но и наносила удар по всей экономической системе. Она резко сокращала потребительский рынок отраслей, связанных с производством средств производства (металлургии, машиностроения, стан­костроения), а также добывающей промышленности.

Все эти негативные явления вели к дальнейшему изменению характе­ра циклических колебаний спроса и предложения. Продолжительность цикла чрезвычайно сократилась. Стадия относительного перепроизводства достигалась в считанные годы. Короткие периоды стремительного наращи­вания объемов производства сменялись все более длительными паузами депрессии. В условиях такой нестабильной динамики рыночной конъюнк­туры система монополизированного производства оказалась исключитель­но уязвимой. Во-первых, массовое производство не было рассчитано на гибкое реагирование в условиях изменения рыночного спроса. Монополии, обладая большим «запасом прочности» в финансовом отношении, как правило, не сокращали производство при появлении первых симптомов падения спроса. Несмотря на ухудшение рыночной конъюнктуры, масшта­бы производства даже продолжали возрастать. Когда же относительное перепроизводство (т.е. падение реального спроса) становилось очевидным, следовало резкое сокращение производства, создававшее впечатление на­стоящего экономического обвала.

Второй фактор, осложнявший циклическую динамику развития моно­полизированной экономики, был связан с растущим влиянием банковской системы. Биржевой рынок, обеспечивающий систему акционерного капит а­ла, не только позволил аккумулировать огромные средства, но и создал феномен финансовой игры. В игру на биржевых курсах (в спекулятивные операции с акциями) включились массы мелких и средних вкладчиков.

Механизм котировки акций оказался под влиянием субъективных факторов, массовых настроений, искусных махинаций и, как следствие, превратился в настоящий детонатор финансовых взрывов и экономических кризисов.

Первым циклическим кризисом, продемонстрировавшим все эти осо­бенности развития монополизированной экономики, стал кризис 1907 г. Он завершил рекордно короткий трехгодичный цикл подъема и был чрезвычайно разрушительным по уровню падения производства. В состоянии депрессии оказались целые отрасли. Характерно, что толчком для падения производства послужил острый финансовый кризис, связанный с биржевым крахом в США. Эта особенность имела важнейшие последствия: резкое изменение инвестиционного климата вовлекло в кризис почти одновременно самые различные отрасли производства. Более того, в силу высокой интернациона­лизации банковской сферы финансовый кризис в США вызвал цепную реакцию и в других ведущих странах Запада. Соответственно, циклический кризис 1907 г. начался почти одновременно в рамках всей мировой капитали­стической системы и имел универсальную динамику. Синхронизация кризис­ных явлений в различных отраслях и странах, т.е. превращение циклических кризисов во всеобщие, мировые, стала отличительной чертой развития систе­мы монополистического капитализма. В полной мере эта особенность про­явилась уже после Первой мировой войны.

Кризис 1907 г. выявил и еще одну важную черту монополизированной экономики - несрабатывание обычного ценового механизма выхода из кризи­са перепроизводства. Традиционно в условиях кризисной депрессии «выжи­вали» наиболее мощные производители, обладающие финансовой базой, достаточной лля продажи продукции но сниженным ценам. Это приносило минимальную прибыль, необходимую для обновления основного капитала, и оживляло потребительский спрос. В итоге циклические кризисы превраща­лись в своего рода фильтры, приводящие к банкротству и «отсеиванию» наименее конкурентоспособных предприятий, к повышению общей капита­лоемкости производства и новому витку его технической модернизации. Именно по этой причине циклические кризисы последней трети XIX в. оказались наиболее болезненными для немонополизированного сектора эко­номики, проигравшего соперничество с более мощными монополиями. Но в 1907 г. в условиях кризиса оказалась уже преимущественно монополизиро­ванная экономика. Понижение цены ведущими производителями не имело в такой ситуации смысла с точки зрения укрепления их монопольного положе­ния. Оно даже угрожало господству монополий, так как создавало предпо­сылки для возобновления внутриотраслевой конкуренции. Поэтому в услови­ях кризиса складывался потенциал хронического недостатка деловой актив­ности. Монопольные производители были склонны скорее нести убытки из- за длительного хранения товарной массы, нежели реализовывать ее по сни­женной цене. Параллельно на рынке происходило и устойчивое снижение совокупного спроса: промышленного - в связи с уменьшением потребности в сырье и оборудовании в условиях резкого падения уровня производства, и потребительского - в связи с сокращением платежеспособности населения в условиях массовой безработицы и сохранением высокого уровня цен.

Таким образом, монополизация экономики блокировала естественные механизмы рыночной саморегуляции. В условиях кризиса перепроизвод­ства предложение и спрос на рынке оказывались «заморожены» на мини­мальном уровне. Складывались предпосылки необычайно длительной и разрушительной фазы депрессии, «ценовый» выход из которой блокировал­ся монополиями. Требовалось вмешательство нового субъекта рыночных отношений, который был бы способен активно регулировать взаимодей­ствие спроса и предложения. В такой роли могло выступить лишь государ­ство. Однако антитрестовской политики, направленной лишь против наибо­лее жестких проявлений монополизма, было недостаточно. Складывались предпосылки для полного переосмысления роли государства в экономичес­ком развитии общества, длй формирования принципиально новой экономи­ческой стратегии. Но пока эти процессы даже не начались.

Полоса кризиса в 1907 г. была пройдена неожиданно быстро, без длительной депрессии. Причиной стало изменение экономической конъюн­ктуры, связанное с новым витком гонки вооружений. Мир приближался в глобальной империалистической войне. Ведущие страны Запада начали реализацию грандиозных военных программ, принесших инвестиционный дождь в отрасли добывающей промышленности, машиностроение, оживив­ших прикладные научно-технические исследования и, в конечном счете, благодаря росту занятости и увеличению потребительского спроса, вызвав­ших общий подъем экономики. Следующий циклический кризис 1913 г. в такой ситуации превратился лишь в кратковременный локальный спад и был отмечен только по изменению отдельных показателей производствен­ной статистики. Но оздоровление экономики в 1907-1913 гг. носило искус­ственный характер. Оно было неразрывно связано с милитаризацией и лишь откладывало решение структурных проблем монополистического ка­питализма на будущее.

Первая мировая война, длившаяся с 1914 по 1918 г., нанесла огромный ущерб экономике участвовавших в ней стран. Масштабы войны намного превосходили самые худшие предположения. За четыре года на военную службу было призвано 74 млн чел. Более 10 млн из них погибло, еще около 20 млн было ранено. Общие демографические потери достигали 35 млн чел. (в 1913 г. численность населения Европы составляла 401 млн чел., а к середине 1919 г. - 389 млн, тогда как при сохранении уровня рождаемости и без учета прямых военных потерь эта цифра должна была составить 424 млн чел.). Экономика воюющих с гран была переориентирована на во­енное производство, которое не обеспечивало потребительский рынок и воспроизводство общественного капитала. Произошло резкое сокращение товарной массы, объема торговли. Мировая торговля сократилась в 1913- 1920 гг. с 64,8 до 51,8 млрд долл. Было потоплено более 6 тыс. торговых судов. В континентальных странах Европы, территория которых стала театром военных действий, оказались разрушены сотни предприятий, де­зорганизована система коммуникаций, существенно уменьшилось поголо­вье скота. На огромных территориях было нарушено экологическое равно­весие, поврежден почвенный покров. Суммарные военные расходы соста­вили свыше 200 млрд долл. (около трети всех материальных ценностей человечества). При этом лишь две страны — США и Япония - смогли увеличить за эти годы свое национальное богатство (соответственно на 40 и 25 %). Великобритания потеряла в этой войне треть национального богат­ства, Франция - более четверти. Их противники понесли еще больший ущерб, который в сочетании с репарационными выплатами по условиям мирных договоров поставил проигравшие войну страны на грань экономи­ческой катастрофы.

Тяготы военного времени заставили воюющие государства резко уве­личить степень вмешательства в экономические процессы. Помимо непос­редственной мобилизации для нужд армии средств сообщения, транспорта, сельскохозяйственного производства, многих промышленных предприятий, активизировалась инвестиционная деятельность государства, расширилась практика централизованного планирования, регулирования производства и трудовых отношений. В стратегически важных отраслях были ликвидиро­ваны или жестко ограничены свобода выбора рабочих мест, права профсою­зов на коллективные формы протеста, регламентированы длительность рабочего дня и условия труда, уровень оплаты. По мере затягивания воен­ных действий воюющие государства были вынуждены ввести ограничения на экспортно-импортные операции, на потребление сырья и стратегических товаров. Потребление товаров населением регулировалось с помощью «твер­дых цен» и, нередко, карточной системы.

Радикально изменилась государственная политика в сфере денежно­го обращения. В связи с беспрецедентным увеличением военных расходов стремительно возрастала эмиссия бумажных денег, не обеспеченных золо­тым запасом и не размениваемых на золото. Тем самым, фактически произошел отказ от золотого стандарта национальных валют. Золотой (золотомонетный) стандарт являлся основой первой в истории мировой валютной системы, утвержденной Парижской конференцией 1867 г. Он предусматривал определение золотого содержания каждой национальной валюты, установление соответствующего паритета валют и обеспечение режима их свободного обмена на золото. Такая практика способствовала сдерживанию инфляционных процессов и обеспечению стабильных усло­вий для рыночной конкуренции. Но в годы войны свободный обмен бумажных денежных знаков был отменен. Экономика воюющих стран вынуждена была адаптироваться к растущим темпам инфляции и к госу­дарственному контролю над распределением валюты. Лишь Великобрита­ния сохранила размен бумажных банкнот на золото в центральных банках, обусловив его максимальными ограничениями. Широко распространен­ной практикой стало запрещение частным лицам вывозить золото за границу. Международная система кредитования и заимствования по сути превратилась в сферу межгосударственных соглашений, где в качестве субъектов стали выступать не столько частные кредиторы, сколько цент­ральные банки и государственные казначейства (сначала британское, а позднее главным образом американское).

Итак, активизация государственного регулирования экономики в годы Первой мировой войны существенно изменила характер рыночных процес­сов. Государство начало оказывать не только законодательное воздействие на экономическую сферу, но и все в большей степени выступать в роли самостоятельного хозяйственного субъекта, а также непосредственного ре­гулятора экономических отношений. Однако формировавшаяся система крупномасштабного государственного регулирования пока отражала лишь специфику военной конъюнктуры. Она не опиралась на качественные сдви­ги в организации рыночной инфраструктуры и носила «чрезвычайный», временный характер. Тресты и концерны сохраняли возможность моно­польного ценообразования. Бюрократия зачастую лишь вовлекалась в моно­польную борьбу за государственные заказы. После окончания войны воз­никли предпосылки для отказа от государственного регулирования и воз­вращения к прежней модели монополистической конкуренции.