Особенности современной экономической стратегии в ведущих странах Запада.
Толчком к пересмотру стратегии экономического развития стали события начала 1990-х гг. При сохранении общей тенденции роста производства (около 1,5-2% в год) в эти годы была зафиксирована первая после структурного кризиса рецессия. Спад был невелик, и его масштабы существенно разнились в отдельных странах. К тому же причины рецессии во многом были связаны с событиями на международной арене - после вторжения иракских войск в Кувейт в сентябре 1990 г. цена на нефть достигла 56 долл.. а затем в течение месяца держалась на уровне 45 долл. Но нового «нефтяного шока» не произошло, поскольку ажиотажный спрос быстро спал. Низшая точка рецессии была пройдена в 1991 г., а в 1994 г. мировая экономика вышла на средний за последнюю четверть века уровень темпов прироста - 3,5% в год. В этих благоприятных условиях появилась возможность отказаться от жесткого курса, предложенного неоконсерваторами. Появилась новая плеяда политических лидеров: Б.Клинтон в США, Л.Жоспен во Франции, Э.Блэр в Великобритании, Г.Шредер в ФРГ, Р.Проди в Италии. С их приходом к власти начался пересмотр экономической стратегии и возрождение традиций социального государства. Но речь не шла о реванше кейнсианцев. Возвращение к идее «смешанной экономики» было связано с попытками найти наиболее сбалансированный вариант экономической политики, отказаться от идеологической конфронтации во имя общенациональных задач.
Ключевую идею обновленной экономической стратегии сформулировал Билл Клинтон, призвав соотечественников «не только пользоваться сегодняшним процветанием, но и инвестировать гораздо больше в процветание завтра». Решившись на существенное повышение налогов, американская администрация направила финансовые потоки на поддержку двух основных направлений - развитие высоких технологий и решение социальных проблем. Показательным примером стала пятилетняя программа финансовой поддержки областей НИОКР, принятая в США в 1998 г. В соответствии с нею устанавливалась не совсем обычная иерархия приоритетов инвестиционной политики: оборонные исследования, совершенствование космической техники, биомедицинские исследования, «расширение границ человеческих возможностей и биотехнологии», программы космических полетов, исследования в области передовой обрабатывающей промышленности, проблемы СПИДа, изучение аномальных явлений внеземного происхождения, энергетика, компьютерная и коммуникационная техника, проблемы сверхпроводимости, авиатехника, изучение генотипа человека и наследственности, аграрное производство. Каждое из данных направлений научно-технической политики представляло собой комплекс конкретных целевых программ, служащих как увеличению фонда общих научных знаний, так и связанных с разработкой прикладных проблем и конкретных технологий.
Новым направлением структурной политики стала конверсия военно- промышленного комплекса. За годы «холодной войны» ВПК превратился в одну из базовых структур всей промышленной инфраструктуры, играл важную роль в осуществлении передовьгх научно-технических разработок, обеспечивал создание немалого количества рабочих мест. Распад советского блока к начале 1990-х гг. привел к коренным изменения геополитической карты мира и самого характера международных отношений. Требовался пересмотр и военно-промышленной политики. Сокращение численности вооруженных сил, снижение государственных расходов на закупку вооружений привели к слиянию многих фирм ВПК, реструктуризации их производственного потенциала. Только в западноевропейских странах к середине 1990-х гг. конверсия повлекла за собой ликвидацию более 600 тыс. рабочих мест. Помимо решения возникающих при этом социальных проблем, государство столкнулось с необходимостью переориентации многих направлений НИОКР, которые ранее были связаны с военными технологиями.
Альтернативой конверсии стала активизация экспортной политики на мировом рынке вооружений. В 1990-х гг. основная доля торговых операций сосредоточилась в чрезвычайно узком кругу экспортеров и потребителей. На долю шести крупнейших поставщиков вооружений приходилось почти 90 % продаж (США - 52 %, Россия - 13 %, Германия - 7 %, Великобритания - 6 %, Франция - 5 %, Китай - 4 %). Более 85 % закупок осуществлялось в тот же период примерно тридцатью основными импортерами (главным образом, странами Азии и Ближнего Востока).
Еще одним важным направлением научно-промышленного регулирования оставалось укрепление экологической безопасности производства. Затраты на эту сферу в 1970-1980-х гг. вызвали общее снижение производительности труда на 7-12 %. От государства требовалось не только дополнительное финансирование, но и создание особых нормативно-правовых гарантий экологической безопасности, формирование соответствующего общественного мнения, обеспечение жесткого контроля. Благодаря развитию экологического законодательства еще во второй половине 1980-х - начале 1990-х гг. значительная часть затрат была возложена на частный бизнес (налоги, штрафы за загрязнение, расходы на строительство очистных сооружений). В США частные фирмы начали оплачивать около 60 % расходов на природоохранные мероприятия, в ФРГ - 37 %, в Японии - 50 %. Одновременно выросли и бюджетные затраты. В 1990-х гг. в ведущих странах Запада они составляли уже около 1,5% от ВВП. Особенностью современного этапа в развитии природоохранной деятельности стало постепенное перераспределение средств с борьбы против загрязнения окружающей среды на его предотвращение. После успешной апробации в США широко распространилась практика экологического аудита. Ее основу составляет регулярное экологическое тестирование производственных процессов, которое не только выявляет нарушения, но и позволяет моделировать наиболее безопасные технологические процессы.
В 1990-х гг. значительно активизировалась и социальная политика. Ассигнования на нее выросли до половины расходной части бюджета ведущих стран Запада. Таким образом, полного демонтажа «государства благосостояния», как системы перераспределения части национального дохода, так и не произошло. Однако принципы осуществления социальной политики существенно изменились. Был отвергнут принцип универсальности, всеобщности социального обеспечения как средства стимулирования массового потребительского спроса. Социальная поддержка приобрела целевой характер, произошло упрощение механизмов ее доставки, децентрализация, ужесточен контроль за нецелевым использованием и злоупотреблениями в социальной сфере. Более последовательно стал реализовываться принцип взаимосвязи взносов и выплат в социальном страховании. Во многих европейских странах была продолжена линия на коммерциализацию образования и здравоохранения, начатая неоконсерваторами. Но вместо приватизации ставка была сделана на привнесение в эти сферы рыночных методов осуществления услуг, практики менеджмента, привлечение частного бизнеса на контрактной основе.
Расширение государственных расходов на НИОКР, конверсию ВПК. природоохранные мероприятия и социальную сферу потребовало пересмотра монетаристских принципов бюджетной политики. В США в 1990-х гг. была разработана и достаточно успешно апробирована концепция «сбалансированного бюджета». В основе ее лежала попытка преодолеть традиционную дилемму «твердые деньги ценою пассивности бюджета, либо активный бюджет ценою инфляции». Путь решения такой сложной проблемы американские экономисты видели в переходе от эмиссионных источников финансирования бюджетного дефицита к государственным займам на рынке ссудного капитала. Подобная мера позволила наращивать бюджетные расходы в США на протяжении 1990-х гг. без формирования сильного инфляционного фона. Но при этом начался рост ссудного процента в коммерческих банках и значительно обострилась проблема внутреннего долга. С учетом этих негативных последствий большинство европейских правительств отказались от идеи «сбалансированного бюджета» и предпочти законодательно зафиксировать допустимые рамки бюджетных дефицитов (около 3 %). В этом случае умеренный бюджетный дефицит рассматривается как источник экономического роста, что весьма близко к логике кейнсианства. Отличие заключается в том, что правительства берут на себя обязательства не допустить роста бюджетного дефицита, способного спровоцировать инфляционные процессы (собственно в этом и заключается критерий «умеренности»).
Особую значимость приобретает наднациональный контроль над такой политикой со стороны Европейской Комиссии.
Экономическая стратегия, выработанная в 1990-х гг., оказалась достаточно успешной. В 1995-1997 гг. наблюдался небольшой, но стабильный рост производства (в целом около 2 % в год). Очень мощно стала выглядеть экономика США - в 1997 г. рост ВВП здесь составлял 3,9%, безработица упала ниже 5 % (впервые за четверть века), инфляция стала ниже 2 % (минимальный уровень за 30 лет). На фоне успешных реформ в Китае настоящий бум переживала экономика всего региона Юго-Восточной Азии. Вполне успешно проходили постсоциалистические реформы в странах Восточной Европы. В соответствии с логикой «кондратьевского цикла» темпы экономического роста должны были возрастать и в дальнейшем. Однако оптимистические прогнозы не реализовались.
В ноябре 1997 г. произошел биржевой крах в Юго-Восточной Азии, переросший в 1998 г. в мировой финансовый кризис. Его последствия могли бы оказаться очень тяжелыми, если бы не неожиданное падение цен на нефть. В итоге годовой рост производства в 1998 г. составил 2,2 %, а в
1999 г. достиг 3,1 %. Но нефтяной рынок вновь начало лихорадить. К марту
2000 г. цена на нефть поднялась почти на 40 % и достигла максимального за последние 9 лет уровня — 34 долл. за баррель. Несмотря на то, что страны ОПЕК приняли решение об ограничении объема добычи нефти и сумели снизить цену до 25 долл. за баррель, рост производства оказался замедлен. Одновременно начались периодические спады на рынке высокотехнологичных кампаний, а сельское хозяйство в Европе оказалось в состоянии кризиса из-за эпидемии ящура. За счет фантастического резкого экономического рывка Китая и Индии, а также оживления в странах АТР динамика мирового экономического роста в 2000 г. оказалась на уровне 4 % в год. Но депрессивное состояние японской экономики, снижение деловой активности в латиноамериканских станах, заметный спад в России, повышение экономических рисков в Европе в период адаптации к единой валюте евро и явная «перегретость» американской экономики заставляли экономистов воздерживаться от оптимистических прогнозов.
Теракт в Вашинггоне 11 сентября 2001 г. крайне усугубил нервозную обстановку на мировых рынках. Начались спекулятивные колебания цен на нефть и курсов ценных бумаг. Целые отрасли пострадали от психологического шока, вызванного угрозой терактов (туризм, авиаперевозки, самолетостроение). В итоге за 2001 г. темпы мирового экономического роста составили лишь 1,4%. Объем мировой торговли в 2001 г. уменьшился на 0,2%, а экспорт из развитых стран Запада сократился еще больше - на 1,3 %. Углубление рецессии во многом было приостановлено благодаря активной антикризисной политике в США. Только в 2001 г. процентная ставка по федеральным фондам была снижена с 6,5 до 1,75 % (самый низкий уровень за последние 40 лет). В марте 2002 г. американское правительство разработало целый пакет налоговых льгот общей стоимостью 93 млрд долл. Однако после начала антитеррористических операций в Афганистане и Ираке конъюнктура на мировом рынке стала еще более сложной. Нагрузка на американский бюджет резко возросла. Впервые после войны во Вьетнаме военные расходы увеличились за год на 20 %. Для поддержания деловой активности и увеличения экспорта правительство США отказалось от сохранения «твердого» доллара. С мая 2002 г. по май 2003 г. курс евро по отношению к доллару вырос на 26 %, что не только существенно изменило ситуацию на мировом финансовом рынке, но поставило европейскую экономику перед новыми серьезными проблемами. В 2004-2005 гг. эти трудности усугубились ажиотажным спросом на нефтяном рынке. Преодолев в сентябре 2004 г. уровень в 45 долл. за баррель, к весне 2005 г. цены на нефть достигли невиданного уровня 56- 57 долл. за баррель. В целом рост мировой экономики колебался в течение последних лет в пределах 2 2,5 %, что, по мнению экспертов ООН, составляет уровень нулевого роста с учетом естественного прироста населения планеты. Является ли эта тенденция признаком углубляющейся стагнации мировой экономики, или происходит глубинная перестройка всего механизма экономического развития, сложившегося в эпоху модернизации? Ответ на этот вопрос во многом зависит от понимания природы произошедшей в конце XX в. «информационной революции».