Социальные конфликты в условиях «догоняющего развития».

 

Ускоренная модернизация, форсируемая «сверху» с помощью реформ, оказала крайне негативное воздействие на социальную структуру обще­ства. Насильственная, искусственная ломка экономического механизма подрывала положение многочисленных традиционных средних слоев. Росло количество людей, не востребованных обществом, лишенных перспектив на будущее. Увеличение численности буржуазии и промышленного проле­тариата не могло создать достаточный противовес этой негативно настро­енной среде. Городская и сельская буржуазия в странах «второго эшело­на» еще не имела достаточной экономической мощи и социальной соли­дарности, чтобы претендовать на роль бесспорно доминирующего класса. В составе общественной элиты по-прежнему сохранялись сословные (дво­рянство, духовенство) и корпоративные (чиновничество, офицерство) груп­пы, обладающие собственными статусными отличиями и политическими притязаниями. Рабочий класс, напротив, был минимально дифференциро­ван и представлял собой классический пролетариат индустриальной эпо­хи. Широкая практика экономии на социальных издержках производства, отсутствие или ограниченность фабричного законодательства чрезвычай­но ужесточали эксплуатацию наемной рабочей силы, способствовали политизации профсоюзного движения. Пролетариат в таких условиях оставался революционным классом, сохранял негативное отношение к собственному социальному статусу.

В чрезвычайно сложном положении в условиях «ускоренной модерни­зации» оказалась интеллигенция. Она была вынуждена приспосабливаться к стремительному изменению социально-экономической модели, появле­нию новых стандартов социального поведения, что противоречило роли интеллигенции как хранителя традиционных ценностных ориентиров, мо­рально-этических принципов, конфессиональной культуры. Быстро росла экономическая и политическая зависимость интеллигенции от основных индустриальных классов, что превращало ее в «прослойку» классового общества, выполняющую «обслуживающие» функции.

Обострение антагонистической классовой борьбы в странах «второго эшелона» происходило на фоне зарождения еще одного глубочайшего общественного конфликта. В основе его лежали причины не только эконо­мического, но и психологического характера. Растянувшаяся на десятиле­тия ускоренная модернизация представляла собой радикальный слом тради­ционного общества, идеалами которого являлись стабильность, традиции, спокойствие, неприятие новаций. На смену им должны были прийти мо­бильность, предприимчивость, психологическая гибкость. Происходил на­сильственный разрыв привычных социальных отношений. Рушился понят­ный и знакомый мир, а новый нес вместе со свободой жесткую социальную конкуренцию, необходимость постоянного выбора, борьбы за существова­ние. Под угрозой оказался привычный уклад жизни сотен тысяч людей, не готовых к происходящим преобразованиям. Даже представители тех соци­альных групп, которые были востребованы индустриальной системой, дол­гое время испытывали дискомфорт и психологическую нервозность, возни­кавшие при быстрых изменениях условий жизни. Результатом становилась массовая маргинализация общества.

Понятие «маргинальность» (от лат. «marginalis» - находящийся на краю) характеризует одну из наиболее тяжелых форм кризиса идентичное- ти. Маргинальные реакции порождаются ценностным и ролевым дуализ­мом, возникающим при переходе в новую социальную среду. Приобретае­мый социальный статус или образ жизни вступает в противоречие с внут­ренними установками, привычными стереотипами и идеалами. В этой ситуации появляется устойчивое ощущение тревоги, неуверенности, бес­помощности. Маргинальность, возникающая в условиях ускоренной модер­низации, провоцирует в человеке особенно острые переживания собствен­ной «неприкаянности». Болезненно воспринимается необходимость нести личную ответственность за собственную судьбу, включаться в жесткую конкуренцию, отказываться от устоявшихся и казалось бы бесспорных представлений. Свобода, не выстраданная и завоеванная, а приобретенная в результате распада предыдущей социальной системы, ассоциируется для маргинала с одиночеством, изоляцией, порождает растерянность и разоча­рование. Социальная мобильность, индивидуальная успешность, состяза­тельный стиль жизни отторгаются как явления этически нелегитимные, «бездуховные», разрушительные по своей природе.

По определению Т. Адорно и Э. Фромма, маргинализированный чело­век приобретает черты «авторитарной личности» - его мировосприятие бази­руется на основе категорий «силы» и «бессилия». «Сила» привлекает марги­нала не идеями, которые она утверждает, а в качестве фактора стабильности и спокойствия. «Бессилие» вызывает презрение и агрессию, позволяющие компенсировать неуверенность в собственных силах и разнообразные фобии. Маргиналы оказываются склонны к полному нигилизму, будучи уверенными в том, что жизнь подчиняется и определяется внешними, сторонними силами. Но они способны и на глубокую веру, преданное служение «высшим» идеям и идеалам. Так рождается феномен «невостребованной свободы», а точнее, поиска иной, «настоящей свободы», связанной с идеалами равенства и спра­ведливости, спокойного труда без страха за будущее, свободы, основанной не на возможности спонтанного, индивидуального выбора, а на коллективных усилиях по достижению общих, «высших» целей.

Маргинальная масса начинает испытывать острую потребность в силь­ном «Мы», в бесспорной и абсолютно значимой коллективной идентичности. Масса оказывается чрезвычайно восприимчива к идеалам национальной и конфессиональной общности, выраженным в самой жесткой, экстремистской форме. В качестве источника социальной напряженности начинают рассмат­риваться некие «внешние силы». Наличие мифического образа «врата» избав­ляет от необходимости анализировать реальное положение вещей, менять собственное поведение - важно «устоять», «преодолеть», проявить несгибае­мость, сохранить «верность заветам». Распространение националистического шовинизма, конфессиональных предрассудков или классовых предубеждений становится неизбежным'результатом подобных настроений.

В действительности увлеченность маргинальной массы этнонацио- нальными или конфессиональными идеалами оказывается поверхностной. Маргинальность не может стать основой для подлинного возрождения национального духа или религиозных традиций. Для массы необходим «абсолютный враг» - практически безличный, хотя и способный персони­фицироваться в образах тех или иных народов, стран или даже отдельных политических деятелей. Облик «врага» формируется как эклектичная моза­ика, но, в конечном счете, воспринимается как тотальное воплощение зла, опасности, агрессии. Не случайно регионы «догоняющего развития» захле­стнула волна этнических, конфессиональных и классовых конфликтов. Их реальные основы совершенно не соответствовали нарастающему уровню конфликтности. Взаимные недоверие и нетерпимость, дефицит сотрудниче­ства, враждебность, основанные на нежелании понять и принять иную позицию, иной образ жизни, оказались способны в кратчайшие сроки взорвать многонациональную государственность, вызвать чудовищные про­явления жестокости по отношению к недавним соседям, спровоцировать острейшие межгосударственные и международные конфликты. На волне этих событий произошло и формирование тоталитарных режимов.

Тоталитаризм во многом стал порождением социального «заказа» маргинальной массы. Тоталитарная идеология воплотила столь необходи­мые для массы «великие идеи» и «великие цели». Пропаганда националь­ной исключительности и величия находила самую благодатную почву в умах людей, разочарованных и потерянных в собственной жизни. Образ «сильного государства» обеспечивал для маргиналов ощущение стабильно­сти, защищенности. Степень маргинализации общества во многом предоп­ределяла специфику тоталитарных режимов.

В Италии, Австрии, Испании, 11ортугалии, Франции (на фоне военно­го поражения в годы Второй мировой войны) сформировались режимы, позиционировавшие себя в качестве «народных», «истинно демократичес­ких». Их действия были сопряжены с попытками создать сословно-корпо- ративную модель общества, закрепить принципы надклассовой солидарно­сти, создать вокруг личности замкнутое социальное пространство. В каче­стве особой корпорации рассматривался и сам народ. Так, например, в итальянской «Хартии труда» утверждалось: «Нация является организмом, цели, жизнь и средство действия которого превышают силой и длительнос­тью цели жизнь и средство действия составляющих этот организм отдель­ных лиц и их групп». Труд во имя нации и политическая лояльность к общенародным интересам, воплощенным в воле государства, провозглаша­лись долгом каждого человека.

Опыт корпоративного общественного строительства был обобщен фран­цузским коллаборационистским режимом. Правительство Ф. Петена про­возгласило своей целью осуществление национальной революции. Ключе­вым компонентом «нового социального порядка» считалось формирование солидарного общественного устройства, «уважающего индивидуальную сво­боду и личную выгоду», но отказывающегося от крайностей либерального индивидуализма. Провозглашалось создание единой «профессиональной семьи», состоящей из отраслевых корпораций и служащей идее «объедине­ния и гармонии интересов». Правительство также заявило о борьбе за возрождение христианской цивилизации, моральное и социальное очище­ние «французской расы». Укреплялась система школ, контролируемых рели­гиозными конгрегациями. В соответствии с требованиями церкви проводи­лась унификация светской образовательной системы, существенные измене­ния были внесены в правовое регулирование семейных отношений (запре­щались разводы, вводился контроль рождаемости, поощрялись многодетные семьи).

Сотрудничество фашистских режимов с католической церковью, усиленная пропаганда семейных ценностей, регулирование трудовых отношений на основе принципов надклассовой солидарности и государ­ственного патернализма, создание общенациональных систем социаль­ного страхования были очень показательны. Все эти меры способство­вали умиротворению маргинальной массы, преодолевали отчуждение человека и способствовали его социализации (хотя во многом и искусст­венной). Поэтому фашизм, приходя к власти на гребне экстремистского протестного движения, неизбежно эволюционировал в сторону консер­вативной, охранительной политики. Совершенно иначе ситуация разви­валась в странах, где в условиях особенно сильной маргинализации населения сформировались тоталитарные режимы с мессианской, надна­циональной идеологией.

В Германии и России на волне революционного движения или в борьбе с ним к власти пришли политические силы, стремившиеся не преодолеть отчуждение человека, а придать ему тотальный характер, воспитать новый тип личности, способный отречься от собственного «Я» во имя «великой борьбы» за новый мировой порядок. Маргинальная масса под влиянием нацизма и большевизма превращалась в крайне агрессивную силу, ориентированную на постоянную, бескомпромиссную Зорьбу с внешним и внутренним врагом. Во имя этой борьбы оба режима были готовы принести в жертву национальные интересы, вверг­нуть свои народы в коллапс мировой войны или подвергнуть беспощад­ным репрессиям.

Встав на путь борьбы за мировой расовый порядок. Третий Рейх оказался уничтожен антигитлеровской коалицией. Эволюция же советского режима была более долгой и сложной. Еще накануне Второй мировой войны в СССР начался постепенный отход от наиболее радикальных идей большевизма. Менялась и социальная политика. На смену насильственной пролетаризации населения пришла более дифференцированная социальная структура, основанная на полном преобладании лиц наемного труда. Важ­нейшие изменения произошли и в общественном сознании. В активную жизнь вступило поколение, воспитанное уже после войны, Для него «досо­циалистический» период был почти историей, а идея мировой революции становилась все более абстрактной.

В 1960-х гг. в СССР и восточноевропейских странах были предприня­ты попытки реформировать социалистический строй, усилить роль «чело­веческого фактора». Выросла активность динамичных социальных групп, которые получили возможность повысить уровень жизни в условиях «соци­алистического рынка». Происходило и духовное раскрепощение общества. Но официальная идеология так и не утратила своего эгалитарного пафоса. К тому же растущая имущественная дифференциация вызывала недоволь­ство широких групп населения. Оказавшись перед выбором между самораз­рушением системы и ее консервацией, коммунистическое руководство из­брало второй путь. Начался период «застоя», когда стагнация социального развития дезавуировалась демагогическим тезисом о «развитом социализ­ме» как высшей ступени социалистического строительства.

«Застой» породил в социалистических странах диссидентское движе­ние, которое поставило вопрос о несовместимости социализма и демократии, об отсутствии гласности и свободы личности как главных причинах неудачи любых преобразований, их половинчатости. Одновременно «застой» привел к росту социальной апатии в массах, их разочарованности и инертности. Широко распространенным явлением стало «двойное сознание» - раздвое­ние идентичности человека, когда искренняя вера в идеалы социализма соседствовала с предельно циничным отношением к окружающей действи­тельности «реального социализма». Подобная социально-психологическая установка оказалась чрезвычайно опасной. Она во многом и предопределила особенности массового поведения в годы перестройки, когда романтическое ожидание перемен, реформаторский энтузиазм соседствовали с глубоко уко­рененной социальной инфантильностью. После краха социализма и начала либеральных реформ массам пришлось столкнуться с неприятной реальнос­тью - неожиданно легкая «победа над коммунизмом» оказалась лишь проло­гом к действительно тяжелым испытаниям. Постсоциалистические реформы принесли с собой новую волну маргинализации общества, а вместе с нею - социальную напряженность, рост националистических настроений и этни­ческого экстремизма, нарочитые попытки «вступить в борьбу» за нацио­нальные традиции и культурную самобытность.



Пользуйтесь Поиском по сайту. Найдётся Всё по истории.
Добавить комментарий
Прокомментировать
  • bowtiesmilelaughingblushsmileyrelaxedsmirk
    heart_eyeskissing_heartkissing_closed_eyesflushedrelievedsatisfiedgrin
    winkstuck_out_tongue_winking_eyestuck_out_tongue_closed_eyesgrinningkissingstuck_out_tonguesleeping
    worriedfrowninganguishedopen_mouthgrimacingconfusedhushed
    expressionlessunamusedsweat_smilesweatdisappointed_relievedwearypensive
    disappointedconfoundedfearfulcold_sweatperseverecrysob
    joyastonishedscreamtired_faceangryragetriumph
    sleepyyummasksunglassesdizzy_faceimpsmiling_imp
    neutral_faceno_mouthinnocent
2+два=?