Факторы многополярности в современном мире.

По мере уже­сточения внешнеполитического курса США все большую значимость приобретали факторы, способные сохранить многополярность системы международных отношений. Потенциально роль альтернативных геопо­литических «полюсов» могли сыграть Россия, Европейский Союз и Азиатско-Тихоокеанский регион.

Международное положение России на протяжении 1990-х гг. оста­валось весьма сложным. Несмотря на принятие в 1992 г. в Междуна­родный валютный фонд и Мировой банк реконструкции и развития, а в 1996 г. в Совет Европы, Россия оставалась в глазах Запада источником потенциальной угрозы или как минимум нестабильности. Чеченский конфликт в особой степени способствовал сохранению антироссийских настроений. Заметным было и отсутствие стратегических ориентиров российской внешней политики, ее большая подверженность смене на­строений в правящих кругах. Тем не менее Россия оставалась мощной ядерной державой, достаточно влиятельной не только на постсоветском пространстве, но и в мире. К тому же до президентских выборов 1996 г. западным политикам приходилось считаться с возможностью возвра­щения к власти в России коммунистов. Поэтому после кратковременно­го охлаждения отношений с Москвой в 1993 г. администрация Клинто­на постаралась активизировать взаимовыгодное сотрудничество между двумя странами и нарочито демонстрировала уважение к России как великой державе. Со своей стороны российское руководство также не раз шло на уступки, в том числе отказалось от выгодных контрактов с Индией и Ираном, фактически разорвало сотрудничество с кубинским режимом, поддержало дейтонские соглашения по боснийскому урегу­лированию. В июне 1995 г. Ельцин принял участие во встрече «восьмер­ки» крупнейших держав мира в Галифаксе (Канада), посвященной проблеме борьбы с терроризмом, и в дальнейшем формат «восьмерки» был закреплен официально.

С 1996 г. внешнеполитический курс России начал существенно меняться. Во многом это было связано с приходом на пост главы МИД Е. Примакова, не разделявшего проамериканские симпатии своего пред­шественника и настойчиво пропагандировавшего идею многополюсно­го мира, в том числе развития связей России с Китаем и Индией, восстановления ее прежних позиций в арабском мире. Недвусмыслен­ное согласие России на расширение НАТО, продемонстрированное в 1997 г., также вполне сочеталось с этой стратегией - российское руководство отказывалось от иллюзорных попыток сохранить контроль над Восточной Европой с тем, чтобы «развязать руки» на иных геопо­литических направлениях. В декабре 1997 г. была принята «Концепция национальной безопасности Российской Федерации», основанная на концепции многополярного мира. Любопытно, что язык прагматичес­кой политики был вполне понятен и в Вашингтоне. В сентябре 1998 г. лидеры США и России подписали «Совместное Заявление об общих вызовах безопасности на рубеже XXI в.» и целый пакет документов по взаимным отношениям.

События 1999 г. выявили всю противоречивость современных российско-американских отношений. Россия жестко осудила военную акцию НАТО против Югославии, а Примаков даже демонстративно отказался от запланированного визита в Вашингтон, развернув самолет прямо над Атлантическим океаном. Но уже в июне 1999 г. российский контингент был отправлен в Косово для участия в миротворческих операциях вместе с войсками НАТО. В том же месяце лидеры США и России подписали «Совместное заявление по СНВ - ПРО», в котором выражали намерение сохранить курс на ограничение стратегических вооружений и систем противоракетной обороны. Однако в июле Клин­тон подписал закон «О национальной противоракетной обороне», кото­рый предопределил в конечном счете выход США из системы ПРО. В августе 1999 г. американское руководство «с пониманием» отнеслось к началу новой фазы антитеррористической операции в Чечне, но в октябре отказалось от ратификации «Договора о всеобъемлющем зап­рещении ядерных испытаний».

Подобные «качели» требовали придания внешнеполитическому курсу России более стабильного характера. Переломным моментом стало при­нятие в 2000 г. обновленной «Концепции национальной стратегии». В отличие от документа 1997 г. акцент в ней переносился с угроз внутрен­него характера на внешнеполитические задачи, в том числе укрепление влияния России по периметру своих границ, развитие равноправных отношений со всеми странами мира, последовательную борьбу с терро­ризмом, реструктуризацию военно-промышленного комплекса и инфор­мационной сферы в интересах национальной безопасности.

На роль еще одного геополитического полюса, способного проти­востоять американскому глобализму, претендовал Европейский Союз. Однако механизм проведения единой внешней политики европейских стран сформировался лишь к началу 2000-х гг. Со своей стороны американской администрации удалось сохранять достаточно сбаланси­рованный подход к европейским проблемам. Настаивая на укреплении военно-политической организации НАТО и активизации своего вмеша­тельства в процесс «демократизации» Восточной Европы, США пози­тивно отнеслись к формированию самого Евросоюза и проектам даль­нейшего углубления европейской интеграции. Поддержали в Вашингто­не и формирование новой общеевропейской организации ОБСЕ.

Решение об институционализации обшеевропейского процесса было достигнуто еще на Парижской конференции в ноябре 1990 г. Хельсинкская встреча на высшем уровне в 1992 г. подтвердила этот курс. Принятая на ней декларация «Вызов времени перемен» дала толчок для формирования организационной структуры СБСЕ и расши­рения его функций. На протяжении последующих двух лет под эгидой Совета министров иностранных дел шла работа по перепрофилирова­нию деятельности организации на миротворчество и урегулирование региональных кризисов. Римский саммит СМИД в декабре 1993 г. принял «Декларацию по агрессивному национализму», нацеливающую общеевропейский процесс на борьбу с терроризмом. В декабре 1994 г. Будапештский саммит на высшем уровне приял решение о переименно­вании СБСЕ с 1 января 1995 г. в Организацию по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ). В принятой на саммите декларации «На пути к подлинному партнерству в новую эпоху» закреплялась ключевая роль ОБСЕ в строительстве «безопасной, единой и свободной Европы». Был принят также ряд военно-политических документов, регулирующих разнообразные аспекты обеспечения безопасности и осуществления миротворческих операций.

Новый этап в развитии ОБСЕ начался с Лиссабонского саммита на высшем уровне (2-3 декабря 1996 г.). Принятая на нем декларация «О модели общей и всеобъемлющей безопасности для Европы XXI века» ориентировала ОБСЕ на укрепление безопасности и стабильности «во всех измерениях», в том числе не только в сфере контроля над вооруже­нием и урегулирования конфликтов, но и профилактики политической напряженности, «укрепления доверия между народами» в гуманитарной сфере, борьбы за соблюдение прав человека и демократических принци­пов общественной жизни. Проявилось и особое внимание к «гуманитар­но-конфликтной» проблематике на пространстве бывших СССР и СФРЮ. После Лиссабонского саммита резко активизировались региональные миссии ОБСЕ, которые превратились в основной инструмент текущей деятельности организации. Миссии ОБСЕ ориентировались на урегули­рование любых фаз региональных конфликтов, включая «превентивную дипломатию», миротворчество и содействие в разрешении «горячих кон­фликтов». постконфликтную реабилитацию. Главной их задачей станови­лось содействие политическим процессам, способным приостановить развитие конфликта, урегулировать его последствия, а также обеспечить информированность международного сообщества.

К концу 1990-х гг. ОБСЕ превратилась в очень влиятельную меж­дународную организацию с разветвленной организационной структу­рой, широкими политическими и полицейскими полномочиями. Мис­сии ОБСЕ были представлены в Косово, Боснии и Герцеговине, Хорва­тии, Эстонии, Грузии, Латвии, Молдове, Таджикистане, Македонии, Украине. После заседания СМИД в Осло в декабре 1998 г., на котором с российской делегацией были урегулированы проблемы деятельности ОБСЕ на постсоветском пространстве, миссии ОБСЕ появились в Чеч­не, Албании, Беларуси, Центральной Азии, Алма-Ате, Ашхабаде, Биш­кеке. Стамбульский саммит ОБСЕ в ноябре 1999 г. принял новый пакет документов, определивших компетенцию ОБСЕ в наступающем десяти­летии (в том числе «Хартию европейской безопасности», соглашение об адаптации «Договора об обычных вооруженных силах в Европе» к современным условиям, новую редакцию «Венского документа по мерам доверия»).

После начала международной антитеррористической операции в 2001 г. борьба с терроризмом была провозглашена одним из приоритет­ных направлений деятельности ОБСЕ. 12 июня 2002 г. на Лиссабонской международной конференции при активном участии стран ОБСЕ был принят концептуальный документ «Предотвращение терроризма и борь­ба с ним», в котором давалась оценка роли международных и региональ­ных организаций для реализации стратегий и планов противодействий терроризму, сформулированы принципы сотрудничества между ними. В то же время все более заметным становился внутренний кризис в самом ОБСВ связанный с развертыванием гуманитарно-правозащитной дис­куссии. Некоторые страны, в том числе Россия и Белоруссия, начали достаточно жестко протестовать против использования миссий ОБСЕ для вмешательства во внутренние дела суверенных государств и поддержки отдельных политических группировок. 15 января 2004 г. этот вопрос был поставлен российской делегацией на заседании Постоянного совета ОБСЕ в Вене. Однако, несмотря на стремление всех сторон к компромиссу, кризис так и не был преодолен. Это наглядно продемонстрировали события в Украине в 2005 г., когда лидеры «оранжевой революции» получили недвусмысленную поддержку со стороны руководства ОБСЕ.

Схожие проблемы на современном этапе переживает и Совет Европы, деятельность которого была изначально ориентирована на правозащитную сферу. На протяжении 1990-х гг. под эгидой Совета Европы достаточно активно развивалось гуманитарное сотрудничество в самых различных областях: образования («Европейский Центр моло­дежи», «Европейский Фонд молодежи»); стандартизации медицинских препаратов («Европейская Фармакопея»), борьбе против наркомании («Группа Помпиду»); внедрению общих принципов биоэтики, в том числе по проблемам трансплантации органов и клонирования, усиления гражданской ответственности в вопросах экологии (центр «Натуропа»); развитию нравственного, безопасного и здорового спорта («Европейс­кая Хартия спорта» и «Кодекс этики» 1992 г.).

В 1998 г. вступил в силу обязательный для всех участников Совета Европы протокол, согласно которому Европейский Суд по пра­вам человека стал единственным органом общеевропейского правосу­дия, действующим на постоянной основе. Граждане и юридические лица получили право обращаться в Суд непосредственно и с гарантией обязательного рассмотрения их дела (ранее гражданин, исчерпав все возможности зашиты своих прав в собственной стране, должен был вначале обратиться в Комиссию по правам человека, которая рассмат­ривала правомочность его обращения). Государства-участники Совета Европы взяли на себя обязательство выполнять решения Суда по любо­му спору, сторонами которого они являются.

Все эти меры существенно повысили международный престиж и значимость деятельности Совета Европы. Но постоянным катализато­ром внутренней напряженности в организации стала правозащитная деятельность Парламентской Ассамблеи Совета Европы (ПАСЕ). В апреле 2000 г. ПАСЕ, протестуя против событий в Чечне, лишила российскую делегацию права слова и постановила начать процедуру исключения России из Совета Европы. Это решение было заблокирова­но руководством ведущих стран Европы, но серьезно подорвало авто­ритет самого Совета Европы.

Помимо России и Европы еще одним влиятельным геополитичес­ким полюсом в современной системе международных отношений оста­ется Азиатско-Тихоокеанский регион. Правда, надежды на экономичес­кую «сверхдержавность» Японии и блестящие экономические перспек­тивы азиатских «маленьких тигров» и «драконов» не оправдались. На роль лидера АТР достаточно неожиданно выдвинулся Китай, где под руководством Дэн Сяопина очень успешно проходили структурные реформы. Их характер существенно отличался от советской перестрой­ки и постсоциалистических преобразований в странах Восточной Евро­пы. Китайское руководство не собиралось отказываться от принципа однопартийное™ и проводить политику гласности. В апреле и мае 1989 г. это привело к серьезному политическому кризису, когда во многих городах Китая прошли массовые манифестации против всевлас­тия коммунистической партии. Трагическая развязка произошла 4 июня 1989 г. в Пекине. На площади Тяньаньмэнь при разгоне демонстрации студентов погибли сотни человек. В отношениях Китая с западными державами и мировым сообществом в целом наступил период охлажде­ния. Однако объявить Китай, обладающий ядерным оружием и мощным военным потенциалом, «государством-изгоем» США не решились.

К началу 2000-х гг. целенаправленная модернизация промышлен­ности, развитие наукоемких отраслей в сочетании с традиционными видами легкой промышленности позволили Китаю достичь беспреце­дентных темпов экономического роста. После приема Китая в ВТО началась настоящая экспансия китайских товаров в мире. Все эти процессы сопровождались и быстрым ростом международного автори­тета Китая. Внешнеполитическая стратегия китайского руководства ос­новывается на концепции многополярного мира, где растущее военно- политическое влияние США блокируется экономической активностью других крупных стран и интеграционных объединений. Предполага­лось, что в такой ситуации крупномасштабные конфликты оказываются маловероятны, а само военное противостояние утрачивает значимость по сравнению с конкуренцией в области развития технологий и образо­вания. В соответствии с таким пониманием мирового порядка руковод­ство КНР существенно изменило военную доктрину. На смену концеп­ции «народной войны» пришла доктрина «борьбы современным оружи­ем в условиях высоких технологий». Китай отказался от балансирова­ния между «сверхдержавами» и иными «полюсами» и попытался после­довательно позиционировать себя на международной арене как самодо­статочную силу, способную не только создать региональную систему безопасности, но и существенно влиять на мировую политику. Для адаптации к этой роли китайское руководство использует самые разно­образные средства от собственных космических программ до организа­ции Олимпийских игр. Но решающим фактором китайской «сверхдер- жавности» остается динамичное экономическое развитие.

Увеличение международной роли Китая ставит вопрос о превра­щении «восьмерки» ведущих стран мира в «девятку». При таком разви­тии событий этот политический «пул» будет уже очень напоминать состав Совета Безопасности ООН, а с учетом участия в нем Германии и Италии окажется даже более влиятельным. Ситуация усугубляется на­растающим кризисом самой Организации Объединенных Наций и затя­нувшейся дискуссией о ее реформировании. Предметом критики стали привилегированный статус постоянных членов, обладающих правом вето, отсутствие в их числе Германии и других влиятельных стран мира, несовершенство многих организационных и процедурных норм, препятствующих быстрому реагированию ООН на возникновение меж­дународных кризисов, недостаточная эффективность миротворческих операций и двусмысленная роль «голубых касок», зачастую находящих­ся в самых «горячих» зонах конфликтов, но лишенных права на исполь­зование военной силы. Провал миротворческих операций в Сомали в

1992     г. и Руанде в 1994 г. вызвал самый острый политический кризис ООН за все время ее существования.

В то же время нельзя отрицать, что роль ООН в 1990-х гг. существенно возросла. На чрезвычайном заседании Совета Безопаснос­ти в 1992 г. (первом на уровне глав государств и правительств) было принято обращение к Генеральному секретарю с просьбой подготовить рекомендации о мерах усиления влияния Объединенных Наций в миро­вой политике. В развитие этой инициативы в 1992 г. Генеральным секретарем ООН был подготовлен доклад «Повестка дня для мира. Превентивная дипломатия, миротворчество и поддержание мира», на­чалась работа по формированию системы раннего предупреждения о возникновении угрозы миру, созданию специальных военных формиро­ваний, готовых к проведению не только обычных миротворческих опе­раций, но и применению силовых методов воздействий. Координация всех этих действий была возложена на Рабочую группу Генеральной Ассамблеи ООН.

В 1995. г. Генеральный Секретарь ООН окончательно получил «открытый мандат» на осуществление превентивной дипломатии и рас­ширение полномочий ООН по выявлению потенциальных конфликтных ситуаций. В 1998 г. была создана Система резервных соглашений, в рамках которой 70 государств определили конкретные военные подраз­деления постоянной готовности, которые могут быть использованы в любой момент для проведения операций объединенных сил ООН. По­добные меры позволили значительно повысить эффективность мирот­ворческих усилий ООН и перейти от практики экономических санкций к массированному проведению «операций по поддержанию мира» в самых разных регионах планеты (в 1990-х гг. состоялось более 40 таких операций, участие в них приняли не менее 1 млн. солдат из 68 стран). Кроме того, под эгидой ООН продолжилась разработка международных соглашений о многостороннем разоружении и регулировании вооруже­ний (самые заметные достижения - Конвенция по химическому оружию

1993       г. и Конвенция о противопехотных минах 1997 г.), развитию экономического и социального сотрудничества, проведению гуманитар­ных акций в депрессивных районах и регионах стихийных бедствий.

Таким образом, к началу XXI в. ООН сохранила роль важнейшего института системы международных отношений. Однако сама концеп­ция Организации Объединенных Наций обладает глубокой внутренней противоречивостью. Она отражает миропонимание, воплощенное в ял- тинско-потсдамской системе, основанное с одной стороны на сдержи­вающем влиянии «сверхдержав», а с другой - на признании их права определять судьбы человечества, причем не по причине силового пре­восходства, а в качестве «маяков» прогресса и благополучия. Тем самым фактически легализовывался принцип насильственного вмеша­тельства группы стран или международного сообщества в целом во внутренние дела суверенных государств. С исчезновением с политичес­кой карты мира одной из двух «сверхдержав» и дискредитацией миро­вого коммунизма в качестве одного из возможных путей общечелове­ческого прогресса международно-правовая система ООН оказалась без­защитной перед американским глобализмом. Более того, США получи­ли возможность использовать идею императивного права Объединен­ных Наций в своих геополитических интересах, а при необходимости действовать помимо и даже вопреки воле ООН. Новая военная доктри­на НАТО окончательно легитимировала притязания западных держав на превентивное вмешательство в любом регионе планеты независимо от позиции ООН.

На первый взгляд, пути выхода из политико-правового кризиса ООН очевидны. Концепция ООН и ее Устав должны быть избавлены от ориентации на гегемонизм «прогрессивных стран» и их претензий на руководство миром. Необходимо возвращение к принципу суверенного равенства государств и действительной нерушимости границ. В частно­сти, должен быть разорван порочный круг противоречий между суве­ренностью национальных государств и суверенностью каждого челове­ка в его естественных правах. Это может означать только возвращение международно-правового института прав человека из системы импера­тивных международных норм в состав категорий морального обязатель­ства. Но что может заставить США и их союзников признать тупико- вость сохранения остатков ялтинско-потсдамской модели в современ­ном мире? Этот вопрос предстал в особом свете после трагических событий 11 сентября 2001 г.

Нападение исламистских террористов, захвативших гражданские авиалайнеры, на Центр международной торговли в Нью-Йорке и здание Пентагона в Вашингтоне 11 сентября 2001 г., а также последующие террористические акты от острова Бали на Тихом океане до центра Москвы не только потрясли мировую общественность, но и заставили задуматься об уязвимости существующей международной системы безо­пасности. Вслед за терактом в американских городах последовал немед­ленный ответ со стороны США и их союзников. Уже 12 сентября Джордж Буш-младший объявил о неминуемой акции возмездия. Вскоре стал известен и противник - исламистская организация «Аль Каида» и ее лидер Усама бен Ладен, скрывавшийся на территории Афганистана. Бен Ладен уже не раз сообщал о своем желании нанести удар но США и даже был объявлен виновным за взрыв американского эсминца «Коул» в порту Адена, а также за взрывы американских посольств в Танзании и Кении. Для устранения бен Ладена американцы подвергли в 1998 г. территорию Афганистана обстрелу крылатыми ракетами. Теперь же бен Ладен был объявлен «террористом № 1», а отказавшийся выдать его режим талибов оказался вне закона. 2 окгября Генеральный секретарь НАТО Джордж

Робертсон сообщил, что США могут полагаться на поддержку всех 18 членов альянса в борьбе против угроз терроризма. Проведение операции в Афганистане одобрил и Совете Безопасности ООН.

7 октября 2001 г. началась антитеррористическая операция «Бес­конечная свобода». Территория Афганистана подверглась налетам аме­риканской авиации, базировавшейся на авианосцах в Аравийском море и на острове Диего-Гарсиа в Индийском океане. С подводных лодок ВМС США и Великобритании были запущены десятки крылатых ракет. Наиболее сильные удары пришлись на Кандагар и его окрестности, где располагался штаб движения «Талибан», а также на горные ущелья, где находились подземные укрытия бен Ладена. В кратчайшие сроки воен­ная и транспортная инфраструктура Афганистана была нарушена. С 11 октября осуществлялись массированные бомбардировки целей в Ка­буле. С конца октября американская авиация начала поддерживать и действия войск Северного альянса - группировки моджахедов, сражав­шихся с талибами в северных провинциях Афганистана.

Первые американские солдаты высадились на территории Афга­нистана 21 октября. В южных провинциях Афганистана начали дей­ствовать группы разведки, а специальный отряд американского спецна­за атаковал штаб главы движения «Талибан» муллы Моххамеда Омара. В дальнейшем наращивание военного контингента коалиции шло па­раллельно с быстрым наступлением войск Северного альянса. Уже 7 ноября отряды моджахедов вступили в Кабул. Талибы не могли оказы­вать серьезного сопротивления и отступали в горные районы Южного Афганистана. Уже в марте 2002 г. американцы провели гам последнюю крупномасштабную операцию под названием «Анаконда», когда за 12 дней были уничтожены почти тысяча талибов. Власть в Афганистане перешла к проамериканскому временному правительству под руковод­ством Хамида Карзая. Пленные талибы были вывезены на военную базу Гуантанамо. Но в самом Афганистане умиротворение так и не наступило. На территории страны продолжали оставаться войска коа­лиции, а исламистские боевики перешли к тактике партизанской войны.

Еще до завершения активной фазы операции в Афганистане аме­риканское руководство заявило о своем стремлении продолжить анти­террористическую войну. 30 января 2002 г. Буш-младший в своем выступлении не только назвал новых стратегических союзников пс антитеррористической коалиции - Россию, Китай и Индию, но и стра­ны, представляющие потенциальную опасность, - Северную Корею, Иран и Ирак (хотя Иран официально поддержал афганский Северный альянс в борьбе против талибов). По поводу Ирака Буш-младший заявил, что эта страна «будет оставаться врагом до тех пор, пока не будет подтверждено обратное». Именно свержение Саддама Хусейна стало следующей целью американской политики. Подготовка такой операции началась сразу же после событий 11 сентября. Официальным же поводом для войны против режима Хусейна стало обнародование разведданных, якобы свидетельствующих о наличии в Ираке оружия массового поражения. Сомнения в истинности «иракского досье» по­явились очень скоро, а впоследствии была доказана не только ошибоч­ность этих сведений, но и их преднамеренное искажение со стороны американского и британского руководства. Тем не менее с учетом этих данных Совет безопасности ООН в ноябре 2002 г. принял Резолюцию № 1441 о разоружении Ирака. О способах и средствах ее выполнения единогласия добиться не удалось. Впоследствии многие страны анти­террористической коалиции, в том числе Россия, осудили односторон­ние действия США и их союзников. Но решающий шаг к новой войне был сделан.

17 марта 2003 г. Буш-младший выступил с обращением к нации и ко всему миру, в котором объявил, что если иракский лидер и его сыновья не покинут страну в течение ближайших сорока восьми часов, то США предпримут силовые акции. 20 марта американо-британская военная коалиция начала операцию «Шок и трепет» по захвату Ирака. Активные боевые действия длились всего 23 дня. Это было совершенно неожиданно, поскольку иракский режим обладал многочисленной и хорошо подготовленной армией. Войска же коалиции были почти в 2 раза меньше, чем во время первой «войны в Заливе». С военной точки зрения основную роль в стремительном разгроме Ирака сыграла новая тактика американцев - массированные ракетно-бомбовые удары с ис­пользованием оружия высокой точности. Но даже во время штурма Багдада, начавшегося 3 апреля, иракская армия практически не оказала сопротивления. Выяснилось, что режим Хусейна являлся политическим банкротом, совершенно утратившим поддержку не только иракского народа, но и элитных частей армии. Свержение диктатора приветство­вали многие жители Багдада. Всего за время операции «Шок и трепет» погибло 11000 иракских солдат, несколько сотен мирных жителей и 156 американских военных. В страну прибывали все новые военные контингента стран коалиции (в ее составе участие приняли 38 стран). Но уже вскоре выяснилось, что самая тяжелая фаза иракской кампании еще впереди.

Вскоре после падения режима Хусейна в Ираке развернулись партизанские действия. Военнослужащие стран коалиции и иракцы, решившиеся поступить на службу в полицию, стали объектами терро­ристических актов. 11 ноября 2003 г. американские войска были вынуж­дены даже начать масштабную антипартизанскую операцию «Железный молот», включающую массовые аресты, артиллерийские и авиаудары по «подозрительным» объектам. Ситуацию не изменила и поимка Сад­дама Хусейна 13 декабря 2003 г. Более того, на территории Ирака участились столкновения между суннитами и шиитами. Боевики из различных экстремистских группировок начали захватывать заложни­ков из числа иностранных специалистов и журналистов, требуя вывода из Ирака войск коалиции. 11 марта 2004 г. в пригородных электричках близ Мадрида произошли взрывы, организованные «Аль Каидой» в качестве мести за участие испанских войск в оккупации. После этого события иракская кампания стала вызывать все большее недовольство общественности в неевропейских странах и США. Чудовищными ока­зались и человеческие жертвы. Только войска коалиции потеряли за три года почти 2 тыс. солдат, из них - более 1800 американцев. Потери же среди иракцев вообще не подаются точному подсчету (по приблизи­тельным данным организации «Международная амнистия» только за первый год погибло более 10000 мирных жителей).

Несмотря на политическое фиаско иракской кампании внешнепо­литический курс США не претерпел изменений. Американский обозре­ватель Дж.Хогленд емко назвал его «неопределившейся смесью выбо­рочного вмешательства и твердой односторонности». Уже сразу после событий 11 сентября Буш-младший начал действовать по принципу «Кто не с нами, тот против нас!». В своей первой после теракта речи в Конгрессе он заявил: «Война будет долгой. Наш ответ будет представ­лять собой нечто большее, чем краткосрочное возмездие или несколько отдельных ударов. Американцам следует ожидать не одно сражение, но долгосрочную кампанию, не похожую ни на что, что мы когда-либо делали. И это не только американская битва. На карту поставлена не только свобода Америки. Это борьба всего мира. Это битва цивилиза­ции. Это битва всех тех, кто верит в прогресс и плюрализм, терпимость и свободу. Мы просим все народы мира присоединиться к нам. Настал момент, когда каждое государство в мире должно определить - либо вы с нами, либо вы с террористами».

Такая категоричность добавила новые штрихи в действия США в роли лидера «свободного мира». Не отказываясь от угроз в адрес остатков «оси зла» (Иран - Северная Корея), США перешли к активной поддержке прозападных политических движений на постсоветском про­странстве. Причем, если первоначальная официальная реакция Вашин­гтона на события в Грузии и Украине была достаточно умеренной, то уже 28 мая 2005 г. новый госсекретарь США Кондолиза Райе однознач­но заявила: «Америка должна проложить путь для марша свободы по всему миру. Мы добиваемся успеха в этой великой цели и мы измеряем наш успех демократическими революциями, которые потрясли весь мир, - яркими революциями «роз», «оранжевой», «пурпурной», «тюль­пановой» и «кедровой». Подобная позиция, на первый взгляд, является продолжением гегемонистского курса конца 1990-х гг. Но, в действи­тельности, стратегия США существенно изменилась.

В 2004-2005 гг. американская администрация начала все более отчетливо проявлять приверженность собственным национальным ин­тересам, а не «судьбам демократии в мире». Скандальный выход США из Киотского протокола, ограничивающего выброс в атмосферу про­мышленных отходов, и Договора по ПРО показывает стремление Ва­шингтона руководствоваться в любых вопросах только прагматичными соображениями независимо от мнения своих «стратегических союзни­ков». Поддержка проамериканских настроений в постсоветских стра­нах, невзирая на сдержанное недовольство Москвы, сочетается с анало­гичной политикой по отношению к Европейскому Союзу, где из числа новых членов уже формируется проамериканская группировка. Но ве­дут ли эти шаги к укреплению монополярности мирового порядка?

События иракской кампании показали, что не только Россия, но и крупнейшие союзники США - Франция и ФРГ, готовы достаточно жестко противостоять американской политике «государственного эгоиз­ма». Правда, и ось «Париж - Берлин - Москва - Пекин», о которой немало рассуждали в 2003-2004 гг., так и не сложилась. К тому же досадный провал ратификации конституционного договора неожиданно ослабил международные позиции самого Евросоюза. Малопредсказуе­мый характер приобретают события на постсоветском пространстве, а также в арабском мире (после выборов 2005 г. в Иране, смерти бес­сменного лидера ООП Ясира Арафата и на фоне тяжелой болезни короля Саудовской Аравии Фадха). Не только для США, но и для любого современного государства все более затруднительным стано­вится разделение мира на «друзей» и «врагов», «мировое сообщество» и «государств-изгоев». К тому же международный терроризм не имеет ни национальности, ни государственной принадлежности. Военные и полицейские операции против любого из «государств-изгоев» не могут уничтожить терроризм как политическое и социальное явление. Не столь эффективными в борьбе против этого врага оказались и широкие многонациональные коалиции. В такой ситуации многополюсная меж­дународная система, при всей ее неустойчивости и уязвимости, не имеет альтернатив. Залогом ее формирования может быть лишь после­довательное стремление всех ведущих держав мира искать компромисс между национальными интересами и общими задачами по обеспечению мира и безопасности.