СТАЛИН - ПОЛИТИЧЕСКИЙ ДЕЯТЕЛЬ

 

...Нет необходимости рассказывать о молодых годах Сталина. Известно, что он родился в Гори (Грузия) в 1879 году, в семье бедняка. Говорят, что отец жестоко обходился с ним в детстве. Позднее он посещал духовную семинарию в Тифлисе, подготавливающую священнослужителей для христианской церкви. Накануне выпуска его исключили из семинарии, очевидно, за то, что, обучаясь там, он одновременно являлся участником подпольного марксистского кружка.

Тринадцать лет прошло с тех пор, как Сталина исключили из семинарии, и вот в 1912 году он попадает в высшие эшелоны большевистской партии и начинает работу за пределами родного Кавказа. Официальные записи о его деятельности и передвижениях в течение этих тринадцати лет чрезвычайно неточны и запутаны. Неясность, пропуски, противоречия, несоответствие, шарахания в разные стороны — вот что характеризовало официальных советских историков в различные периоды. Все это дает основания предполагать, что его настоящая биография содержит много таких фактов, которых ни Сталин, ни его последователи по некоторым причинам не хотели бы выносить для тщательного исследования учеными-историками.

Тем не менее были выдвинуты три гипотезы, объясняющие положение вещей. Одна из них заключается в том, что Сталин стремился сохранить в тайне свою партийную деятельность в упомянутый период времени. Другая гласит, что он был замешан в уголовных махинациях с денежными средствами партии. Выяснение его деяний в те годы, конечно же, не соответствовало бы тщательно создаваемому образу великого государственного деятеля. Согласно третьей гипотезе, он был обычным полицейским доносчиком или, по крайней мере, его отношения с царской охранкой были на таком уровне, что их трудно было бы объяснить. Мое же собственное мнение по этому вопросу заключается в том, что, в сущности, все эти три гипотезы имели какую-то долю правды.

Несколько лет назад был обнародован один документ, который, как предполагают, был взят из архива царской охранки в Сибири. Если это подлинный документ, то он, вне всяких сомнений, доказывает, что Сталин в период между 1906 и 1912 годами был полицейским осведомителем. Однако все, за исключением двух старых членов партии, ныне находящихся в ссылке на Западе, высказали убеждение, что этот документ фальшивый.

Для того, чтобы удостовериться, я провел опрос среди этих людей и не нашел среди них ни одного, кто бы не утверждал, что Сталин был способен предать товарищей по партии из зависти или мести. Однако они сомневались в том, что он мог сделать это за деньги или по политическим убеждениям. И они придают этому качеству Сталина гораздо большее значение, чем сделали бы это мы с вами.

Я посвятил достаточно много времени изучению этого документа и всего того, что с ним связано. Все, что я могу сказать теперь, так это то, что если он не подлинный — и действительно, на этот счет возникает ряд серьезных сомнений,— то требуется объяснение относительно того, откуда и каким образом этот документ получил право на существование вообще. Бумага и чернила исключают возможность рассматривать его в качестве подделки, совершенной в последнее время. Вместе с тем хорошо известно, что сразу после революции и в 20-е годы вовсю действовали реакционные белогвардейские центры по фабрикации антибольшевистских документов. Эти люди имели весьма смутное представление о развитии революционного движения, и их невежество было видно невооруженным глазом в их работах. Однако автор этого документа хорошо разбирался в делах революционеров и в деятельности полиции.

Тем не менее все это могло иметь место. Ведь совершенно ясно, что в эти смутные тринадцать лет Сталин делал карьеру в большевистских революционных кругах на Кавказе или в среде их политических соседей. В партию он вступил, вероятнее всего, в 1904 году. Возможно также и то, что в 1907 году он был исключен из партии местным меньшевистским большинством по причине своего непосредственного участия в актах бандитизма и шантажа. Три или четыре раза его высылала с Кавказа царская полиция, но всегда, вплоть до 1912 года, его ссылки отличались мягкими и снисходительными условиями. Сталин присутствовал на трех партийных встречах, состоявшихся за пределами Кавказа: одна — в Финляндии, другая — в Стокгольме, третья — в Лондоне. В 1907 году, когда он второй раз появился на съезде, меньшевики устроили детальную проверку его мандата, и Ленин, который поддержал допуск Сталина на съезд, несмотря на очевидную неубедительность его мандата, был вынужден признать или, по крайней мере, заявить на этаже, где проходила конференция, что ему совершенно неизвестен этот человек.

Кроме этого, имеется немало убедительных свидетельств, которые подтверждают, что Сталин даже в те далекие годы был известен своим товарищам на Кавказе как смутьян и нарушитель спокойствия, как человек, который мог очень умело разжечь чувства обиды и подозрения среди своих близких, спровоцировать ссору или акты насилия, удовлетворяя свое чувство мести тем людям, которые стояли на его пути.

В 1912 году по причинам, не выясненным до сих пор, Сталин внезапно был выдвинут в члены Центрального Комитета, который контролировала теперь большевистская партия. Размежевание с меньшевиками к этому времени уже завершилось. Если в прошлом его отношение к партии было неясным, то, начиная с этого времени, стало вполне искренним. В противоречивом документе выдвигается предположение, что с этого времени Сталин прекратил Снабжать информацией царскую полицию. Поворотный пункт в его карьере, которая теперь вывела его на позиции высокого уважения и ответственности в партии, возможно, послужил причиной тому, что полиция вдруг перестала относиться к нему мягко и снисходительно. В следующем, 1913 году он был действительно сослан в Восточную Сибирь, где провел долгих четыре года вплоть до революционного восстания в 1917 году.

Когда освобожденный первой русской революцией Сталин возвратился в Петроград и возобновил деятельность в качестве высокопоставленного чиновника партии, он все же не отказался полностью от контактов с выдающимися представителями космополитического крыла партии, на которых я ссылался ранее. Его предыдущий опыт в центральных органах партии, находящихся вне Кавказа, был очень незначительным и относился к периоду четырех- или пятилетней давности. Для людей, которые окружали его — типа Троцкого, Зиновьева, Каменева, Бухарина,— Сталин был в это время почти неизвестной величиной. Н. Н. Суханов, известный покровитель революции, упоминал о нем в своих мемуарах как о человеке, представляющем собой «серое пятно» на фоне событий 1917 года,— за эту колкость, между прочим, Суханов позже расплатился своей жизнью в одном из сталинских концентрационных лагерей. Интеллектуалы, которые составляли подавляющее большинство в окружении Ленина, были намного лучше воспитаны, чем Сталин, образованнее, более известны в революционном движении за свои выдающиеся заслуги. Это были большие деятели революции. Однако их судьбы отличались драматизмом. Сталин же был простой бесцветной личностью в партийном административном аппарате. Он даже не мог правильно говорить по-русски, за всю жизнь он так и не смог избавиться от сильного акцента и, естественно, не знал ни одного иностранного слова. Он не блистал оригинальностью в интеллектуальном и литературном смысле. У него начисто отсутствовали личное обаяние и ораторский дар.

Если мы сравним все эти факты с тем, что мы знаем о Сталине сегодня, мы получим истинную характеристику этого деятеля. Этот человек был одержим, как свидетельствуют его собственные записи тридцатых годов, ненасытным тщеславием и жаждой власти, которые сочетались с острейшим чувством собственной неполноценности и жгучей завистью к интеллектуальным качествам своих соратников, которыми он сам не обладал. В нем ярко проявлялись хорошо известные характеристики горцев Кавказа, к которым, говорят, принадлежал его отец,— необычайная вспыльчивость, бесконечная мстительность, неспособность забыть когда-либо оскорбление или неуважение, зато с большим терпением и необычайным лицемерием он выбирал момент, чтобы одним, хорошо подготовленным ударом свести счеты с неугодным ему человеком. Говорят, он однажды заметил, что нет в мире ничего приятнее, чем выбрать благоприятный момент для мести, вонзить нож в тело врага, повернуть его там вокруг своей оси и отправиться домой, чтобы заснуть со спокойной совестью. В то же время, позвольте заметить, это был чрезвычайно талантливый человек в области политической тактики и интриги, превосходный актер, гениальный лицемер, мастер выбора подходящего времени и высококлассный специалист искусства «дозировки» — он осуществлял свои замыслы постепенно, тщательно определяя интенсивность движения улик в каждом отдельном случае. Он был большим специалистом в деле сталкивания политических сил и людей для удовлетворения своих корыстных интересов. Конечно же, не он сам вонзал нож. Он знал способы, как заставить других сделать это за него. Он только наблюдал с мягкой беспристрастностью, и взгляд его выражал иногда боль и негодование.

Если мы обрисуем для себя человека с подобным темпераментом, а затем представим себе ситуацию, в которой, как мы увидели, он оказался сразу же в послереволюционный период, нетрудно предугадать, почему ему пришлось применять методы, целью которых было укрепление его деятельности в качестве главы государства. Он прежде всего очень тонко чувствовал свою изолированность от мира идей, в который были широко втянуты другие лидеры партии. Он не мог смириться с тем, что они обладали обширными знаниями и солидным политическим багажом. Это был мир международного социализма, центром которого являлась Германия, а не Россия. И он был населен главным образом людьми, говорящими на немецком языке: немцами, австрийцами или в подавляющем большинстве членами еврейского социалистического движения Польши. Все это были люди, жившие в своем собственном доме, находившемся в странах Центральной и Восточной Европы. Но к этому миру не Принадлежал Сталин, и самое страшное для него заключалось в том, что он знал об этом. Ценности этого мира не являлись его ценностями. Он знал, что по своей собственной воле этот мир никогда не будет уважать и поддерживать его. И Сталин решил завоевать его хитростью, устрашением, используя внутренние противоречия, направляя против него силы подпольного коммунистического движения России и молодых коммунистов, которые влились в партию после революции под влиянием ее политического успеха. Эти силы, которые вступили на политическую арену позднее, как и он сам, не имели тесных духовных связей с пожилыми партийными интеллектуалами.

Сталин ловко направил против бывших в ссылке старых партийцев тех членов партии, кто в это время находился в России, и послереволюционную молодежь, для которой героическая борьба в сибирских тюрьмах означала не более чем сказку.

В первые годы после свершения революции бывшие ссыльные все еще занимали центральные посты в политических и идеологических органах партии. Поэтому Сталин должен был действовать против них с величайшей осторожностью. Если он атакует их преждевременно и постепенно, они организуют против него не только своих влиятельных сторонников в России, но и своих почитателей и друзей за рубежом. И тогда он окажется в изоляции. Они отделят от него все большое социалистическое движение Европы, к которому они имеют доступ и пользуются там влиянием. Ведь и российский коммунизм зародился от этого движения, в котором теперь он домогался лидерства, пытаясь разорвать связывающую их пуповину, без которой, однако, он был бы значительно ослаблен, а революция в России не имела бы идеологического смысла.

Сталин хорошо осознавал эту опасность. Она серьезно волновала его. Он никогда не расставался с мыслью об этой опасности, даже в самые поздние годы. И даже после того, как его власть в России стала неоспоримой, всячески поощрялось и поддерживалось фальшивое утверждение, что, по крайней мере, большая, самая идейная и добродетельная часть европейского социалистического движения горячо поддерживает его режим в России и созерцает его с восхищением и преданностью. И это притворство, как ничто другое, разоблачало величайшую тревогу Сталина. Период времени с момента смерти Ленина в 1924 году и вплоть до его собственной смерти в 1953 году нельзя было назвать легким для его соперников в России, которых он твердой рукой держал под контролем с помощью подвластного ему профессионального партийного аппарата и милиции. Тем не менее его всегда преследовала боязнь того, что оппозиции все же удастся когда-либо организовать против него духовные силы социализма за границей и его правление рухнет, а с ним лично жестоко расправятся.

Эти кошмары, преследовавшие его день и ночь, и явились той питательной средой, из которой проистекали побудительные мотивы для разработки политического курса Сталина. Отсюда же родилось и его отвращение к стихийным, но успешным революциям, совершаемым любыми иностранными коммунистическими партиями. Он отчетливо осознавал — сколько бы эти партии ни оставались в рядах борющихся оппозиционных групп, вовлеченных в сферу своего собственного полууголовного сопротивления правящему режиму в пределах каждой отдельной страны, они всегда будут находиться в зависимости от советской поддержки и помощи, в зависимости, которую он, как глава государства, будет использовать для того, чтобы держать их под своим контролем. Их условия будут напоминать условия его предыдущей деятельности на Кавказе, и он будет знать, как вести дела с ними. Если же, с другой стороны, им удастся захватить власть и получить возможность распоряжаться так, как распоря жается он потенциалом великой страны, такая зависимость исчезнет. Из этой посылки исходит его твердая убежденность в жестком контроле над иностранными коммунистическими партиями за счет их моральных ценностей, популярные лозунги и перспективы прихода к власти. Чем дольше будет он контролировать таким образом хотя бы часть зарубежных коммунистических и социалистических движений, он будет уверен в том, что ему удастся предотвратить рост в рамках этой части вызывающего и враждебного единства, в частности, альянса между его противниками дома и за рубежом, который вызывал у него чувство холодного, непреходящего страха до самой смерти.

Конечно, Сталин боялся не только мира международного социализма и коммунизма, с которым ему приходилось бороться. Рядом с этим миром существовал буржуазный мир — так называемое «капиталистическое окружение», которое также представляло для него смертельную опасность в случае, если капиталистическая враждебность снова выльется в форму, как это было в 1917 и 1918 годах, войны и военной интервенции.

Очень важно подчеркнуть, что в течение десятилетий сталинского правления опасность военных действий капиталистических стран против Советского Союза иногда была реальной, иногда мнимой. Были времена, когда России действительно угрожали, главным образом, Германия и Япония, но было и такое время, когда России абсолютно никто не угрожал.

Однако эти колебания уровня внешней опасности равным образом никак не отражались на интерпретации реальностей мировой политики, которую Сталин выдвинул для внутреннего потребления. Своим сторонникам он преподносил Россию как страну, против которой готовится агрессия, не учитывая того, имела эта версия основания или нет. Кроме того, он прилагал максимум усилий для того, чтобы внедрить в общественное сознание свои личные страхи и подозрения, а именно — страх перед оппозицией зарубежных социалистов и коммунистов и боязнь капиталистической ийтервенции.

Почему он делал это? Он делал это потому, что одно его опасение требовало достойного к себе отношения, другое — нет. Одно касалось благоприятного развития коммунистического движения и страны в целом, другое затрагивало его личные интересы. Он страстно желал скрыть свой страх перед международным социализмом и коммунизмом и тщательно маскировал предпринимаемые им меры, чтобы защитить себя от страха, прикрывая их повышенной заботой о безопасности Советского Союза. Именно с этой целью он приложил немало сил для того, чтобы отождествить своих коммунистических и социалистических соперников с враждебными буржуазными силами, называя немецких социал-демократов «социал-фашистами», смешивая и обвиняя Троцкого с Гитлером в кошмарном изобретении испытания чисткой, силой принуждая свои коммунистические жертвы с монотонной регулярностью, длившейся годами, утверждать, что они являются агентами иностранных интервентов. После такого «искупления грехов» и самоуничижения их расстреливали.

Однако не следует заблуждаться относительно того, какое из этих опасений, допускаемое или скрываемое, угрожающее Советскому государству или собственному положению, было большим. Троцкий и те силы, которые он представлял,— вот что больше всего тревожило Сталина. Гитлер же главным образом выполнял функции прикрытия. Вот почему его меры по защите от нападения Гитлера были попросту неэффективны и не соответствовали требованию времени. Сталин был настроен на то, что капиталистическая интервенция — это просто искусственно созданное пугало, и совершенно не учитывал реальной обстановки. И тогда, когда призрак воплотился в плоть и кровь и стал ужасной реальностью в день вторжения германских войск в Россию в 1941 году, этот человек, который так долго и настойчиво кричал о ложной тревоге, в этот же день, может быть впервые в своей жизни, оказался совершенно беспомощным и полностью парализованным, потерял самообладание, а его окружение должно было выручать его из беды.

Когда я говорю о таких вещах, я вовсе не считаю, что Сталин проводил нереалистический курс против буржуазного мира и не отстаивал интересов России в отношениях с ним. Этот человек необычайно широко и тонко разбирался в политических вопросах и событиях, происходящих в мире. Обмануть его было очень трудно. Он отчетливо представлял себе мощь некоммунистического мира. Он воспринимал ее в традиционной манере советского партийного деятеля, считал ее враждебной силой, смотрел на нее беэ симпатии и жалости и осуществлял отношения с ней не менее хладнокровно, чем с силами, составляющими мировое коммунистическое движение.

Но и здесь главным мотивом его деятельности оставалась защита своих собственных позиций. Иногда его личные интересы совпадали с интересами Советского государства, соперничающего с буржуазным миром. Иногда, как мы скоро убедимся в этом, они не совпадали. Но в любом случае совпадение или несовпадение личных и государственных интересов не имело никакого значения. На первое место всегда выдвигалась защита личных интересов, и это был ключ к дипломатии Сталина.

Такое предубеждение вело, в сущности, к очень незамысловатой политике. И буржуазному миру и своему окружению в мире коммунизма Сталин желал исключительно одной вещи — слабости. Однако слабость не отождествлялась с революцией. Несмотря на то, что некоторые государства были очень малы и прилегали к границам России, это давало ему хорошие перспективы контролировать их теми же самыми тайными политическими методами, которые он применял внутри своей страны. Сталин не хотел, чтобы они становились коммунистическими. Он заботился только об одном — чтобы они были слабы и боролись не против его режима, а друг против друга. По этой причине его излюбленную стратегию можно точно определить одной фразой — «разделяй и властвуй». Такой политический курс был заложен у него в подсознании и брал начало в его личной жизни, которая сводилась к разделению оппонентов, провокации недружественных акций.

Эта стратегия применялась одинаково против всех без исключения внешних сил: коммунистов, социалистов, капиталистов. Она применялась как внутри национальных границ, так и в международном плане. Она применялась против как социальных, так и политических образований. Это была политика всеобщего раздробления оппозиционных сил, которая если иногда и сдерживалась, то только на короткое время и исходя из тактических соображе-кий. Иными словами, она не знала ни границ, ни запретов.

Коммунист натравливался на -коммуниста, но коммунистнатравливался также и на капиталиста. Страна противопоставлялась стране, бедный — богатому, либерал — консерватору, труд — капиталу, а также труд — труду, цветной — белому, развитый — неразвитому, неполноценность — превосходству, слабость —силе.

Сталин практически не стремился внести хоть какое-нибудь разнообразие в осуществление своей политики. Для него всегда было приятно подбрасывать яблоки раздора, которыми природа щедро обеспечила человеческое сообщество. Его агенты были хорошо обучены находить противоречия между людьми и использовать их с максимальной выгодой. Как правило, Сталина мало интересовало, за что боролись его оппоненты, главное заключалось в том, чтобы они воевали друг против друга. Он не был идеологическим деятелем, который генерировал новые доктрины. Он знал, что теоретические идеи означают практические дела для многих людей. Никто лучше него не понимал истинную ценность идей, никто лучше него не использовал политико-эмоциональные импульсы, которые эти идеи выдвигали на авансцену. Но Сталин оставался в стороне от таких проявлений, он только понимал их. По своей сущности идеи для него лично не имели никакой ценности. Они выступали лишь как определители действия, как символы, как логическое обоснование политических отношений. Таким образом, он мог быть и он был искушенным деятелем, который мастерски применял свою подрывную тактику. Все, что происходило не от него, должно быть сведено на нет. Единственное, что вы могли увидеть, так это то, что размывание позиций и поражение одной стороны происходило не столь заметно и быстро, как того хотелось бы другой стороне и давало бы ей возможность отпраздновать победу, доставшуюся ей малой кровью. Ни одна сила не должна нейтрализоваться, пока она не совершит свою разрушительную работу.

Эти принципы широко применялись как во внутренней, так и во внешней политике, так как Сталин не видел разницы между этими двумя направлениями своей деятельности. Для него не существовало границы между внешними и внутренними делами. По своим собственным убеждениям он был врагом всего остального мира. Русский народ и Российская коммунистическая партия, ему казалось, бьи?и такими же его врагами, как немецкие троцкисты и югославские регенаты или мировой капитализм. Как и сама партия оставалась вплоть до второй

мировой .войныициадь-нлл-формально конспиративной организацией в России, работая в среде народа и против народа, так и сталинский личный секретариат был тщательно законспирирован среди партии и действовал против нее.

Но тут следует подчеркнуть, что за пределами России сила Сталина была чрезвычайно ограничена. Конечно, время от времени он мог совершить похищение или убийство неугодного ему человека под носом у капиталистической полиции, но такие вещи стоили дорого, были сложны в исполнении и очень опасны. В России же таких ограничений не существовало. Именно в этой стране все его подсознательные амбиции и грубость вылились наружу. Сегодня мы достаточно хорошо знаем то, о чем ранее могли только подозревать: это был отпетый преступник, действовавший без всяких ограничений; человек, у которого начисто отсутствовало чувство любви, жалости и милосердия; человек, в окружении которого никто не чувствовал себя в безопасности; человек, который противопоставлял себя всему, что в данный момент не служило его интересам; человек, представлявший величайшую опасность для всех своих ближайших друзей и соучастников в преступлениях, поскольку он предпочитал быть единственным хранителем своих собственных секретов и не любил делиться воспоминаниями и ответственностью с другими, кто, оставаясь в живых, имели язык и совесть и мог попросту проявить обычную человеческую слабость.

Поскольку очертания сталинских личных деяний начали размываться и исчезать в тумане неразберихи, которым так ловко опутывал их автор в течение всей своей жизни, мы имели в своем распоряжении запись некоторых его дел, рядом с которыми самые дикие убийства кажутся банальными. Я не стремлюсь перечислять все преступления этого человека. Троцкий серьезно обвинял Сталина в том, что он отравил Ленина. Несомненно, он хотел дать Ленину яд. Совершенно ясно, что он или убил сам свою молодую жену в 1932 году, или довел ее до самоубийства в его присутствии. Вероятнее всего, и это подтверждено сейчас, что именно Сталин явился вдохновителем убийства человека номер два в партии — С. М. Кирова в 1934 году. Сколько высокопоставленных членов самого близкого окружения Сталина, занимая якобы прочное положение, сложили свои го.ловы в результате пагубных акций вождя, мы можем только догадываться.
ате пагубных акций вождя, мы можем только догадываться. Я н ач ело в eh, включая пи-

--арииу'и по пар
тии Серго Орджоникидзе и А. А. Жданова. Впрочем, смерть последнего вызывает споры. А то, что человек, расколовший топором череп Троцкого в Мехико в 1940 году, действовал по наущению Сталина, не вызывает никаких сомнений. В качестве ответной меры на критику, высказанную частью делегатов семнадцатого съезда партии в 1934 году, Сталин расстрелял в ходе последующей чистки в 1934— 38 годах 1108 из 1966 делегатов съезда. Из 139 действующих и избранных XVII съездом партии членов Центрального Комитета он расстрелял 98 человек — подавляющее большинство в составе партийного органа, который якобы способствовал укреплению его власти. Смерть членов Центрального Комитета является лишь небольшой частью тех смертей, которые подсчитаны и которые являются результатом чистки партийных рядов, состоявшейся в тот период времени. Большинство жертв составляли высокопоставленные чиновники партии, армии и советского государственного аппарата.

Преступления в верхних эшелонах власти совершались наряду с безжалостным уничтожением простых людей, особенно в процессе коллективизации и в ходе некоторых военных операций, которые разрабатывались непосредственно Сталиным. Количество жертв, потерявших жизни, исчислялось миллионами. При этом я не упоминаю разрушенных семей, искалеченного детства и миллионов людей, чья жизнь была исковеркана: кто пережил тяжкие испытания лишь для того, чтобы потом влачить жалкое существование с надломленным здоровьем и уничтоженным духовно.

Словом, такие эксцессы далеко перехлестнули ту черту, которая определяла защиту личных интересов человека. Иногда казалось, что проявления человеконенавистничества порождены умственно неполноценным человеком. Многое из того, что делал Сталин, совершенно не отвечало интересам России. А другая часть его деяний находилась в полном противоречии с этими интересами. Конечно, в некотором плане Россия пользовалась плодами неоспоримости сталинского величия. Но, с другой стороны, за лидерство и внутри страны, и за ее пределами нужно было платить, что и делается до сих пор не только Россией, но и всем миром в целом.

Возможно, сегодня еще слишком рано подводить итоги. Вот почему один из основополагающих вопросов, который ставит эта работа, представляет собою необходимость извлечения всевоудшыхг иоторических документов и сей для установления деятельности Сталина в качестве руководителя государства и насколько эта деятельность была подчинена удовлетворению собственных прихотей, а также интересов государства. И даже в тех рамках, где национальные интересы России были поставлены на карту, возникает необходимость спросить: в какой степени проблемы, к решению которых приобщался Сталин, были действительно внешнеполитическими проблемами, ведущими свое происхождение из природы окружающего Россию внешнего мира, и в какой стелени эти проблемы создавались и ставились самой советской дипломатией.

Теперь остается лцшь вкратце напомнить о различиях между Сталиным — руководителем государства и Сталиным — человеком, который достиг высшей власти в России. Их нелегко провести, так как во многом они были весьма и весьма незначительны. Ленин также был мастером проведения интриги внутри партии и также был жесток по отношению к своим политическим противни--кам. Он мог безжалостно отстранять людей, которые выражали серьезное несогласие с его политикой или, как ему казалось, препятствовали осуществлению целей партии. Не менее, чем Сталин, Ленин проводил политику непримиримой враждебности по отношению к Западу, и поскольку западные страны на протяжении всей его жизни были сильнее России, он также придерживался мысли, заключающейся в том, чтобы направить их друг против друга.

Но вместе с тем существовали и глубочайшие различия. Ленин был очень «человечный человек» в полном смысле этого слова. Он родился в благополучной семье, получил прекрасное образование, был одарен гениальным умом. Ему были чужды пороки социального выскочки, наоборот, он был достойным соперником любому интеллектуалу. У него начисто отсутствовало тяжелое бремя личной незащищенности, которое тяжелым грузом давило на Сталина. Ему никогда не приходилось сомневаться в своих соратниках, которые признавали его влияние, любили и уважали его.

Ленин строил свои отношения на доверительности и уважении, в то время как Сталин был вынужден управлять своими подчиненными на основе страха. Именно такие качества дали возможность Ленину развивать . Движение, как он и замышлял, осуществляя всеобщие ■л*ели и оставляя в стороне свои собственные интересы, поскольку интеллектуальный потенциал партии являлся результатом, главным образом, его труда, он никогда не испытывал необходимости в применении бесчестных методов, которые постоянно практиковал Сталин с целью укрепления своих политических взглядов, ссылаясь на чужие высказывания. Сформировав ленинизм в соответствии со своими устремлениями и использовав при этом наследие Маркса, Ленин не боялся пользоваться им так, как того требовала политическая ситуация. По этой причи не он всегда объективно воспринимал и рассматривал аргументы и инициативы тех людей, которые разделяли его веру в справедливость русской революции в октябре 191V года. Они могли свободно приходить к нему и делиться своими мыслями. И что характерно — эти мысли Ленин воспринимал в том духе, в каком они предлагались, хотя отвечал на них критически и с непревзойденной в историй социалистического движения интеллигентностью. Люди не ощущали ни малейшего страха за свои высказывания. Однако позднее, при Сталине, всему, что бы они ни говорили, придавался глубокий, скрытый и ужасный смысл, когда малейшее невинное замечание превращалось в грозное обвинение их собственных «деяний».

Такой подход в отношениях с коллегами по партии способствовал установлению гуманистического климата в верхних эшелонах власти советского режима при жизни Ленина. Наделенный таким характером, Ленин был способен передавать своим единомышленникам атмосферу воинствующего оптимизма, хорошего настроения, непоколебимой веры в свои идеалы и товарищеской преданности. Соратники его любили и глубоко уважали и вместе с тем всю свою энергию бескорыстно вкладывали в работу, глубоко веря в то, что, если эта работа будет сделана хорошо, их поддержит и должным образом оценит руководство партии. В этих условиях, пока абсолютная власть Ленина оставалась прочной, в среде его администрации царили такие инициативность и ответственность за свои действия, которых никогда не было даже в самые лучшие дни властвования Сталина. Этим объясняется гибкость и высокое мастерство ленинской дипломатии, чего недоставало ей в дни последующей сталинской эры. И наконец, отличие внешней политики в целом заключается в том, что при Сталине внешняя политика коммунистического движения стала политикой одного человека.

Советская власть в России в то время представляла более чем проблему для внешнего мира. В дни, когда во главе руководства страной стоял Ленин, противоречия были , также глубоки и порой казались неразрешимыми, но все же' всегда существовала возможность, несмотря на грубые тона переговоров с Советами, обсуждать различные вопросы с советскими лидерами и получать разъяснения по многим проблемам. В период правления Сталина эта возможность исчезла. Сталин не был способен даже на сардоническую и бескомпромиссную откровенность, с какой Ленин вел переговоры с представителями классового врага. Его пагубная склонность к жульничеству и обману вропитала все его существо и была неотделима от его интеллектуальных расчетов. В отличие от Ленина, который мог видеть объективную реальность со стороны, Сталин рассматривал мир исключительно через призму своих яичных амбиций и своих собственных подозрений. Иностранный деятель, которому удавалось беседовать со Сталиным, никогда не испытывал полной уверенности в том, что он обсуждает проблемы движения, а не личные интересы Сталина, которые всегда тесно переплетались. На этом фоне даже антагонизм между социализмом и капитализмом затушевывался и терял свою остроту. И только тогда, когда Хрущев заменил Сталина на вершине власти, снова открылась возможность, как это было при Ленине, вести откровенный диалог о том, что отделяет мир российских коммунистов от его некоммунистического окружения.

Для многих это отличие, казалось, не имело большого значения. «Враг есть враг,— говорили о нем. — Антагонизм есть антагонизм. Какая разница, кто спорит по этому вопросу». Это абсолютистская точка зрения.

Но это не единственный постулат, который подлежит для принятия каждым человеком. Мы знаем, что конфликт и антагонизм в некоторой степени присутствуют в каждом случае международного общения, определенные шаги для достижения компромисса необходимо предпринимать везде, если политические структуры собираются сосуществовать совместно на одной и той же планете. Те политические деятели, которые осознают эти вещи своим сердцем, склонны к сомнению, что в мире существует такое понятие, как всеобщий антагонизм, тем более что всеобщее совпадение интересов очевидно. Тот, кто смотрит на вещи с таких позиций,легко поймет, что иллюзия всеобщего антагонизма может быть создана только при полном отсутствии аффективных связей. По этой причине он склонен сомневаться в том, что лично я исповедую, а именно: действительно ли является врагом тот, с кем можно, в конце концов, наладить отношения.

[media=https://www.youtube.com/watch?v=N7y0CVCXqzw]

Пользуйтесь Поиском по сайту. Найдётся Всё по истории.
Добавить комментарий
Прокомментировать
  • bowtiesmilelaughingblushsmileyrelaxedsmirk
    heart_eyeskissing_heartkissing_closed_eyesflushedrelievedsatisfiedgrin
    winkstuck_out_tongue_winking_eyestuck_out_tongue_closed_eyesgrinningkissingstuck_out_tonguesleeping
    worriedfrowninganguishedopen_mouthgrimacingconfusedhushed
    expressionlessunamusedsweat_smilesweatdisappointed_relievedwearypensive
    disappointedconfoundedfearfulcold_sweatperseverecrysob
    joyastonishedscreamtired_faceangryragetriumph
    sleepyyummasksunglassesdizzy_faceimpsmiling_imp
    neutral_faceno_mouthinnocent
2+два=?