Круг сношений китайской империи.

Восточно-азиатский мир и по своему географическому положению, и по судьбе своей культуры очень непохож на мир европейский. Европа, сравнительно бедная естественными произведениями, с ранних пор, в погоне за чужими богатствами, стала высылать воителей и колонистов; к тому же, будучи открыта в сторону других материков, Европа изобилует удобными выходами. Напротив, восточная Азия замкнута с материковой стороны высокими горами и бесплодными пустынями. Население счастливо одаренных от природы речных долин Китая не имеет основания зариться на постороннюю добычу. Восточно-азиаты легко могли бы забыть об остальном мире и жить исключительно в своем культурном кругу. Так и существовали долгие века китайцы, не имея сношений даже с ближними к ним частями азиатского материка, Индией, Сибирью, Туркестаном, и так могло бы остаться на веки, если бы к ним не являлись в свою очередь чужестранцы, не вызывали бы их на бой, на соперничество и на выселение.

К началу нашей эры, одновременно с римской империей, Китай беспокоили кочевые среднеазиатские племена, особенно гунны. Долго старались китайцы ограничиться обороной; свидетельством их усилий осталась единственная в мире крепостная етена в 2000 слишком верст длиной. Но все-таки им пришлось выйти из границ и сделаться в свою очередь завоевателями. Сокрушая кочевников, врезываясь в глубину степей, китайские вожди шли беспрепятственно на запад от линии Дзунгарских проходов, ведущих к западному (ныне русскому) Туркестану. Самый далекий из походов был совершен в 95 г. по Р. X.: китайское войско достигло восточных берегов Каспийского моря.

Пробив себе путь наружу, китайцы открыли этим свою страну вниманию иностранцев: из эллинистических государств Передней Азии направились к ним произведения греческого и сирийского искусства и ремесла; греческие торговцы устремились за изумительным для европейца продуктом Китая, шелковыми материями. Однако китайцы, верные себе, не допускали чужих в глубину своего края: покупатели шелка доезжали только до восточ-
Крылатый лев (старинная колоссальная статуя)
ного (ныне китайского) Туркестана, куда китайцы подвозили им весь товар; шелковичный червь и шелковое производство оставалось для запада тайной. Встречая непреодолимую загородку с суши, европейцы эпохи римской империи пытались добраться до Китая океаническим путем, выходя из Суэца у Аравийского залива и огибая всю южную Азию. С берегов Тонкина, где приставали их корабли, привезли они в Европу имя страны шелка, слышанное у малайцев — Хина, которое до сих пор принято на западе (усвоенное нами название Китай пришло другим путем: так обозначена северная часть империи у итальянского путешественника XIII века Марко Поло).

В летописях Ханьской династии под годом, соответствующим нашему 166 г. после Р. X., значится, что китайский государь принимал депутацию от царя Антуна (это — римский император Марк Аврелий из династии Антонинов); послы прибыли морем, подъехавши к одному из южно-китайских портов. Но сами китайцы никогда не делали морских выездов в обратном направлении, к западу. То, чего не достигли европейские торговцы и путешественники, удалось буддийским монахам Индии, проникшим в Китай в обход Гималайских гор, через Бактрию и Тибет.

Буддизм в Китае. Есть рассказ о том, как император Ханьской династии, Минг-ди (в 61 г. по Р. X.) видел во сне парившее в воздухе над дворцом золотое изображение божества. Брат императора, тайный приверженец буддизма, объяснил, что сновидение указывает на статую Будды, и стал убеждать государя ввести новую веру в Китае: решено было отправить в Индию посольство с поручением добыть учител-ей и книги буддийской веры. Шесть лет спустя вернулись послы в сопровождении индийских ученых, впервые начавших переводить буддийские тексты на китайский язык. Скоро китайцы стали увлекаться буддийским учением, принимать посвящение в монашеские ордена буддистов, совершать богомолья в Индию, которая обратилась для них в страну священную.

В 221 г. по Р. X. Ханьская династия прекратилась, и Китай распался на несколько государств, между которыми поднялась вражда и усобицы. Хотя в 265 г. единство империи восстановилось, но правители были слабы, войско пришло в упадок, могущество Китая исчезло. Север, несмотря на великую стену, подпал опять господству гуннов, тунгузов, татар и других кочевников; для него утратились связи с Сирией, Индией и Явой, с торговцами и путешественниками, посещавшими южнокитайские порты. Императоры перенесли* свою столицу подальше от беспокойной северной границы вНанкин. В свою очередь южный Китай не принимал участия в борьбе с кочевниками; северные страны, Манджурия и Корея, мало его интересовали. .

Раздробление империи не помешало проповеди буддизма распространиться по всему Китаю. Слабые императоры смутного времени были покровителями ученых и художников, собирателями книг, любителями театра, поэзии и философии; все, что выходили из Индии, воспринималось при дворе с великим интересом. Но не только образованный класс увлекался новой религией; буддизм распространился и в народной среде благодаря тому, что проповедники искусно умели приспособляться к исконным китайским понятиям и верованиям.

В Китае буддизм сильно отклонился от своего первоначального индийского учения. В Индии последователи Будды учили, что добродетельные души, освобождаясь от тягости переселений, н виде высшего блаженства, погружаются в Нирвану, состояние полного безразличия, бесчувствия и отсутствия сознания. В новой стране проповедники заметили, что китайцам с их приверженностью ко всему житейскому, осязательному, с их заботой о загробном благополучии предков, учение о Нирване не может понравиться; они подхватили, напротив, веру даосов в существование

земного рая. Но даосы предполагали в раю лишь одних духов добра, не допуская возможности перехода туда человеческих существ; буддисты же, расцветив картины блаженного бытия самыми яркими красками, широко применяя свое учение о равенстве людей всех званий, учили, что праведная жизнь открывает рай всем добродетельным душам. Кто усердно молится, кто чтй райского Будду-Амитаба, кто, перебирая четки, бесконечное число раз повторяет его имя, тот заслужил после смерти возродиться- в самом раю и этим навсегда избавиться от превратностей новых перерождений.

До появления буддизма в Китае не было духовенства, почти не было храмов и изображений богов. Сторонники Конфуция, рассудительные и холодные, не чувствовали потребности ни в духовниках-учителях, ни в сияющих образах неземной жизни. Даосы, последователи Лаоцзы, отдавали больше внимания миру таинственного; но их мифы были кратки и неинтересны, божества в их рассказах оставались бледными, неясными тенями. Даосы являлись в дома лишь в качестве заклинателей в опасностях, в трудных исключительных случаях, но не служили постоянными исполнителями правильно повторяемых обрядов. Напротив, буддийские монахи и проповедники сумели' сделаться участниками всех событий обыденной жизни. Особенно нужным лицом становился бонза, или буддийский священник, когда в семье приключалась смерть: его звали читать заупокойные молитвы, силой которых душа умершего высвобождается из ада и переносится в рай. Китайцы, более всего озабоченные судьбой своих предков, жадно воспринимали новое учение о загробной жизни; бонзы как бы принимали на себя ответственность за судьбу умерших; занимая положение посредников между миром небесным и земным, они вместе с тем создавали себе источник немалых доходов.

Буддисты принесли с собой незнакомые до тех пор китайцам мифы о божествах-покровителях, трогательные рассказы о выеших существах, исполненных любви и милосердия к людям. Из буддийских божеств в Китае более других стала дорога всем ищущим утешения в горе — богиня Куан-йинь, образ которой близко напоминает христианскую Богоматерь тем более, что ее часто изображают с младенцем в руках. На острове Путошан, к югу от устья Янцзы находится великое святилище Куан-йинь; здесь о милосердой богине рассказывают следующую повесть.

Младшая дочь царя, Мяошан, против воли родителей ушла в монастырь. Разгневанный отец велел зажечь монастырское здание; но Мяошан пронзила себе гортань булавкой от волос, кровь брызнула к небу, пролилась оттуда дождем и потушила пламя. Царь приказал отрубить ей голову, но меч сломился в руках палача. Наконец, ее удалось задушить; тогда поднялся жестокий вихрь, и бог в образе тигра унес убитую в подземное царство. В -лду Мяошан, проникаясь жалостью к осужденным на муки, спасает одного за другим силой своей непорочной светлой молитвы. Сами князья ада просят у нее позволения присутствовать при ее молитвах, и Мяошан соглашается с условием, что души осужденных получат освобождение. Ад превращается в рай. Правитель подземного мира Иен-ло-ванг из страха потерять всякую силу над своими подданными, выпускает душу Мяошан на свободу и возвращает ее земле; Будда указывает ей путь на остров Путошан, где она и становится богиней Куан-йинь.

Из Индии буддисты принесли обычай строить обширные храмы, украшать их бронзовыми и каменными изображениями Будды, высекать колосальные фигуры тем как храмы конфуцианцев были ства, святилища буддистов при влекали народ своим блеском, позолотой, роскошеством статуй, светильников, занавесов, хоругвей. Конфуцианцы не могли сочувство вать буддизму: проповедью безбрачия, ухода от семейной жизни, добровольной бедности и отказа от производительной работы буд диеты нанесли ущерб старинному укладу китайской жизни. С беспо койством смотрели последователи Конфуция, как множились буд. дийские монастыри, как увлечение отшельничеством проникло в придворную среду ь как, наконец, один из императоров отрекся от престо ла для того, чтобы принять обеты и надеть рясу индийского монаха.

Пока длилось раздробление Китая, конфуцианцы были бессильны против распространения буддизма. Но положение изменилось, когда воинственный Тай-цун (627 —50) из династии Тан (правившей с 618 по 906) объеди нил опять великую империю, за ставил признать господство китайцев в Корее, Тибете и Туркестане и возобновил могущество императорского двора. Теперь, побуждаемые конфуцианскими учетными, власти начинают пресль довать буддистов, особенно стараются разрушить их монастыри. По временам гонения принимали жестокий, беспощадный характер; тысячами изгонялись из страны буддийские монахи, во множестве закрывались монашеские общежития.

Преследования однако не могли сломить буддизм: слишком привыкли в Китае к его богослужению и обрядам, слишком полюбились народу его милосердые, близкие к людям боги. После временного разгрома буддизм опять стал оживать; постепенно он захватил большую часть китайского народа; Китай сделался средоточием проповеди буддийской, направившейся в другие страны, дальше на север и восток. Вместе с тем буддизм сам изменился до неузнаваемости, забыл свое высокое учение о духовном просветлении; соединившись с даосизмом, он так же, как раньше даосизм, допустил колдовские обычаи и другие суеверия.