Начало великого переселения народов.

Отступая от гуннов, визиготы с женами, детьми и всем скарбом подошли к нижнему Дунаю и потребовали у римлян допущения в имперские провинции. Император Востока, Валент, согласился предоставить готам Мёзию (нын. Болгарию) при условии, что они выдадут оружие: он рассчитывая оживить поселением готского народа пограничные области, опустошенные прежними набегами германцев, и создать из колонистов защитный вал против новых нападений; до тех пор, пока пришельцы не наладят на уступленной земле хозяйства, было обещано кормить их насчет империи. Но римские чиновники, принимавшие визиготское племя, дали себя подкупить и втайне оставили варварам оружие; в то же время они обманули готов, не доставивши им припасов. Озлобленные, голодающие готы позвали к себе на помощь гуннов и аланов и бросились грабить соседние области империи; к варварам присоединился всякого рода недовольный и бродячий люд: беглые крепостные из римских имений, горнорабочие, несостоятельные должники, осужденные на каторгу, рабы. Сам Валент выступил против грозных орд, но в ожесточенном бою при Адрианополе был разбит и погиб (378 г.).

Отправляя спешно военные силы на Балканский юлуостров, правитель запада Грациан предоставил главнокомандующему, испанцу Феодосию, императорскую власть' над Востоком. Своими искусными действиями Феодосии усмирил готов, но все-таки уступил им в главном: ь/арвары были приняты на поселение в провинциях Фракии, Мёзии и Македонии в качестве федератов, т.-е. союзников Рима, обязанных служить ему против других германских народов. У римлян, греков и других народов, населявших в это время провинции великой державы, не хватало патриотизма, т. е. чувства национальной гордости, желания отстаивать свою независимость; имперцы разучились сами владеть оружием и неохотно платили налоги для поддержания наемных войск. Нерасположенные к войне на защиту государства, подданные империи однако делились на религиозные партии, жестоко между собою враждовавшие.

Хотя со времени Константина обязательной верой стало христианство, большинство оставалось приверженным к старой греческой и римской религии; много было язычников в должностях придворных и военных, из языческой среды выходили талантливые ораторы, писатели, ученые и преподаватели. Помимо столкновений между язычниками и христианами, происходили резкие споры между православными и еретиками. Главной ересью в то время было арианство. Осужденные на первом вселенском соборе в Ни-кее 325 г. ариане вовсе не сдались: арианские проповедники о правились к германцам и обратили восточные племена готов, бур-гучдов, вандчлов в свою веру; арианский епископ Вульфила передел на готский язык Библию.

Император Феодосии отличался необычайной ревностью к православию. Он созвал в 381 г. в Константинополе второй вселенский собор, на котором ариане еще раз подверглись осуждению; собственноручно рвал он сочинения еретиков. Он считал необходимым истребить до конца язычество: под страхом смерти были воспрещены жертвоприношения в храмах, гадание по внутренностям животных; преследовались также такие невинные обряды, как зажигание факелов, украшение жилищ гирляндами цветов в праздники. В 391 г. с одобрения правительства александрийский епископ Феофил принялся за разгром великого храма Сераписа в Египте: во главе разъяренной толпы монахи взяли громадное укрепленное здание штурмом. Разрушили его до основания, сожгли при этом большую часть знаменитой александрийской библиотеки, заключавшей в себе ученое и литературное творчество античной Греции.

Феодосии умер в цвете сил — 49 лет (в 395 г.). Незадолго до смерти он взял в свои руки запад империи; в последний раз накануне германских нашествий объединилась громадная держава, простиравшаяся от Атлантического океана до Евфрата, от Северного моря до пескоё Сахары. По завещанию Феодосия империя разделилась между двумя малолетними сыновьями, Аркадием и Гонорием, причем старшему досталась восточная половина с Константинополем, младшему западная с Римом; из этого разделения видно, что старый Рим уступил свое первенство новому. На западе Феодосии назначил главнокомандующим Стилихона, по рождению вандала, поднявшегося на римской службе и сделавшегося зятем императора; ЕОЙСКО, которым располагал Стилихон, состояло из германских наемников и германских поселенцев: одни варвары за-шищали империю от нашествия других.

Тотчас же вслед за смертью Феодосия визиготы вышли из повиновения империи. Они оказались плохими и ленивыми хозяевами, всегда готовыми сняться с места, чтобы идти за добычей. Поднятый ими на щит и провозглашенный конунгом Аларпх вторгся в Македонию и Грецию, разорил Афины и Коринф. Сти-лихон пришел на помощь восточной империи, но вместо благодарности встретил одно коварство. Константинопольский двор принял Алариха на свою службу и, чтобы отделаться от опасного соседа, посоветовал ему искать счастья на западе. Аларих двинул все племя визиготов, намереваясь через северную Италию пробиться в Галлию. Заколебались также вандалы, бургунды и другие восточно-германцы, жившие за Дунаем. Стилихону пришлось напрячь все силы для отражения варваров. Не успел он отбить Алариха и прогнать его назад на Балканский полуостров, как на Италию напали орды задунайских германцев под начальством Радагайса. Стилихон стянул все войска, какие только оставались в империи, отозвал легионы из Британии, Галлии и с Рейна, набрал отряды среди самих дикарей-гуннов. При осаде Радагайсом Флоренции удалось его окружить; Сти-лихон принудил германского вождя сдаться и большую часть пленных варваров продал в рабство.

Этот блестящий успех стоил однако потериБритании и обезоружения Галлии, открывшихся для нападения германцев, которые теперь освободились от всякой сдержки. Мало того: в ослабленную борьбой Италию пришел опять Аларих и потребовал выкупа в 4000 фунтов золота. Стилихон, вынужденный удовлетворить варваров, обложил налогом богатых сенаторов - землевладельцев. Не желая разоряться на защиту империи, римские аристократы обвинили Стили-хона в измене и стремлении к верховной власти; трусливый и подозрительный император Гонорий велел его схватить и казнить. Теперь Ала-риху некого было больше бояться: он двинулся к Риму добывать золото силой. Го-норий бежал в крепкую Р а -в е н н у у Адриатического моря.

Изображение Стнлихона на пластинке (из слоновой кости), служившей пригласительным билетом к торжественным играм в амфитеатре. Наверху •сам Стилихон в парадном мундире со знаками отличия; надпись гласит: .начальник императорского конного двора, главнокомандующий войсками, бывший правитель Востока, консул". Внизу — в полукружии зрители и бой зверей, происходящий на арене.

Напрасно римское посольство пыталось остановить германцев напоминанием о громадном количестве жителей вечного города. Аларих только посмеялся: «чем гуще трава, тем легче косить!» Когда под страхом голода Рим открыл свои ворота завоевателю, готы обрушились со всею жадностью варваров до сокровищ и три дня грабили столицу мира. Старинной неукротимости римлян не было и в помине; ослабевшее, отвыкшее от оружия население равнодушно отнеслось к разгрому: одни отдавались . прожиганию жизни в грубых наслаждениях, другие тупому отчаянию. Лишь немногие, подобно монаху Иерониму, до которого весть дошла в далекий Вифлеем, плакали об участи Рима: «мой голос пресекся, когда я услыхал, что покорен город, которому покорялся весь земной шар. Когда погас самый яркий светоч, и голова римской державы отсечена от туловища, когда вместе с Римом погиб весь мир, я поник духом, я уже не вижу нигде добра, меня точно пожирает внутреннее пламя.»

Совершенно иначе отнесся к гибели столицы другой церковный писатель, африканский епископ Августин, для которого Рим; был не лучше, чем грешный Вавилон, осужденный на сожжение. Августин находил в событиях лишь новое подтверждение своей; веры, что государства, составляющие дело рук человеческих, должны неминуемо разрушаться, тогда как Божья, церковная община будет все расти и крепнуть. «Не надо — говорил он — приходить в отчаяние от тяжких испытаний судьбы. Все равно, как при шатании стен от землетрясения люди быстро спасаются в спокойные места, так христиане, видя разрушение сего мира, должны устремиться к превращению земных богатств в сокрбвища небесные.»

Аларих умер вскоре после занятия Рима, а его преемник Ата-ульф заключил с императором соглашение, в силу которого готам предоставлялась югозападная Галлия с главным городом Т о -лозой (нын. Тулуза на реке Гаронне). Увлеченный блеском имперской культуры Атаульф оделся в римский костюм, взял себе в жены захваченную в плен сестру Гонория. Он уверял, что хочет силами готов восстановить прежнюю славу и могущество римской державы. Все эти возвышенные речи не мешали варварам водворяться среди империи полными господами. В северовосточной Галлии утвердились перешедшие через Рейн франки; в юго-посточной Галлии по р. Роне сели бургунды; визиготы, помимо югозападной Галлии, заняли по другую сторону Пиренеи север Испании. Еще раньше них пробилось в Испанию племя вандалов; под начальством предприимчивого и необузданно-жестокого вождя своего Гейзериха вандалы переправились через пролив, отделяющий Испанию от африканского материка и, пройдя мавританским берегом, обрушились на цветущую область Карфагена.

Визиготы и бургунды сели в провинциях империи с согласия Рима, в качестве гостей и сотрапезников, присоединившихся к римским владельцам земель и домов. Другие германцы, напр. вандалы и франки, водворились без всякого соглашения. Но в действительности как те, так и другие одинаково овладевали имениями и вытесняли прежних господ. Вместе с разорением прежних землевладельцев пришли в упадок и города, где они проживали большую часть года, разорились служившие им поставщики товаров, художники, ремесленники, врачи, адвокаты. У самих варваров не было никакого интереса к городской жизни; они остались в деревнях, продолжали ходить в своих овчинах; только те, кто был побогаче, выкрашивали тулуп в пурпуровый цвет.

Весьма равнодушно отнеслись-к перемене владельцев колоны, крепостные крестьяне, работавшие на господской земле; скорее они были даже рады приходу варваров, так как он их избавлял от всех тягостей римского управления, от дорожной, подводной и других повинностей, от доставки припасов в армию и уплаты налогов на содержание войска. Наконец клир (духовенство) вовсе не приходил в уныние от водворения германцев. Правда, варвары местами сильно пограбили ризницы и церкви, но зато епископы утешались прибавлением новой многочисленной паствы, в которой они надеялись найти людей простых, со свежими чувствами, более доступных проповеди, чем утонченное, избалованное римское общество.

Церковные споры восточной империи. «Новый Рим», спо койный в своем безопасном положении, с поразительным равнодушием относился к судьбе своего старшего собрата. В то времь как Стилихон выбивался из сил в борьбе с варварами, громившими Италию, константинопольский двор утот в роскоши и удовольствиях; столичное духовенство вело жизнь светскую и развращенную; церковь забыла свою первоначальную заботу о неимущих и угнетенных, в полном небрежении находилась участь многочисленной городской бедноты.

Впечатления несправедливости и греха заставили людей идеального склада мысли искать в монашестве спасения своей душевной и телесной чистоты. В своем рвении многие из них впадали в противоположную крайность, отдаваясь изнурительным постам и жестоким самоистязаниям. Возвращаясь в города, эти подвижники встречали глубокое сочувствие народных масс тем более, что они поднимали голос против роскоши, против жадно- -сти священников, призывали богатых к покаянию, напоминали им о великом долге в отношении обездоленных. Речи эти внушали немалые опасения высшим классам и самому императорскому двору, который чувствовал себя задетым обличениями проповедников. Но, с другой стороны, нельзя было и преследовать отшельников, столь же строгих к другим, как и к самим себе: в этот век религиозной ревности императоры не раз объявляли, что «государство держится не столько внешними средствами, сколько молитвами и подвигами святых людей.»

В 397 г. архиепископом константинопольским сделался один из таких ревнителей—антиохийский священник Иоанн.Ученик знаыенитого языческого оратора Либания, сам красноречивый проповедник (его прозвали потом Златоустом), Иоанн рано ушел в пустыню. Он настойчиво советовал родителям отдавать сыновей ло окончании школы в монастырь: только тут в уединении, в суровой работе, на свободе от раболепной общественной моды, может сложиться характер, развиться независимость мысли и чувства.

Иоанн Златоуст сурово преследовал вольные нравы столичного духовенства; по его мнению, только отрекшийся от бла1 сего мира, самоотверженный аскет может быть достойным пастырем народа. В большой соборной церкви, куда приходила во главе своего двора расточительная императрица Евдоксия, Иоанн гремел против безумных трат на шелковые наряды и жемчужные украшения. Перед большой толпой народа он любил противопоставлять несправедливому строю своего века коммунистический идеал первоначальной церкви, когда не было бедных, так как «все христиане составляли одно целое, все у них было в общем пользовании, богатые продавали свои владения и имущества и разделяли между всеми смотря по надобности» (слова новозаветной книги Деяний Апостольских). Единственное средство поправить вопиющую неправду роскоши одних и голодания других он видел в широкой, постоянной и обильной помощи бедным. «Богатство, остающееся в пользовании немногих счастливцев — говорил он — становится великим грехом; богачи, не уделяющие части своего имущества, — не что иное, как грабители и разбойники.»

Чем более благоговейно внимала толпа пламенному оратору, который вместе с тем вызывал преклонение своей святой жизнью, тем больше беспокойства испытывал императорский двор. Наконец Евдоксии удалось добиться смещения и ссылки сурового иерарха. Но следом за его отъездом произошло землетрясение, испуганная Евдоксия бросилась к императору и настояла на возвращении святого человека, приписывая несчастие гневу Божию за изгнание его. Скоро после этого однако Иоанна одолело духовенство, возмущенное его строгостью: нашли, что при смещении епископов за дурную жизнь он нарушал церковные правила, и добились заключения его в дальний монастырь в Армянских горах, где он скоро и окончил свои дни (407 г.).

Так же, как в свое время греки делились на философские кружки, жестоко между собою враждовавшие, теперь в восточных эллинистических странах кипели споры между сторонниками религиозных учений. Как только выступал ученый богослов с особым взглядом и собирал вокруг себя секту, противники его объединялись, объявляли новое учение -ересью, требовали созыва собора для его осуждения.

В 428 г. константинопольским патриархом (так стали зваться епископы крупнейших городов) сделался Несторий, крайне заносчивый и нетерпимый. В первой же проповеди перед громадной толпой он сказал, обращаясь к императору: «дай мне, государь, вселенную, очищенную от ересей, а я тебе помогу благословением в борьбе с персами!» От усердия патриарха борьба религиозных партий еще больше усилилась, переходя нередко в уличные столкновения и кровопролитные побоища. Когда патриарх приказал отнять у ариан еще остававшуюся в их руках часовню в столице, еретики подожгли ее, пожар быстро распространился-и уничтожил значительную часть города.

Среди преследований враги Нестория сделали открытие, что строгий судья церкви впал в ересь: он отрицал учение о Богоматери, признавая и Марию, и рожденного ею Иисуса за смертных: людей: по его мнению, с личностью Иисуса, величайшего пророка и праведника, лишь временно соединялся Сын Божий. Адвокат Евсевий однажды прервал проповедь Нестория в церкви, крикнувши: «ложь и богохульство!» Враги Нестория раздавали народу листки, в которых возвещалась «анафема тому, кто Сына Божия отделяет от сына Марии!»

Всего опаснее для Нестория было выступление александрийского ученого патриарха, Кирилла. Заручившись поддержкой римского епископа, за которым собор 381 г. признал первое место среди иерархов, Кирилл потребовал суда над Несторием. В 431 г. сошлись в Эфесе епископы на третий вселенский собор. Несторий, опираясь на поддержку императора, явился со своими приверженцами; сначала образовались два собора, заседавшие отдельно и посылавшие друг другу проклятия. Но противники Нестория взяли верх, император от него отступился; его лишили сана и послали в дальний египетский Амонастырь.

В пылу борьбы, настаивая на божественной природе Христа,. Кирилл впал в крайность, противоположную Несторию: его-не-доброжелатели заметили, что он не признает человеческой природы Спасителя. В то время, как за Кирилла вступилось большинство духовенства и народа в Египте и Сирии, малоазийцы и константинопольцы потребовали суда над ним. Двадцать лет спустя после осуждения Нестория (в 451 г.) на четвертом вселенском соборе в Халкидоне (нын. Скутари у Босфора против Константинополя) учение Кирилла было в свою очередь признано ересью, под названием м о н о ф и з и т с т в а (т. е. учения о единосущной природе Христа, тогда как православие остановилось на взгляде, что в Христе соединяются две природы, божественная и человеческая).