Гуманитарное сотрудничество и создание Экономического и валютного союза - два полюса интеграции.

Дальнейшее качественное развитие Европейского Союза могло происходить в двух направлениях: либо на основе переосмысления самой правовой концепции Евросоюза и превращения его в сферу гуманитарной интеграции, либо за счет все более тесной экономической интеграции, создающей единое социальное пространство в пределах Европы.

Многолетние дискуссии сторонников и противников европейской федерализации долгое время оставляли вне поля зрения проблему интег­рации в гуманитарной сфере. Считалось, что межгосударственное со­трудничество естественным образом способствует все более тесному единению европейских народов и граждан европейских стран. В то же время уже Европейские Сообщества позиционировались не только в качестве межгосударственных объединений, но и пространств прямого сотрудничества народов Европы. В Маастрихтского договоре в этом направлении был сделан еще более важный шаг: стратегической целью интеграции объявлялось «сплочение союза народов Европы, в котором решения принимаются максимально приближенно к гражданину». Таким образом, в рамках европейского политико-правового пространства впер­вые закреплялась индивидуальная субъектность граждан. Формально- юридически это выразилось в оформлении института европейского граж­данства.

В соответствии с Маастрихтским договором приобретение евро­пейского гражданства пока жестко увязывалось с наличием у индивида гражданства какой-либо страны-участницы. В качестве приложения к Маастрихтскому договору была принята «Декларация о гражданстве государства-члена Союза», согласно которой вопрос о гражданстве конк­ретного человека мог регулироваться исключительно правом соответ­ствующего государства. Но одновременно закреплялось и право граждан напрямую обращаться с исками в Суд Европейских Сообществ, с жалоба­ми к омбудсману и с петициями в Европейский парламент. Маастрихтс­кий договор гарантировал право свободного перемещения и проживания на территории государств-членов любому гражданину Союза. Ераждане Союза получили право голосовать и быть избранными в Европарламент. Причем гражданин мог теперь голосовать и быть избранным на местных выборах и выборах Европарламент в любой стране Евросоюза. За ним закреплялись такие же конституционные права, что и за гражданами страны проживания. Наконец, Маастрихтский договор впервые на уров­не учредительных документов признал обязанность Союза соблюдать основные права и свободы человека и гражданина, закрепленные еще в «Конвенции о защите прав человека и основных свобод» 1950 г.

Развертывание интеграции в гуманитарной сфере представляло со­бой не просто одну из сфер сотрудничества. Признание граждан полноп­равными субъектами европейскою правового пространства наряду с государствами и народами открывало путь к полному переосмыслению самой природы Евросоюза. Ранее формирование наднационального пра­вового пространства рассматривалось только как результат делегирова­ния государствами части своих суверенных прав Европейским Сообще­ствам. Тем самым не нарушался сам принцип национального суверените­та. Признание же индивидуальной субъектности граждан в рамках систе­мы европейского права позволяло поставить вопрос о конституциирова- нии Европейского Союза как политической организации европейских народов, а не государств, т.е. о суверенности самого Европейского Со­юза. Это могло бы стать решаюшим шагом к федерализации Европы. Однако в начале 1990-х гг. столь радикальное развитие событий пока оставалось невозможным.

Вторым «ресурсом» консолидации Европейского Союза стало со­здание Экономического и валютного союза. Эта мера по своему значе­нию также выходила за рамки обычной практики интеграционного со­трудничества. Она предполагала ввод единой валюты, заменяющей наци­ональные денежные единицы и находящейся под управлением наднацио­нальных финансовых учреждений. В свою очередь, объединение валют- но-финансовых систем могло стать мощнейшим фактором для разверты­вания «естественной», нерегламентированной интеграции во всех сферах общественной жизни.

Создание Экономического и валютного союза (ЭВС) носило посте­пенный характер. В прилагаемых к Маастрихтскому договору протоколах детально регламентировались три этапа этого процесса. Первый из них начался еще 1 июля 1990 г. и предполагал создание к 31 декабря 1993 г. единого внутреннего рынка Сообществ, в том числе обеспечение полной свободы передвижения капиталов, усиление кооперации между централь­ными банками стран-участниц Сообществ, координацию экономической и эмиссионной политики стран-участниц. Европейский Совет и специализи­рованные организации Евросоюза получили полномочия по мониторингу экономического развития всех стран-участниц. В случае, если действия какой-либо из стран принимали угрожающий для интересов Евросоюза характер, Совет мог принять рекомендации в отношении этой страны и контролировать их исполнение всеми органами Евросоюза.

Дополнительным шагом по укреплению единого внутреннего рын­ка стало подписание 2 мая 1992 г. соглашения между Евросоюзом и ЕАСТ о формировании Европейского экономического пространства (из стран-участниц ЕАСТ этот договор ратифицировали Австрия, Исландия, Лихтенштейн, Норвегия, Финляндия, Швеция; единственной страной, отказавшейся от ратификации, стала Швейцария). В рамках Европейско­го экономического пространства, объединившего 18 стран с населением около 370 млн чел., обеспечивалось свободное движение товаров, услуг, капиталов и людей, сотрудничество в научной сфере, образовании, по­требительской, социальной и экологической политике.

В обеспечении свободного передвижения людей важную роль сыг­рало Шенгенское соглашение о постепенной отмене контроля на общих границах. Оно было подписано между правительствами Бельгии, Люк­сембурга, Нидерландов, ФРГ и Франции в местечке Шенген (Люксем­бург) 14 июня 1985 г. В соответствии с Шенгенским соглашением предусматривалась постепенная отмена таможенного и визового контро­ля на внутренних границах стран-участниц, что открывало возможность не только свободного передвижения их граждан, но и единовременного получения «шенгенской визы» гражданами третьих стран с последую­щим свободным передвижением в пределах всей «шенгенской зоны». В 1990 г. те же государства-учредители подписали Конвенцию о примене­нии Шенгенского соглашения. К Конвенции постепенно присоединились Италия, Испания и Португалия, а затем и Греция. Великобритания и Ирландия отказались войти в «шенгенскую зону», опасаясь неконтроли­руемых миграционных потоков. Окончательно Шенгенские соглашения вступили в силу 1 июля 1995 г.

Второй этап формирования ЭВС начался с 1 января 1994 г. и длился до 31 декабря 1998 г. В это время происходило организационно-правовое становление институтов, способных обеспечить проведение единой ва­лютной политики. Первым шагом стало создание в 1994 г. Европейского валютного института (ЕВИ). Он перенял функции существовавших ранее консультативных и совещательных органов (Комитета управляющих на­циональными банками, Европейского фонда валютного сотрудничества и т.п.) и возглавил работу по координации валютно-финансовой политики стран Евросоюза. Усилия ЕВИ сосредоточились, с одной стороны, на выработке рекомендаций правительствам по снижению рисков, вызывае­мых высокими бюджетными дефицитами и инфляцией, а с другой - на координации банковской деятельности.

На Мадридском саммите 1995 г. были уточнены сроки перехода к единой валютной системе. Единую европейскую валюту было решено назвать евро. В соответствии с решениями Мадридского саммита нача­лось создание Европейской системы центральных банков (ЕСЦБ), что было предусмотрено еще Маастрихтским договором и прилагавшимися к нему протоколами. Помимо Европейского центрального банка (ЕЦБ) в состав ЕСЦБ вошли центральные банки всех стран-участниц Евросоюза. Задачами ЕСЦБ стали определение и проведение единой валютной поли­тики, хранение официальных валютных резервов и управление ими, осуществление мер по кооперированию платежных систем. К исключи­тельной компетенции ЕЦБ была отнесена эмиссия европейских денеж­ных знаков (после перехода к единой валюте). По своему уставу ЕСЦБ и ЕЦБ являлись независимыми органами по отношению к руководящим институтам Евросоюза.

В рамках второго этапа формирования ЕВС были предприняты меры и по дальнейшему укреплению экономического союза. В конце 1995 г. правительство ФРГ выдвинуло инициативу по заключению Пакта стабильности и роста. Этот шаг не предусматривался Маастрихтским договором и вызвал немало дискуссий, поскольку предполагал ввод весьма жестких обязательств стран-участниц Евросоюза по проведению структурной экономической политики. Лишь в июне 1997 г. Амстердамс­кий саммит Европейского Совета утвердил Пакт, включающий резолю­цию Европейского совета об основных принципах обеспечения экономи­ческой стабильности и роста, а также двух регламентов - об усилении контроля над состоянием государственных бюджетов и о процедуре предотвращения сверхнормативного дефицита бюджета (первый вступил в силу 1 июля 1998 г., второй - 1 января 1999 г.).

На основе принципов Пакта стабильности и роста Европейский валютный институт разработал и представил в 1998 г. на утверждение Еврокомиссии и Европейскому Совету требования к уровню состояния национальных валютно-финансовых систем. В соответствии с этими- критериями, предполагалось, что для присоединения той или иной стра­ны к общей валютной зоне инфляция в ней не должна превышать 1,5 % по отношению к уровню, достигнутому тремя странами Евросоюза с наибольшей стабильностью цен. Дефицит государственного бюджета допускался в переделах 3 % ВВП. Предполагалось также обязательное соблюдение пределов курсовых колебаний, установленных в рамках «ва­лютной змеи» ЕВС (по крайней мере, в течение двух лет без девальвации по отношению к валюте любого другого государства Евросоюза), долго­срочных процентных ставок (этот уровень не должен быть выше, чем на два пункта соответствующего уровня в трех странах Евросоюза, имею­щих наиболее низкий уровень инфляции). На основании всех этих требо­ваний был утвержден список 11 стран, уже готовых к валютной конвер­генции. Исключение составили Великобритания и Дания, оговорившие при подписании Маастрихтского договора свое право не присоединяться к третьему этапу Экономического и валютного союза, Швеция, вообще не входившая пока в состав ЕВС, и Греция, имевшая сверхнормативный дефицит государственного бюджета.

С I января 1999 г. начался третий этап формирования Экономичес- ' кого и валютного союза. ЭКЮ, как международная расчетная единица, основанная на «валютной корзине», прекратила свое существование. Состоялся ввод евро как полноправной самостоятельной европейской валюты. Одновременно прекратил свое существование Европейский ва­лютный институт и в силу вступили уставы ЕСЦБ и ЕЦБ. Обращение евро полностью стало контролироваться ЕЦБ. Был введен неизменный фиксированный обменный курс евро, который стал базовым как для обменных операций, так и для обеспечения финансовой стабильности в странах Евросоюза. Но пока евро использовался только для безналичных расчетов, для размещения государственных ценных бумаг, обслуживания банковских операций (т.е. в рамках кредитно-денежной политики). В евро осуществлялись интервенция ЕЦБ на валютных рынках (покупка- продажа валюты). На протяжении последующих трех лет состоялся по­степенный переход государственных учреждений к использованию евро (налоговые платежи, социальное страхование и т.д.), а также перевод на евро массовых платежных систем (денежные переводы, чеки, банковские карты и т.д.). Параллельно происходила работа по изготовлению банкнот и монет евро. Выпуск их в обращение и ввод евро для наличного расчета состоялся 1 января 2002 г. С 1 марта того же года национальные валюты стран «зоны евро» были изъяты из обращения.

С созданием ЭВС возникла возможность выработки долговременной стратегии экономического развития стран Евросоюза. Эта задача обсужда­лась на Лиссабонском саммите Европейского Совета в марте 2000 г. По итогам саммита была принята «Лиссабонская стратегия», предусматривав­шая превращение Евросоюза к 2010 г. в самый конкурентоспособный и высокотехнологичный экономический центр мира при сохранении «евро­пейской социальной модели». Достижение такой претенциозной цели свя­зывалось с пятью основными направлениями: обеспечением высокой кон­курентоспособности европейской промышленности, созданием «динами­ческой экономики, основанной на знаниях», увеличением занятости вплоть до полного решения проблемы безработицы, обеспечением «социального единства», улучшением экологической среды. В рамках этих направлений было сформировано более 120 конкретных инновационных проектов и программ развития. Однако их реализация оказалась затруднена в услови­ях очень нестабильной конъюнктуры на мировом рынке, неожиданного «утяжеления» евро на фоне падения курса доллара, нарастания внутренних проблем европейской экономики по мере расширения состава Евросоюза. С учетом всех этих обстоятельств в марте 2004 г. была создана комиссия год руководством бывшего голландского премьер-министра Вима Кока. На нее была возложена задача по комплексному анализу хода реализации «Лиссабонской стратегии».

Выводы комиссии Кока оказались неутешительны. По мнению экс­пертов, Евросоюз не только не способен реализовать основные задачи «Лиссабонской стратегии», но все более явно проигрывает Китаю, Ин­дии и США в росте и конкурентоспособности экономики, производи­тельности и научно-техническом прогрессе. В докладе Кока отмечалось, что причинами стагнации европейской экономики являются быстрое старение населения, вступление в Евросоюз стран с менее развитой экономикой, несогласованность реформ в ведущих странах Евросоюза, а также декларативность «Лиссабонской стратегии», не позволяющая скон­центрировать усилия на наиболее важных направлениях. В противовес этим оценкам эксперты Еврокомиссии подготовили альтернативное ис­следование «Цена не-Лиссабона для экономики», где попытались дока­зать, что мероприятия, осуществляемые в рамках «Лиссабонской страте­гии», дают вполне ощутимый, хотя и не такой мощный, как предполага­лось, эффект. Приведенные ими данные свидетельствовали о том, что проводимые реформы в системе трудовых отношений и потребительско­го рынка обеспечивают почти 0,5 % общего ежегодного прироста ВВП. Отказ же от «Лиссабонской стратегии», по мнению экспертов, приведет к потере в ближайшие десять лет почти 8 % намеченного повышения ВВП. С другой стороны, поддерживалось предложение комиссии Кока о час­тичном пересмотре приоритетов стратегии экономического роста и наме­ченных темпов ее реализации. Доклад завершался выводом: «Дальней­шее осмысление требуется и для определения политического сопровож­дения, необходимого для максимизации выгод Лиссабона при минимиза­ции затрат на корректировки».

«Политическое сопровождение» означало принятие решения о кор­ректировке экономической стратегии на уровне Европейского Совета. Все большее количество экспертов и политиков призывали руководство Евро­союза пересмотреть не только лиссабонские решения, но и принципы «Пакта стабильности и роста» 1997 г., ограничивавшие действия европей­ских правительств рамками чрезвычайно жесткой структурной политики. Осенью 2004 г. после утверждения нового состава Еврокомиссии под руководством португальца Жозе Мануэля Баррозу началась работа над проектом «комплекса мер для достижения целей Лиссабонской стратегии». Новая программа экономических и социальных реформ была представлена Еврокомиссией в феврале 2005 г. В ней предполагалось к 2010 г. поднять темпы роста внутреннего валового продукта до 3 % в год и создать более 6 млн рабочих мест. Таким образом, были не только предложены весьма умеренные темпы роста, но и сама стратегия по сути сведена к двум основным пунктам - обеспечение роста производства и создание новых рабочих мест, главным образом, в высокотехнологичных отраслях. О социальных и экологических программах речь фактически не шла.

Несмотря на общую умеренность предложенной стратегии, «план Баррозу» акцентировал внимание на двух очень важных проблемах. Во- первых, в нем подчеркивалось, что устойчивый экономический рост достижим лишь при условии тесного взаимодействия Еврокомиссии с национальными правительствами, предпринимательскими кругами и проф­союзами. Во-вторых, настойчиво проводилась мысль о том, что реализа­ция «Лиссабонской стратегии» зависит не только от решения ряда эконо­мических проблем, но и от состоятельности самою европейского обще­ства в целом. «Провал «Лиссабонской стратегии» - это и большой политический провал, - заявил один из руководителей Европейского центра исследований Марио Тело. - Он означает, что Европа не смогла выстроить такую модель общества, которая отличалась бы от американс­кой и при этом функционировала бы. Невыполнение стратегии будет означать, что нам придется копировать американцев».

Основные положения «плана Баррозу» получили поддержку на Брюс­сельском саммите Европейского Совета в марте 2005 г. Было принято решение о том, что все страны Евросоюза должны разработать нацио­нальные планы реализации «Лисабонской стратегии», адаптированные к их специфике и рассчитанные на 3 года. Были также достигнуты догово­ренности по проекту реформы «Пакта о стабильности и росте», призван­ной придать большую гибкость бюджетному регулированию в странах Евросоюза и смягчить требования к лимитам бюджетного дефицита и государственного долга. «Пакт теперь в большей степени будет способ­ствовать реализации целей Лиссабонской стратегии, — заявил на пресс- конференции Баррозу. - Европейский союз готов к новому старту, готов проявить свой огромный потенциал».

На Брюссельском саммите 2005 г. перед Еврокомиссией была также поставлена задача активизировать социальную политику. Но по сравнению с первоначальными принципами «Лиссабонской стратегии» подходы к социальным проблемам существенно изменились. Вместо широкого спек­тра направлений акцент был сделан на конкретные меры и пути их реализации. Приоритетным было объявлено обеспечение занятости в соче­тании с модернизацией трудовых ресурсов (основное значение придава­лось адаптации работников и предприятий к инновационной экономике, привлечению на рынок труда людей, пользующихся социальными льгота­ми, увеличению инвестиций в профессиональную подготовку и образова­ние, повышению качества управления трудовыми ресурсами, обеспечению высоких стандартов безопасности труда и гибкого графика трудовой дея­тельности). Вместо претенциозной задачи по обеспечению полной занято­сти ставка была сделана на расширение занятости в высокотехнологичных отраслях. Уже спустя месяц после Брюссельского саммита Еврокомиссия представила программный доклад «Построение Европейского исследова­тельского пространства (ERA) знаний для дальнейшего роста», в котором достижение Лиссабонских целей напрямую ставилось в зависимость от инновационного развития системы образования и науки, в том числе Болонского процесса реформирования высшей школы.

При всей спорности «Лиссабонской стратегии» и первых результа­тов ее реализации, следует признать, что сама постановка столь глобаль­ных задач свидетельствует о прочности и эффективности создававшегося на протяжении 1990-х гг. Экономического и валютного союза. В считан­ные годы европейцы забыли о свойх совсем еще недавних тревогах по поводу ликвидации национальных валют, передачи наднациональным органам ключевых прерогатив в валютно-финансовой сфере, полного открытия внутренних границ. Система ЕВС «справилась» даже с масси­рованным расширением Евросоюза «на восток». А подписание в мае 2005 г. договора с Россией о перспективах создания четырех «общих пространств» (экономического, внутренней безопасности и правосудия, внешней политики и безопасности, культуры и образования) показало, что у концепции ЕВС есть и далекие перспективы. В то же время уже на последних этапах создания ЕВС стало очевидно, что политический по­тенциал Маастрихтского договора фактически исчерпан. Консолидация и динамичное развитие Евросоюза оказалось в прямой зависимости от оперативного пересмотра его организационно-правовых и доктринальных основ.