Россия и западная Европа во второй четверти XIX в
Сразу после восшествия на престол новый русский император заявил о готовности следовать внешнеполитическому курсу Александра I. Однако своими действиями Николай I показал, что в решении международных проблем Россия отныне будет полагаться не на «федеративную солидарность» монархов Священного Союза, а на собственные силы.
Обострившийся в середине 20-х гг. XIX в. восточный вопрос потребовал концентрации всех усилий российской дипломатии на этом направлении, отвлек внимание Николая I от европейских дел. Однако прокатившаяся по Европе в 1830-1831 гг. революционная волна вновь поставила проблемы сохранения европейского равновесия в повестку дня.
Поэтому известия о восстании в Париже 27-29 июля 1830 г., последовавшем за королевскими ордонансами, не удивили официальный Петербург. Идею же военной интервенции против Франции, витавшую некоторое время при европейских дворах, Николай I воспринял довольно прохладно. Российский МИД занял позицию невмешательства во внутренние дела Франции, однако был готов применить силу, если ее новое правительство, воодушевленное примерами Робеспьера и Наполеона, займется экспортом революции или попытается нарушить территориальную целостность своих соседей.
Провозглашение французским королем Луи-Филиппа Орлеанского Николай I воспринял очень болезненно, увидев в этом узурпацию нрав законного наследника Карла X. Для обсуждения вопроса о возможных санкциях против нелегитимного монарха в Вену и Берлин были направлены специальные эмиссары русского правительства А.Ф.Орлов и И.И.Дибич. Но Англия, Австрия и Пруссия отказались поддержать эту инициативу. Россия не рискнула действовать в одиночестве и в октябре 1830 г., позже всех остальных великих держав, признала Луи-Филиппа I. Правда, царь категорически отказался именновать нового французского короля «братом», как это было принято в официальной переписке между монархами.
Следующий вызов европейскому порядку, на страже которого стоял русский император, пришел со стороны Бельгии. Венский конгресс закрепил объединение Бельгии и Голландии в единое Нидерландское королевство, созданное специально для сдерживания агрессивных устремлений Франции. Но это искусственное новообразование просуществовало недолго: Июльская революция в Париже сыграла роль детонатора народного восстания в Брюсселе в августе 1830 г. А в октябре того же года временное правительство провозгласило полную независимость Бельгии. В Петербурге испугались ее возможного объединения с соседней Францией, что отцы-основатели Венской системы считали крайне нежелательным.
Николай I проявил чрезвычайную активность в стремлении восстановить статус-кво в Нидерландах. С одной стороны, он пытался подтолкнуть Англию, Австрию и Пруссию к военной интервенции в Бельгии, с другой, развернул мобилизационные мероприятия для подготовки русской армии к отправке на помощь королю Нидерландов, наследник которого был к тому же женат на сестре Николая I. Но воинственные настроения российского правительства вновь не были поддержаны европейскими дворами, опасавшимися развязывания новой большой континентальной войны из-за второстепенного конфликта. Польское восстание, вспыхнувшее в ноябре 1830 г., окончательно похоронило планы Николая I. Созванная в 1830 г. для решения бельгийского вопроса Лондонская конференция после длительных согласований сумела выработать проект договора об отделении Бельгии от Голландии.
Опасения русского царя относительно агрессивных устремлений Луи-Филиппа отчасти подтвердились, когда Франция для наказания нарушившего перемирие короля Нидерландов предприняла единоличную карательную акцию. В конце 1832-1833 гг. совместная интервенция Англии и Франции заставила Нидерланды покинуть Антверпен. В 1831-1833 гг. Николай I всерьез опасался новой французской агрессии в Германии или Италии и предлагал Австрии и Пруссии планы совместного отражения возможного вторжения. И хотя эти попытки окончились неудачей, а сама французская угроза была несколько преувеличена, в Петербурге все более утверждались в мысли о необходимости создания прочного оборонительного союза для охраны российских границ.
Во многом этому содействовал сам характер требований повстанцев: в Варшаве, полностью утратив чувство реальности, мечтали о восстановлении Речи Посполитой «от моря до моря», «возвращении» Литвы, Белоруссии, Украины. Австрия и Пруссия с первых дней мятежа заняли откровенно антипольскую позицию, блокировали все подходы к Царству Польскому, разоружали переходившие границу революционные отряды, возвращали оружие российским властям. Подобная твердость объяснялась не столько безусловным уважением территориальной целостности России, сколько опасениями Вены и Берлина за возможное распространение волнений на их польские владения.
Более сложной была позиция Франции и Англии. «Король баррикад» Луи-Филипп, сам обязанный своим троном революции, пытался склонить Лондон к совместному заступничеству за поляков перед русским императором. Успеху этого демарша помешало принятое в январе 1831 г. решение Варшавского сейма о низложении Николая I с польского престола. После подобной акции какие-либо ходатайства в пользу революционеров потеряли всякий смысл. Лишь летом 1831 г. французскому правительству удалось организовать совместное с английским кабинетом представление относительно сохранения польской конституции, которая, по их мнению, была гарантирована Венским конгрессом. Представление было довольно дипломатично, но вместе с тем жестко отклонено Николаем I, который после подавления восстания не считал возможным сохранять элементы польской государственности.
Несмотря на успешный для царского правительства исход польского кризиса именно с ним связаны первые попытки западных государств под предлогом «бескорыстного» посредничества вмешаться во внутренние дела России. Правда, подобные настроения еще не стали государственной позицией Англии и Франции, но уже прочно утвердились в среде так называемой либеральной общественности, степень влияния которой на официальный внешнеполитический курс в условиях представительного правления и Усиления роли прессы все более возрастала. Не всегда последовательно вели себя и Австрия с Пруссией. Так, они отказались выдать России перешедших на их территорию польских революционеров, разрешили им эмигрировать на Запад, содействуя, таким образом, созданию мощной польской диаспоры во Франции и Англии. Политически чрезвычайно активная польская эмиграция принесла в недалеком будущем немало неприятностей не только России, но и самим Австрии и Пруссии.
Польское восстание и поддержка его Западом содействовали росту патриотических настроений в России, утверждению чувства национального достоинства как в официальных кругах, так и в общественном мнении страны. Это способствовало растущей консолидации общества и власти по внешнеполитическим вопросам.
Подписание летом 1833 г. Ункяр-Искелесийского мирного договора между Россией и Турцией вызвало обострение русско-английских и русско-французских противоречий на Ближнем Востоке и укрепило желание Николая I связать две немецкие монархии союзными обязательствами с Россией. С этой целью в сентябре 1833 г. в Мюнхенгреце состоялось свидание Николая I и австрийского императора Франца I, по итогам которого были подписаны две конвенции по восточному и польскому вопросам. По последней проблеме вскоре было заключено и русско-прусское соглашение. Австрия, Россия и Пруссия обязались предпринять все необходимые усилия для совместного подавления возможных в будущем польских восстаний в одном из договаривающихся государств. В этих конвенциях содержались взаимные обещания выдачи политических преступников и запрета на своей территории польских патриотических обществ и организаций.
В развитие этих соглашений осенью 1835 г. союзниками было заключено соглашение о ликвидации Краковской республики, ставшей базой польской революционной агитации. В начале 1836 г. в результате интервенции австро-русско-прусских войск вольный город Краков был оккупирован. Правда, окончательное решение его статуса было отложено до 1846 г., когда с санкции Берлина и Петербурга Австрия аннексировала Краков.
Обострение англо-французских отношений на Ближнем Востоке в 1839—1841 гг. привело к сближению центрально-европейских держав и России с Англией. На некоторое время вновь обозначилась перспектива возрождения Священного Союза и изоляции Франции. Дальнейшему потеплению русско-английских отношений способствовали отказ России от Ункяр-Искелесийского дого вора и переход в Англии в 1841 г. на скамьи оппозиции вигов вместе с ярым противником России Г.Дж.Пальмерстоном. До 1846 г., когда во главе Форин офис вновь стал Пальмерстон, никаких серьезных конфликтов между Лондоном и Петербургом не наблюдалось. А в ходе государственного визита в Англию в 1844 г. Николай I предложил британским министрам даже обдумать план раздела турецкого наследства и не встретил серьезных возражений.
Руководствовалось оно при этом отнюдь не только идеологическими соображениями и ненавистью к республиканской форме правления. Серьезные опасения в России вызвал циркуляр министра иностранных дел Второй французской республики А.Ламартина от 4 марта 1848 г., в котором Венские трактаты 1815 г. объявлялись утратившими юридическую силу. Заявив устами канцлера К.В.Нессельроде о нежелании вмешиваться во внутренние дела Франции, Николай I тем не менее дал сразу понять всем реваншистским силам в Париже, что в любой момент и со всеми имеющимися силами он готов выступить на защиту существовавших в Европе границ. Причиной для военной акции могли стать попытки экспорта революции в соседние с Францией государства и поддержка республиканским правительством польской эмиграции. Однако дальнейшее развитие событий показало слабость защитников существующего правопорядка.
Вслед за французской революцией в марте 1848 г. вспыхнули восстания в Австрии, Пруссии, других германских государствах, не прекращалось национально-освободительное движение в Италии. Революционная волна накрыла почти всю Европу. В этих условиях николаевская Россия выглядела единственным оплотом европейской стабильности. Однако в этой весьма благоприятной для установления российской гегемонии ситуации никаких планов нападения на революционную Европу Николай I не вынашивал и не разрабатывал. На повестке дня стояло сохранение «неприкосновенности пределов Российской империи» от посягательств революционных правительств.
Особую агрессивность проявляла Пруссия, в которой к власти пришли сторонники объединения Германии. Из Берлина раздавались весьма воинственные требования: предлагалось, например, воссоздать независимое Польское государство в качестве барьера между Россией и будущей Германией. Под давлением России прусские войска были выведены из датских герцогств Шлезвига и Голштинии.
Для ликвидации революционной угрозы у самых границ России Николай I в 1848 г. ввел русские войска в Дунайские княжества Молдавию и Валахию. Эта мера была согласована с Турцией и не вызвала нового витка напряженности на Балканах.
Избрание в декабре 1848 г. президентом Франции Луи Бонапарта стало завершающим аккордом зловещего года. Николай I всерьез испугался реанимации новым президентом планов его дяди Наполеона о гегемонии в Европе. Однако в преддверии серьезных военно-политических решений русское правительство пошло на дипломатическое признание Второй республики во Франции в мае 1849 г.
26 апреля (8 мая) 1849 г. царский манифест возвестил о начале интервенции России в Венгрии. 140-тысячная русская армия под командованием фельдмаршала И.Ф. Паскевича пришла на помощь австрийскому правительству, оказавшемуся неспособным в одиночку справиться с венгерскими революционерами. Сопротивление повстанческой армии во главе с Гёргеем было быстро сломлено, вся кампания завершилась в двухмесячный срок. Эта акция вызвала взрыв возмущения европейских либералов и революционеров. Серьезные сомнения в целесообразности для интересов России военной поддержки Габсбургов высказывали и многие отечественные историки. Но в конкретно-исторических условиях 1849 г. Николаю I выбирать не приходилось: в случае победы венгерской революции волнения неизбежно захлестнули бы и Россию. На охваченной восстанием территории Трансильвании формировались польские отряды, готовые выступить против царского правительства. Само существование единой Австрии рассматривалось в Петербурге как необходимый элемент европейского равновесия и противовес усиливающейся Пруссии. К тому же руководители венгерской революции заняли исключительно враждебную позицию по отношению к своим славянским соседям (сербам, словакам и др.). Все эти факторы не могли не приниматься во внимание русским правительством. Немедленный вывод армии Паскевича из Австрии после разгрома восставших показал отсутствие у России каких-либо корыстных намерении.
Оказав Австрии военную помощь, Николай I поддержал и ее борьбу с прусскими претензиями на гегемонию в Германии, о августе 1850 г. по инициативе России великие державы подписали в Лондоне договор, гарантировавший Дании обладание Голш тинией. А всего через несколько месяцев, в ноябре 1850 г. под давлением Николая I Пруссия заключила Ольмюцкое соглаше ние с Австрией, закреплявшее территориально-политическую раздробленность Германии. В Берлине вынуждены были отказаться от односторонних попыток создать союз немецких государств под своим главенством.
Таким образом, на европейском направлении российской дипломатии удалось решить главную задачу — сохранить основы Венской системы. В 1848-1852 гг. николаевская Россия достигла зенита своего могущества на континенте. Однако большинство государств Европы было заинтересовано в ликвидации порядков, установленных трактатами 1815 г. В этом коренились причины будущей изоляции России в Европе накануне и в период Крымской войны.